Горечь рассвета (СИ) - Манило Лина (книги без регистрации полные версии TXT) 📗
— Проходите и располагайтесь, — говорит Джонни, когда мы переступаем порог дома. На нас смотрят три пары удивленных глаз, словно мы звери диковинные. Ну, ладно, один из нас, конечно, зверь, но уж точно не диковинный — обычный лохматый пёс. И этот пёс сейчас ведет себя очень даже прилично — ступает тихо, голоса не подаёт и обнюхивает пространство вокруг себя, пытаясь на запах определить насколько здесь безопасно.
Роланд, вошедший следом, возится с дверью, на которой нет замка, но с помощью разных подручных средств парню удается закрыть её довольно надёжно.
Дом погружен в полумрак — источником света здесь служат свечи, расставленные по всей комнате.
— Это кто ещё такие? Где вы их откопали? — слышу настороженный голос темноволосой девушки, сидящей на каком-то матрасе, вытянув вперед одну ногу.
— Мы нашли их возле дома, лежащих без сознания. — Джонни подходит к темноволосой, чтобы погладить ту по голове. — Мне показалось, что они не причинят нам вреда, поэтому привёл.
— Я сначала был против, мало ли. — Роланд тоже приближается к девушке и присаживается рядом, как бы намекая, что она принадлежит именно ему. Популярная особа эта брюнетка, ничего не скажешь. — Но потом подумал, что к Нему они никакого отношения не имеют, поэтому пусть живут — мне не жалко.
— Вообще-то вы должны были посоветоваться прежде, чем приводить к нам непонятно кого! — Чувствую, как от этих слов, сказанных ледяным тоном, Изабель вздрагивает и сжимается. — Зачем они нам?
— Опять ты за своё, амбициозный ты идиот! — кричит Роланд, вскакивая с места. — Вечно тебя что-то не устраивает, во всё тебе нос свой сунуть нужно! У нас самих есть голова на плечах — мы с Джонни не такие дурачки, как тебе хочется думать. Мы в силах и уме сами принимать решения, не советуясь с тобой. Твоё время кончилось в тот момент, когда ты продался Генералу. И будь любезен, придурок, считаться не только со своим мнением. Имей хоть каплю уважения!
— Так, стоп! — мои нервы не выдерживают. Как будто, можно подумать, мы напрашивались в их дружный коллектив. — Если наше появление здесь для кого-то проблема, мы уйдем. Не собираемся никому навязываться, ясно? У нас есть своя цель в этом Городе, сами справимся.
Я тащу Изабель к выходу. Дверь завалена всяким хламом, но раскидать его по сторонам для меня дело пустячное.
— Стойте, куда собрались? — слышу всё тот же надменный голос и поворачиваюсь в его сторону. Перед тем, как покинуть это «гостеприимное» жилище хотелось бы узнать, кто же тут самый деловой.
К нам приближается очень высокий и, можно даже сказать, изящный блондин.
— Вас никто не прогонял и не обижал, так зачем психовать? — он подходит совсем близко, и я могу рассмотреть его лицо, до этого скрытое в полумраке. У парня красивая и благородная внешность, а большие глаза смотрят в саму душу.
— Но нам не нужно, чтобы вы ругались из-за нас, — тихо говорит Изабель, и парень переводит взгляд на неё. Не могу понять, что в этот момент выражают его глаза, но чувствую, как моя подруга напряглась. Да, всё-таки это очень странные ребята.
— Мы не из-за вас ругаемся, — спокойно говорит блондин, не сводя с неё глаз. — Мы в принципе всегда ругаемся — такая наша форма общения. Так что не обращайте внимания и проходите, места всем хватит.
Не знаю, можем ли мы им доверять. Корабль, решив всё за нас, "высадил" почему-то именно возле их дома. Я смотрю на форму, в которую облачены ребята, вижу их ещё во многом детские лица и понимаю, что именно они и им подобные участвовали в безумном хаосе, что творился вокруг в тот злополучный день. Но они ли причина? Не знаю. У меня не выходит из головы тот тёмный человек, которого я увидел на крыше высотки. Кто он для них? Как он смог повлиять на разум детей, подавить их волю? И как вышло так, что всем нам удалось выжить в том хаосе? И смог ли выжить кто-нибудь ещё? У меня слишком много вопросов, и их груз давит на меня. Получу ли я когда-нибудь ответы?
— Айс, — слышу голос блондина и вижу протянутую для рукопожатия ладонь. Секунду смотрю на тонкую руку и протягиваю свою в ответ.
— Ланс, — отвечаю, а про себя удивляюсь неожиданной силе, что таится внутри этого субтильного юноши.
