Ветер Безлюдья (СИ) - Татьмянина Ксения (читать книги полные txt) 📗
Я рассказала о Карине и Тимур закивал головой:
— А я, можно сказать, знаю о таких людях. У меня были дела с одиночками, и они упоминали волонтеров. Трущобные добровольцы или изгои, по-разному старики их называли.
Он заказал кувшин сока, я воду, а больше ничем утяжелять стол не захотели.
— У меня сомнения, — поделилась я. — Илья нашелся, это он, он даже помнит свои настоящие имя и фамилию, раз до сих пор так зовется. Карина подтвердила. Физически его мы еще не нашли, но уже можно сказать как он выглядит… а вот чем занимается… как мне рассказать об этом Андрею? Илья следил за мной, чтобы сдать Гранида колодезным. Не слишком красиво выходит. Вдруг, он преступник?
Тимур покачал головой.
— Не может так быть, уверен, что есть объяснение и оправдание. А Андрею сказать надо.
— От него давно сообщения получал? Мне ответил коротко, и до сих пор не перезвонил.
— И мне. А я ведь тоже кое-что нашел. Не по новому делу, а по нашему делу. Старые связи, пара хороших подарков, и вот… — он открыл принт-ноут, оттопырил внутренний карман футляра и выудил оттуда тонкую папку. — Загляни-ка.
Внутри было три листочка. Старых, по печати видно, и по цвету бумаги. Не разобравшись сразу, мне пришлось усмирить любопытство и прочесть не бегло, а внимательней:
— Это о нас?
— Да. Документ прямо из архива ювеналки. Имен нет, но сам описанный случай, возраст, дата лечения, примененные экспериментальные средства — все про нас. Свидетель номер один, номер два, номер три…
— Четверо. Все сходится.
— А кто четвертый?
— Наталья. Я о ней еще не рассказывала, да и ей о нас всех тоже. Так ведь сразу и не подойдешь с такими признаниями, верно? Тимур, а тут о «незабудке» написано, что это первый опытный образец из ряда других. Впервые испытан на детях от десяти до тринадцати, и вырезать воспоминания он должен был только об одном месяце…
— Что поделать. А стер все четыре. И как же мне жалко, что сейчас я не могу вспомнить ничего…. Простите?
— Ваш жареный картофель с чесноком и весенний салат с редиской. Холодный чай…
— Ошиблись столиком.
Официант, молодой парень, едва выставил все перед ним, как с досадой полез за мини планшетом. Перепроверил.
— Извините. Сейчас… — и начал составлять все обратно.
А Тимур вдруг вытаращился на тарелки с таким видом, будто случилась не рядовая ошибка, а важное событие. Несколько секунд после он смотрел в пространство над моей головой, потом на меня и его глаза совсем округлились:
— Эльса!
Попытавшись резко подняться, Тимур ударился ногами о столешницу, та поехала на меня, и я испуганно схватилась за принт-ноут и бумаги, удержав от падения. Порыв привел его обратно на диванчик, а я только и смогла воскликнуть:
— Что?
— Я вспомнил тебя! Это была ты… да-да-да! «Мальчик, помоги донести рюкзак»! Это ты меня в тот день попросила! Я вспомнил!
Люди на нас стали оборачиваться. Он понизил голос, но волнение открытием так и вырывалось из торопливости жестов и, загоревшегося детским восторгом, взгляда.
— Что вспомнил?
— Как мы познакомились!
— Тамерлан, умоляю, тише… От такого крика мне становится страшно, что в дверях появится твоя жена и поймет все не правильно. — Добавила шепотом: — Расскажи.
— Конечно. Я хотел есть… — он немного запнулся, поднял брови и вытер салфеткой проступивший на лбу пот. — Я… был слишком горд, чтобы попрошайничать, но мысль о том, чтобы украсть не смущала. Очень хотелось есть, до ужаса. Я ушел подальше от своего квартала, где меня знали, и торчал у входа в магазин, думая — как же зайти, не вызывая подозрений, и пронести через кассу хотя бы яблоко. Еду без магнитных датчиков. Я торчал там слишком долго, так что на меня уже косо посмотрел охранник, который дежурил внутри. Заметил даже через двойные стеклянные двери. Миссия провалилась… — он хмыкнул, а потом указал на меня пальцем, как указывала и Наталья, — я собрался искать другое место, как появляешься ты. Маленькая такая, застегиваешь карточку в кармашек на рюкзаке и пытаешься накинуть его себе на плечи. Школьный, большой, только не с тетрадями, а с продуктами. Это было самое начало июня, начало каникул. Он тяжелый. Ты ставишь его у ног, смотришь на меня почему-то грустными глазами и просишь: «Мальчик, помоги донести рюкзак. Пожалуйста».
