Невеста палача (СИ) - Дар Маргарита Вячеславовна (полные книги .txt) 📗
Не смотря на черные мысли палача, день весело пробуждался, утреннее солнце уже карабкалось ввысь по небосводу, ярче освещая зарождающиеся новые сутки. Кинув последний взгляд на заготовку, Гордей направился к дому, где отчаявшаяся выбраться на волю Дарина, выплакав слезы бессилия, покорно ожидала неминуемой участи.
Глухой бухнувший звук упавшего на землю бревна, возвестил о возвращении палача, отбросившего импровизированную затворку. Он со скрипом отворил дверь, остановился на пороге, ожидая увидеть забившуюся в угол от страха девушку. Не оправдав предположений, та мирно сидела на койке, упавший на него взгляд спокоен, отрешен, никаких тревог, грусти, переживаний, губы слегка подрагивают, будто силится улыбнуться. Такая внезапная покорность заставила сердце мужика дрогнуть в сомнении, решить отступиться от задуманного, но всплывший в памяти образ победителя ведьмака, отбросил колебания.
— Пойдем, Дарина! — выдохнул Гордей, опустив глаза.
— Я никуда не пойду, — голос ее звучал тихо, но твердо, она искренне считала, что и на сей раз отказывается идти в церковь венчаться.
Палач взбесился, опять девка ему перечит, разбушевавшимся ураганом пронесся по комнате, грубо подхватил строптивицу по локоть, рывком поставил на ноги, злобно выплюнув:
— Поднимайся!
— Если так ты относишься к тем, кого любишь, — скривилась девушка, — страшно подумать, что ожидает тех, кого ненавидишь!
Повторный всплеск бесстрашия и дерзости всегда кроткой, пугливой девчонки обескуражили Гордея, на минуту он замер, остолбенев от несвойственного поведения невесты.
— Довольно голову морочить, — придя в себя, зарычал палач, потащил жертву к выходу, — боле меня не проймут ведьмины хитрости.
— Ведьмины… хитрости? — пролепетала Дарина, шустро перебирая ногами, стараясь поспеть за широкими шагами мужика, тащившего ее к базарной площади.
Шумная толпа попрошаек, купцов, заборщиков суетились, трудом встречая новый день, кричали, ругались, зазывая, переманивая к своим прилавкам тех, кто готов заплатить за товар, кинуть монетку в дырявый карман, осчастливиться прибылью или новой покупкой. Базарная площадь по сложившемуся обычаю жила собственной бурной жизнью, в обыкновении ничем не нарушаемой, пока в поле зрения народа не появился Гордей, волочащий девушку, о которой с недавних пор ходила дурная слава. Та не упиралась, торопливо семенила ногами, изредка морща нос, мужик железной хваткой сжимал ее предплечье, намеренно причинял боль.
Народ приметил странную пару, притих, жужжащий гул, гомон и шепотки покатили по толпе, любопытные вытянули шеи, походя на гусей, узревших лакомого кузнечика или саранчу, стараясь пристальнее рассмотреть разворачивающуюся сцену.
Добравшись до открытого места практически в центре базарной площади, палач оглядел шушукающихся людей, убедился, что привлек всеобщее внимание, остановился, крепче стиснул руку Дарины, та едва не вскрикнула.
— Новгородцы, — громогласный призыв возымел действие, зевак стало больше, — новгородцы, поглядите сюда!
Гул в толпе мгновенно усилился, люди теснились, толкались, зрелище обещало принять интересный разворот.
— Поглядите на эту девку! — продолжал ораторствовать Гордей, — Сама чистота, ни крупицы гнили, да черни?! Не обманывайтесь, новгородцы, эта девка — ведьма!
Единый громкий вздох прокатил по толпе, стоявшие вблизи палача с девушкой люди отпрянули назад, словно чума взмахнула болезненной рукой пред их перепуганными лицами. Дарина в ужасе уставилась на мужика, не веря собственным ушам, не в силах осознать всю степень навалившейся беды, она ощутила нервную дрожь, расползающуюся по телу, сотрясающую его, подобно разрядам молнии, бьющим в рыхлую землю.
— Это не правда, — беззвучно выдохнула она, утратив голос, шевеля пересохшими губами.
— Страшные деяния сотворила эта девка, — кричал Гордей взбудораженный, возбужденный собственной ложью, — слышите, новгородцы?
