За синими горами (СИ) - Борисова Алина Александровна (книги регистрация онлайн TXT) 📗
Правда, сама Яся признаков недовольства не выказывала. Она давно перебралась от меня к восторженно взиравшему на нее художнику, благосклонно кивала в ответ на его словоизлияния, позволяла ему обнимать себя, время от времени трогательно проводила кончиками пальцев по его щеке и что-то тихо шептала на ушко. Что, впрочем, не мешало ей при этом второй рукой многообещающе скользить по коленке типа, сидящего справа. М-да, она говорила, что цифра один ее не устроит… Вот только художник мало походил на человека, готового делить понравившуюся деву с кем бы то ни было.
Поэтому, когда нетрезвый сосед начал пылко обцеловывать шаловливую Ясину ручку, Павел это заметил. А заметив, не вставая залепил конкуренту кулаком в лоб. Дальше бурная, но непродолжительная драка, соперников, при активном участии хозяина дома, растаскивают, спаивают «за мир и дружбу»… Яська, отскочившая при начале конфликта к стене, настороженно выжидает с выражением бесконечного удивления на лице.
Вашуков просит ее вернуться и сесть рядом, она отказывается…
— Да ты… Да я за тебя… — пытается сформулировать все более пьянеющий художник. — Да я… Вот! — от переизбытка чувств от разбивает собственную рюмку об стол и под нетрезвый женский визг впечатывает ладонь в осколки.
Ясмина подскакивает почти мгновенно. Хватает разошедшегося художника за руку, подносит к губам, слизывает выступившую из пореза кровь… И тут же, страшно закашлявшись, сплевывает прямо на расстеленную на полу скатерть.
— Ты что, ты что, там же стекла! Ты порезалась? — тут же пугаются окружающие, пока она невнятно шипит что-то, пытаясь прийти в себя, а я пытаюсь обойти импровизированный стол, чтобы до нее добраться.
— Что ты сделал? — негромко, но прочувствованно возмущается Яська. Павел, перепуганный предположением, что она наглоталась осколков, лепечет что-то про удаль молодецкую и что он никак не думал… — Что ты с кровью своей сделал? Ты же убил ее, она мертвая!
— Яся, Яся, пойдем, умоемся, — я тяну ее прочь, пока она в возмущении не наговорила лишнего. — Нет, не нужна помощь, отстаньте, — отмахиваюсь от прочих. — Твоя особенно не нужна, руку перемотай, разудалый молодец! — мне, наконец, удается захлопнуть за нами дверь ванной.
— Не поранилась?
— Да не было там стекла, — отмахивается Яська. — Там кровь была мертвая! Что он сделал? Что он с ней сделал, ты можешь мне объяснить? Это не то, что пить, это же в рот взять невозможно!
— Бедная моя Яська, — я устало сажусь на край ванны. Как-то даже в голову не пришло, что людей «в естественной среде» она и не видела прежде, ей всегда привозили — отборных, здоровых, красивых. — Это называется алкоголь. То, что все они пьют. На людей влияет — сама видишь: мозг выключает совершенно. Еще один из вариантов свободы — свобода от осознанности собственных поступков. А пить такую кровь нельзя, Анхен говорил, она вам как яд. И еще два дня минимум будет чиститься. Хотя — это еще сколько они выпьют, — вздыхаю. Алиханов явно затарился по принципу «чтоб два раза не бегать», окончания банкета в связи с окончанием спиртного тут не предвидится.
— А я все думаю: почему я кровь чувствовать перестаю? Сначала ее тут много было, а потом запах все слабее, слабее, вонь одна… Уже успела себе придумать, что это я… Что обоняние отмирает…
— Нет, Яся, нет, — пугаюсь я ее страхам. — Меня же ты чувствуешь?
Кивает.
— Ну вот видишь, все хорошо с тобой, это просто алкоголь… Я и представить не могла, что ты не знаешь, я бы сказала…
— Безумие какое. Столько крови… — стонет Ясмина. — Столько полноценной крови, а пить нечего… Все перепортили. Просто взяли и перепортили…
— Люся! — ломится в дверь Вашуков. — Люсенька, солнце мое, открой. С тобой все в порядке?
Ясмина вздыхает.
— А подрались-то они с чего, ты не видела? Я поняла, что алкоголь, и что мозг работает хуже, но хоть какая-то причина должна ведь быть? Внешний раздражитель, я не знаю…
Теперь уже я вздыхаю.
