Мой жених из другого мира? (СИ) - Комарова Марина (читать книги полностью без сокращений .TXT) 📗
— Я через месяц уезжаю во Францию, — заявил он, глядя прямо мне в глаза. — И хотел бы, чтобы Полина поехала со мной.
Мы с Лёшкой и Викой синхронно подавились. Папа и мама, как более опытные и повидавшие на своём веку, только переглянулись. Потом папа, очень деликатно наколов оливку на вилку и осмотрев со всех сторон, уточнил:
— С какой же целью?
Я мысленно потёрла руки. Чудесно! Если что — не могу с тобою миловаться, меня папа не пускает! И мама целоваться не велит! А муженек-мясник ждет дома!
Последний тут же представился крепко сбитым и с сияющей лысиной… заплывшим глазом и забрызганном кровью переднике на голую грудь. У Кабычинского случился бы приступ эстетического инфаркта, и он больше никогда не приблизился бы к нашему дому.
Кабычинский заметил мечтательную улыбку у меня на лице и, кажется, заподозрил что-то нехорошее. Улыбка осталась прежней, но пришлось про себя всё же несколько расстроиться, ибо такого раскрасавца-мясника нет даже в проекте. Конечно, можно было попросить кого-то из друзей-байкеров, однако многих из них Кабычинский знает, поэтому театр не прошёл бы. А жаль.
Поэтому до конца обеда пришлось молча ковыряться в своей тарелке и слушать разговор, который умело поддерживали мама и папа. Положение было… занятным. Получалось, что он добился ещё большего успеха, теперь едет работать во Францию, его пригласили в солидный коллектив и…
Мы с Викой переглянулись. Честно говоря, мне ничего не говорит название самого коллектива. Ну хорошо. Спишем это на мою необразованность и всё такое. Классическую музыку я слушаю, но на этом как-то дальше не складывается. Может, я такая женщина непросвещённая, а может, сам Игорь настолько надоел, что отбил всяческую охоту изучать прекрасное.
Но всё это лирика. Меня больше интересует, зачем ему понадобилась я? Понял, что влюблён и жить без меня не может? Глупости. Уж я скорее поверю, что Арне влюбился в меня с первого взгляда по той элегантно кособокой фотографии на сайте знакомств, чем в то, что Кабычинский решил променять батальон своих баб на одну Полину Пожидаеву. Плавали, знаем.
Но Игорь продолжал вдохновенно вещать, что понимает, как нам было тяжело, но теперь он всё осознал и обязательно изменит к лучшему. Кого именно, меня или обстоятельства, я так и не поняла. Настрой вот как-то совсем мимо кассы, надо будет зажать его у стеночки гаража и вытрясти правду.
— Нам с Полиной будет просто чудесно в Париже, — тем временем заливался Игорь, — представляете, какие перспективы?
— Откроет свой столярный цех? — невинно поинтересовался папа.
Игорь тут же как-то помрачнел. Так, всё ясно. Мало того, что ему не нравится моя профессия, так и ещё он говорил о себе любимом. Перспективы явно не для меня.
— Цех бы не помешал, — невозмутимо добавила я. — Ведь мсье Дюваль готов с нами сотрудничать на постоянной основе. Он всегда говорил, что нам надо расширяться. Во Франции и впрямь можно развернуться, там к малому бизнесу несколько иное отношение, чем у нас. Правда же, папочка?
Игорь еле сдерживался, чтобы не отпустить какой-то едкий комментарий. Но папа важно покивал.
— Ты права, дорогая. Нам будет это только в плюс. Надо будет поговорить с Пьером прямо сегодня вечером.
Пьер Дюваль — один из дальних родственников Жоржа. Он и правда видел нашу мебель… на фотографиях. Отозвался весьма благосклонно, но исключительно как обыватель. Но ведь… Кабычинскому это знать необязательно, не так ли?
К тому же всего лишь один взгляд на бывшего, и… мне стало хорошо. Прямо вот приятно на душе делается, когда кто-то так бесится.
Жаль, что ужин не может длиться бесконечно. Нам всё же пришлось покинуть дома. Точнее, Игорь напустил на себя таинственный вид и попросил меня выйти и поговорить с ним наедине. При этом пришлось пнуть под столом Вику и Лёшку, которые с трудом кусали губы, стараясь не расхохотаться.
— Да, конечно, — проворковала я, хлопнув ресницами. — Пошли, сделаем это наконец-то.