Неожиданно, как для палача, так и для обвиняемой, не дожидаясь разъяснений и описаний колдовства, якобы творимого приведенной на площадь ведьмой, толпа подхватила упреки, заулюлюкала, стали слышны возгласы:
— Это ж та самая, коня опрокинула…
— Да, да, рукой махнула… животину как перышко…
— Так и знал…
— Ведьма, говорила же ведьма…
Толстая неопрятная старуха в обносках выступила из толпы, бесстрашно подковыляла к Дарине, плюнула ей под ноги, почавкав беззубым ртом.
— Чтоб тебе пусто было, ведьма проклятая! — прошепелявила она, скорчила злобную гримасу.
— Нет, — закричала Дарина, широко распахнув глаза от страха и удивления, — не правда, я не ведьма!
Палач выкрутил ей предплечье, заставив невольно вскрикнуть от новой порции боли и замолчать, не хватало, чтоб начала оправдываться.
— Надо сжечь, проклятую! — выпалил он.
Обезумевшая толпа, с необъяснимой жаждой крови, подхватила, завопила, словно кричали ни десятки собравшихся, а один человек с тысячей голосов: «Сжечь! Сжечь!». Ни единому горожанину не приходило в голову оправдать девушку, допустить мысли, что несчастная невиновна, никакой порчи, и уж тем более проклятий не насылала на людей, никто не желал разбираться в сложившейся ситуации, каждый из присутствующих, кроме жертвы алкал зрелища, наказания обвиняемой, не испытывая ничего, лишь первобытный инстинкт желания убить.
Гордей получил абсолютную поддержку народа на рыночной площади, подгоняемый толпой, он дернул жертву, потащил к главным воротам, люди расступились, пропустили вперед и последовали за ним по пятам, боясь упустить даже махонькую крупицу представления. Обвиняемая пришла в неописуемый ужас от того, ее собрались сжечь без разбирательств, без возможности оправдаться, она принялась упираться, вырываться, кричать, стараясь избавиться от железной хватки. Попытки не увенчивались успехом, действовать необходимо жестче, извернулась, дотянулась ртом до державшей ее руки и с яростью вцепилась зубами в мягкую плоть, кожа под натиском хрупнула, тонкий кровавый подтек остался на месте укуса. Палач взвыл от боли, на короткое мгновение выпустил жертву, но не дал ей ощутить вернувшуюся на миг свободу, замахнулся, отвесил пощечину с такой силой, что Дарина потеряла равновесие, упала на землю, в голове неприятно зашумело, с рассеченной нижней губы по подбородку потекла кровяная струйка. Окружающий мир поплыл перед глазами, людей заволокло серовато-белым туманом, все происходящее в один момент утратило смысл, возникла пугающая, и в то же время умиротворяющая легкость. Мир не прекращал вертеться, кружиться, танцевать, даже когда мучитель потянулся к ней, поставил рывком на ноги, продолжил тащить к месту казни, под одобрительное улюлюканье толпы, не знающей, куда именно направляется.
Подготовленное кострище одиноко ждало предназначенную ему жертву, оставаясь сырым в сердцевине, откуда торчала толстая волына. Как только толпа народа, ведомая палачом, выбравшись за пределы града, проследовала к сооружению, оно словно ожило, струящийся в щелях между дров ветер унывно засвистел, приветствуя жестоких гостей, казалось, даже толстый кол закивал им, слегка пошатываясь.
Дарина, оглушенная ударом, безвольно шагала следом за убийцей, толкающим ее в лапы смерти. Она не сопротивлялась, когда увидела выстроенное кострище, когда Гордей взял ее на руки, поднял на самый верх, прислонил спиной к стволу срубленного древа. Вытянув из-за пояса жирную тугую веревку, он грубо дернул бывшую невесту, связал ей запястья, обкрутил узкую талию, плечи, бедра, старательно привязав к волыне. Она не реагировала, терпела измывательства, молчаливо водила пустым взором по толпе, окружившей место казни, ни гнева, ни ненависти, ни обиды не испытывала, лишь жалость к людям, со скопившейся в сердцах чернотой. Эти озлобленные человечки негодуют от того, что в душе совершенно несчастны, рвутся высвободить ярость, обрушить на любого, кто попадет под горячую руку, и, если ей не посчастливилось оказаться загнанной ланью на охоте, значит, так тому и быть.