— Ты соблазняешь сразу двоих, Ясь. У людей такое не принято. Если Вашуков решил, что ты его дева, он просто не позволит кому-то еще оказывать тебе знаки внимания. Да и никто не позволит.
— Но это не им решать! — возмущается вампирша. — И я не его дева, мне просто нужны партнеры для секса на этот вечер… Я же не знала, что они все негодные.
— Люся! Люся, ответь, не молчи, — сотрясает дверь Вашуков.
— Идем, — вздыхаю я. — Еще ведь дверь вынесет, мозг-то пропит.
Выходим.
— Люсенька, как ты? Прости меня, я не хотел… — бросается к ней художник.
— Вернись в комнату, — она отодвигает его на пару шагов одним небрежным жестом руки. — Ты больше не нужен, — и столько в этом неискоренимо вампирского: этот холодный равнодушный тон, спокойные, чуть снисходительные интонации, словно она говорит с рабом из стада, эта непоколебимая уверенность, что он выполнит беспрекословно…
— Люсенька, да ты что? — обалдевает Павел.
Она поворачивает в его сторону голову. На лице — скорее недоумение. Он не послушался, а она больше не в силах отдавать ментальные приказы. И что ей делать теперь?
— Пойдем на воздух, — тяну ее в сторону двери. — Может, встретим там кого, молодого и трезвого, — от запаха алкоголя уже действительно хочется продышаться. Хоть самую малость.
Я открываю дверь на лестницу, делаю шаг… и складываюсь пополам от сильнейшего кашля. Все кашляю, и не могу остановиться. Вся лестничная клетка в клубах едкого дыма, на миг мне кажется, что тут пожар. Но огня нет, лишь дым… от тлеющих бумажных трубочек, что держат во ртах сидящие на лестнице ребята.
— А это что? — пораженно выдыхает за моей спиной Ясмина и тоже закашливается.
— Это? Это марихуана, детка, — самодовольно отвечает один из расположившихся на ступеньках парней. — Хочешь попробовать?
— Да нет, обойдусь, — Чтобы ответить, Ясмине вновь приходится вдохнуть, и она опять начинает кашлять.
— Ну, не будь такой букой…
— Что у вас тут? — в голосе Бориса, выглянувшего на лестницу следом за нами, звучит явная угроза. — Гарик, я что просил?! — решительно отодвигая нас себе за спину, хозяин вечеринки грозно нависает над компанией. Благо внушительная комплекция позволяет.
— Боря, в чем проблема, успокойся, — примирительно поднимает руки Гарик. — Ты сказал курить на лестнице — мы курим на лестнице, нет вопросов. Картины там, жена запах не любит — мы все понимаем, не заводись…
— Ты из меня дурака не делай. Табак курить а лестнице, а не эту дрянь! Я говорил с этой гадостью ко мне не ходить? Говорил или нет?! Еще малолеток они мне тут будут на наркоту подсаживать! А ну вон пошли отсюда, пока за шиворот с лестницы не спустил!
— Боря…
— Я не ясно сказал? — он таки хватает за шиворот ближайшего и толкает вниз по ступенькам.
— Боря, Боря, Боря, — остальные успевают ухватить товарища не дав упасть и, возможно, разбиться. — Все, тихо, уходим, уходим.
— И чтоб ноги вашей в моем доме не было! — продолжает бушевать хозяин.
А я сгибаюсь в новом приступе кашля.
— А вы какого черта сюда выперлись?! — оборачивается Борис. — А ну марш в квартиру!
Спорить желания ни малейшего. Возвращаемся вновь за общий стол. Алиханов, схватив бутылку, начинает активно всем разливать, Вашуков пытается вновь завладеть вниманием Яси.
— А ты что ничего не пьешь? — хозяин замечает мой нетронутый бокал. — Тебе не нравится вино? Так не проблема, я налью другого. А если это плохое — да пошло оно в пропасть, — схватив мой бокал, Борис разворачивается к окну, открывает створку и с размаха выкидывает его прочь.
— Борис, — только и успеваю дернуться я.
— Да что я, для хорошей девушки хорошего вина не найду? Или чистого бокала? А с ними не водись. Не водись, нехорошие они люди, запомни мои слова… — он назидательно машет указательным пальцем. — Я же что? Я ж от всей души — вот, залейся, хоть обпейся тут, а они… — в голосе не слишком трезвого хозяина мешаются возмущение и обида.
А за окном вдруг грохочет, и багровое зарево освещает ночь. И снова грохот, и пол под ногами вздрагивает, и снова вспышка, и еще…