Кабычинский если и занервничал, то виду не подал, а грациозно поднялся из-за стола. Мама и папа проводили нас с каменными лицами. Я даже им позавидовала. Опыт всё-таки! Нам всем учиться и учиться до такого владения собой и эмоциями!
Впрочем, мама — фотограф, она вообще привыкла видеть странное и не поддающееся объяснению. Особенно когда из него надо сделать что-то красивое и чтобы все говорили: «Ах, как прекрасно!»
— Дорогая, — ровно сказал папа, накладывая себе… э, третью порцию, — та большая бита с замечательной ручкой, заказанная мною из Америки, лежит на столе в гараже, в фисташково-бежевом чехольчике.
Я невозмутимо кивнула и спешно заверила:
— Поняла, чехольчик не запачкаю.
— Я знал, что на тебя можно положиться, дитя моё.
И вот действительно тот случай, когда благодаришь бога и всех, кто там живет в высших сферах, что у тебя такая замечательная семья. Главное — понимающая!
Правда, Кабычинского к гаражу я не повела. Пока ещё ведет себя прилично, хоть и раздражает сверх меры. Но у меня, как у приличной девушки, есть скамеечка с видом на речку… возле столярной мастерской. Всего в двух шагах скамеечка. Совсем ничего, чтобы в руках появилась ножовочка, буравчик, дрель, шило, рубанок и… много чего. И исключительно от поведения бывшего зависит, что именно из предложенного ассортимента полетит ему в голову.
— Полина, я хочу с тобой серьёзно поговорить, — начал было Игорь, но, увидев, что я нахожусь в опасной близости от мастерской, резко смолк и мудро остановился подальше.
— Да-да? — мило уточнила я. — Буквально чувствую, как ты хочешь рассказать, почему ты явился без предупреждения.
В зелёных глазах промелькнула тень недовольства, но Игорь сумел с ней справиться.
— Всё чистая правда, — резковато сказал он. — Мы сделали глупость, что разошлись. Ты ведь сама прекрасно понимаешь, что я тебе нужен.
Я положила руку на дверь мастерской. На губах всё та уже улыбка, в глазах — внимание и понимание. Мечта, а не девушка! Кажется…
— Не смотри на меня так, — уже раздражённо бросил Игорь. — И подумай хоть раз. Неужели ты когда-нибудь сможешь выбраться из этой дыры в Париж? Даже со своим Дювалем. Разве что как любов…
Он осёкся, понимая, что перегибает палку и совсем выходит из образа обаятельного и раскаявшегося бывшего. А потом всё же плюнул на осторожность, подошёл ко мне и обнял за талию. Я ощутила запах миндаля и сандала — и одновременно потеряла дар речи от такой наглости.
— Полина, не глупи, — проникновенно произнёс Игорь, глядя мне прямо в глаза. — Это шикарный шанс для нас обоих. У меня карьера полетит вверх. У нас будут деньги. Много денег.
«Чтобы покупать тебе шёлковые носки, — пролетела мысль, — которые мне нужно будет круглосуточно стирать. Ведь женщина должна заниматься только женской работой, не так ли, милый?»
— То есть, это ты так делаешь мне предложение?
— Предложение? — моргнул Игорь. — Какое предложение?
— Я во Францию поеду твоей женой? — вкрадчиво поинтересовалась я.
— Ну, тут нельзя так спешно всё решать, нужно время, — лихорадочно начал оправдываться он.
Ага, ясно. Нужна девочка, чтобы не было одиноко, кто-то стирал одежду, готовил еду и всегда раскрывал объятия, когда захочется интима.
— Руки. Убрал, — раздельно сказала я.
— Полина, не будь дурой, — прошипел Игорь. — Только подумай, что ты теряешь…
— Руки, — выразительно повторила я, готовая уже толкнуть дверь в мастерскую.
— Ты такого, как я, больше никогда не встретишь!
— А в этом и вся суть!
— Поля, Поля! — раздался крик вынырнувшего из-за гаража Лёшки. — Смотри, кто-то нашу любимую биту зачем-то оставил на столе. Тебе не надо?
Игорь без слов сделал несколько шагов, а я чуть не расхохоталась.
Разумеется, момент истины все проспали. Точнее, тот день, когда должен был приехать Арне. Мама и Жорж уехали на несколько дней к очередной чудаковатой заказчице, оставив нас на хозяйстве. В итоге Арне Ольсен должен приземлиться через два часа.