— Очень приятно. — Не уверен, что это правда. Рад ли он нашему знакомству? Вряд ли — от этого напыщенного блондина можно ожидать чего угодно. Мы бесконечно долгое мгновение смотрим друг на друга, и Айс буквально буравит меня своими синими глазами. Да ему на вид не больше шестнадцать, откуда в нём этот лёд? — А вас как зовут, милая барышня?
— Изабель, — она протягивает вперёд дрожащую ладонь. Все-таки она смелая. — А это Барнаби.
Когда с официальной частью покончено, мы проходим вглубь большой комнаты, где в самом центре стоит перевернутый ящик, заменяющий, по всей видимости, обеденный стол. Замечаю недоеденные, заветренные продукты и полупустые бутылки. А тут, похоже, ещё совсем недавно был настоящий пир.
— Мы не с пустыми руками, — говорит Изабель, переминаясь с ноги на ногу. — У нас целый мешок продуктов с собой, так что от голода не умрем.
— Это хорошо, — слышу низкий женский голос. — Меня зовут Ингрид. Я местный лекарь.
Вижу ухмылку на тонких губах. Ингрид очень некрасивая, низкая и приземистая, с тонкими бесцветными волосами, собранными на макушке в короткий хвост. Она протягивает мне широкую ладонь. — А вон та возлегающая на перине бледная красотка — Марта. Она у нас слегка калека, так что не удивляйтесь, что всё время лежит.
— Ингрид! — в притворном возмущении кричит Марта и через мгновение уже смеётся. А у этой девочки очень красивый смех.
— Приятно познакомиться, — отвечаем мы с Изабель чуть ли не хором, чем заслуживаем очередной приступ веселья.
— Чего они вечно смеются? — тихо спрашивает Изабель. — Странные какие-то.
Пожимаю плечами. Ну, смеются — не плачут.
— Расскажите о себе, как вы тут оказались? — просит Марта, закончив смеяться.
— Рассказывать долго, скажу только, что я местный, а Изабель из-за моря. Я нашёл ее сидящей на берегу в компании Барнаби.
— Да, мои земли сильно пострадали во время Взрыва, и я осталась совсем одна. Думала, так там и умру от голода и тоски, пока неожиданно не встретила Ланса.
Замечаю, как напряглись все пятеро.
— Значит, не только тут всё рухнуло? — дрожащим голосом спрашивает Ингрид. — А я ведь до последнего надеялась, что есть ещё в мире земли, где можно будет жить. Одна была у меня надежда и та рухнула. Ну, что за жизнь такая проклятая?
— Да, поверьте, на моей родине все было точно так же, как описывал мне Ланс: Взрыв, подземные толчки, разверзнувшаяся земля и тысячи погибших. Я не знаю, почему выжила. Кому это было нужно?
— И кому было нужно вообще всё это устраивать? — спрашиваю, глядя в упор на Айса. Он выдерживает мой взгляд, но его глаза не кажутся уже настолько холодными. Что-то плещется там, на дне, пытаясь вырваться. Неужели паника? Слышу короткий язвительный смешок Роланда. А у этих ребят гораздо больше секретов, чем может показаться на первый взгляд.
— А как вы тут оказались? Море ведь очень далеко отсюда, — спрашивает Ингрид.
— Можно мы не будем об этом пока рассказывать? — спрашивает Изабель, и я улыбаюсь, вспомнив реакцию парней на её слова о корабле и телепортации. Да, наверное, не стоит пока об этом.
— Как хотите, — говорит Ингрид, пожимая плечами.
— Вы что-нибудь знаете о нашем Генерале? — спрашивает Айс.
— Ни о каких ваших генералах мы не знаем. Я вернулся в этот Город, потому что здесь мой дом, моё сердце. Мне очень нужно узнать, что случилось с моим миром. По чьей прихоти с ним произошло все это. Но я помню человека, стоящего на крыше. Вокруг него бушевала стихия, а он даже бровью не повёл. Это был, наверное, самый страшный человек, что встретился мне в жизни. И ещё помню детей, которых я лично искал до этого, которые, будто под гипнозом убивали любого встречного, добивали раненых. Помню девочку, которая убила свою мать. Ещё был мальчик, столкнувший в земляной провал целую семью — свою семью. Никогда не смогу забыть глаза тех детей — пустые, остекленевшие. Такой взгляд может принадлежать тряпичным куклам, но не живым людям. И мне никогда не забыть как малыши (те, кого родители смогли уберечь в тепле своих домов) становились, будто марионетки и убивали своих родителей, соседей, просто случайных прохожих. Кто-то избавлялся от взрослых детскими руками. И ещё я чувствую себя виноватым в том, что никого не спас, хотя мог. Раньше не знал, каким трусом могу быть. И от этого мне до невозможности противно.