Я не могла смотреть на взрослого Тимура и не улыбаться. Да вот же он — тощий, как жердь, парнишка со смуглой кожей, раскосыми глазами и черными волосами. Опять мое воображение меня подкололо этим образом. Или ослепшая память?
— Вот я тебе говорю, будто это было прямо вчера… Что с головой? Так ясно! Я взялся за лямки, пошел за тобой. У подъезда хотел оставить, неудобно дальше, но ты сказала: «Я Эльса. А тебя как зовут?» Я ответил. А ты: «Поднимайся, зайдешь в гости, Тимур. Попьешь, а то жарко». Дома ты была одна. Усадила меня на кухне, достала из холодильника сок и разбавила его водой из чайника… меня отбросило в прошлое! Веришь?
— Верю, — я покрылась мурашками, зная, каково ощущать эти погружения. — А дальше?
— Ты болтала, чистила картошку. Я чувствовал себя неловко и удивлялся, что ты собираешься готовить как взрослая, а всего-то в третьем классе училась, лет десять от силы на вид. Неудобно, — торчал в гостях у незнакомой девочки, а ты вела себя так, словно я приятель с твоего двора, а не беспризорник с улицы. Потом запахла картошка — на масле, с чесноком. Желудок после сока, пустой больше суток, стал петь затяжные печальные песни… — тут Тимур рассмеялся и похлопал себя по бокам, — с тех пор и отъедался! Я бессовестно умял все, что ты мне положила. И четыре куска хлеба съел, и редиску под сметаной, что из холодильника достала. А потом и чай. Одурел, стал сонным от сытости… в пять ты сказала, что скоро вернутся родители, и, если я хочу, то могу прийти завтра к полудню. Обещала познакомить с друзьями, что пойдем на речку или к холмам…
Он выдохся, замолчал надолго. И я поняла, что эпизод кончился.
— Я даже помню, что скатерть на твоей кухне бледно-зеленая в мелкий горошек, тарелки белые, полупрозрачные. А картошка хранилась у окна в плетеной корзине с ручками. Это было целую вечность назад… Почему я помню такие мелочи, но не могу вспомнить всего остального? Ведь я пришел на следующий день, да?
— Да.
Переулок Лазурный
У меня было много работы, и я должна ее делать, потому что деньги на пределе нуля. Еще немного и у меня не будет чем платить за еду и проезд, не то что за аренду своей квартиры и квартиры Эльсы. Но все я отложила на ночь. Потому что день хотела провести во Дворах, сначала в Печатнике, потом с Виктором — он говорил о сюрпризе.
После встречи с Тимуром появилась уверенность, что все задуманное — получится, искомое — найдется, память — восстановится! Надежда распахивала мне за спиной невидимые крылья и превращала в невозможную — обычную жизнь, где надо сидеть за компьютером и тупо — работать.
В Печатнике, когда меня пропустили внутрь и оставили с инструкцией по отбору кулинарных рецептов, я увидела Ефима Фимыча.
— Здравствуй, родная! — Он распахнул объятия, крепко меня обнял и весь засиял. — А я тоже тут утреннюю смену дежурю. Я сегодня киоскер. Надоело немного дома сидеть, да и Виктория моя затеяла такую генеральную уборку, что гонит из каждого угла. Только мешаю. Заступлю после обеда.
В здании было прохладно. Во Дворах не царила такая жара, все цвело, как в мае. А тополя едва распустили зелень, но еще не завьюжили пухом. Ефим Фимыч был одет в брюки, сандалии, белую рубашку и шляпу — соломенную, загнутую по бокам на ковбойский манер. Чистой воды южанин в курортном городе.
— У нас Нюф ободрал кухонную дверь, представляешь? Как начинает темнеть после восьми, так весь дерганный становится, скулит, просится на улицу. Витя его стал на поводке выводить, а дома на кухне закрываем. Я думаю, у него отцовский инстинкт беспокойство включает. Может, взять одного щенка себе?
