Темное вожделение (ЛП) - Фихан Кристин (список книг .txt) 📗
Глава 15
Шиа казалось, будто она парит над телом Рейвен. Ее мир уменьшился, пока в нем не осталась только женщина, лежащая на полу. Сначала ей показалось, что Рейвен мертва, и жизненная сила полностью покинула ее. Пока Шиа оставалась неподвижной, к ней медленно пришло понимание, и она смогла почувствовать слабую энергию, сочившуюся из Рейвен. Бледные, исчезающие цвета пульсировали вокруг нее.
— Сейчас, Михаил, — приказал Грегори.
Слова были произнесены громко, но только в ее голове. Шиа поняла, что не видит Михаила. Он был где-то с Байроном, удерживая Рейвен в живых на расстоянии. Ей хотелось попросить у него прощения. Ведь все может случиться. Но свет, которым была Шиа, уже перемещался в Рейвен. Она почувствовала умеренное удивление, ей казалось, она знает, что делать, но потом поняла, что не одна. Шар чистого белого света, находящийся рядом, направлял ее движение. Все ее мысли сосредоточились на теле Рейвен, ничто иное не имело значения. Шиа почувствовала, как Михаил дал команду Рейвен вернуться к бессознательному состоянию человека.
Кровь забила струей, вытекая из раны. Сердце Рейвен громко стучало, эхом отражаясь от света Шиа. Напоминая раскаленный добела сильный жар, она протекла сквозь кровь Рейвен, прижигая худшую из ран. Шиа работала быстро, целиком и полностью сконцентрировавшись, стараясь перекрыть поток силы жизни Рейвен, прежде чем та исчезнет. Мозг Шиа оценивал внутренний размер ущерба, нанесенный каждому органу, пока она действовала. Исцеление проводилось с помощью мысли. Каждый стежок был выверен. А осколки пули были извлечены точно и осторожно. Это не отличалось от физических действий, за исключением более сильного истощения. Однако, время потихоньку шло. Точно так же Шиа работала в своей операционной, когда была занята делом. Она даже ощущала, будто медсестры должны промокнуть пот над бровью.
Это успокаивало Шиа. Это ее мир. У нее хватало терпения заниматься обширными ранениями. У нее были знания и опыт. Более того, у нее был талант. Она не теряла пациентов, если был хотя бы малейший шанс на успех.
Раны были ужасными. Шиа была потрясена жизнеспособностью Рейвен. Даже смещение центра раны не могло спасти ей жизнь, было слишком много смертельных ран. И ребенок… как ребенок может выжить?
Грегори осторожно приблизился к крошечному существу. Степень нанесенного ранения была ужасной. Ребенок исчезал вместе с лившейся из тела матери кровью. Целитель чувствовал его готовность ускользнуть прочь от боли и нападения. Ему оставалось только надеяться, что Шиа сможет быстро остановить кровотечение, поскольку самому ему надо было полностью сосредоточиться на ребенке. Девочка была такой крошечной, почти несуществующей, и все же он чувствовал ее боль и замешательство. Она узнала, что такое страх и боль еще до рождения, и теперь сохранит это знание, что жизнь небезопасна даже здесь, внутри матери.
Грегори мягко приговаривал, успокаивая ее. Он купал ее в своем свете уже однажды, и девочка признала его теперь снова, перемещаясь к нему, ища успокоения. Очень осторожно он обследовал рану артерии, снабжавшей ее питанием. Дал ей свою кровь, скрепляя судьбу, связывая с ним. В плаценте были раны, которые он тщательно закрыл. Она испугалась его света вблизи, и он послал волны тепла и заверения.
На ее правом бедре была рана. Это приносило вред, и кровь просачивалась в жидкость, окружающую ее. Самым легчайшим контактом Грегори закрыл рану, его прикосновение задержалось, успокаивая. Его произношение, низкий тон голоса, отзывались эхом в ее уме и сердце, вторгаясь в душу. Целитель разговаривал с ней, пока работал, чистота его тона обманывала ее, успокаивала, уговаривала оставаться с Рейвен вместо того, чтобы раствориться в исчезающей крови.
Грегори чувствовал в ней силу, уверенность. Без сомнения она была дочерью Рейвен и Михаила. Если бы девочка захотела уйти, то сделала бы это, но если захочет остаться, то будет драться за каждое дыхание, поступающее в ее тело. Грегори хотел удостовериться, что она будет бороться. Он нашептывал ей самым своим соблазнительным голосом, обещая захватывающее будущее, соблазняя тайнами и красотой вселенной, ожидающими ее. Обещал, что она никогда не будет одна, он, Грегори, будет там, чтобы направлять ее, защищать, видеть ее счастье.
Прежде чем смог закончить свою работу, он вдруг почувствовал, как Шиа задрожала, ощутил боль от ее ран. Успокаивая ребенка, которого возвратил к жизни, Грегори выбрался из тела Рейвен, захватив с собой Шиа. Она дрожала, стоя на коленях, такая бледная и истощенная, почти серая. Хотя раны на ее плече и руке не были тяжелыми, но Шиа потеряла больше крови, чем представляла.
Жак поддержал ее, прижимая к груди, его руки не давали ей упасть. Она даже не замечала, что повисла на нем.
— Я еще не закончила. Почему ты забрал меня, Грегори? — раздраженно спросила она.
У нее была только одна мысль — вернуться к своему пациенту.
— Ты должна питаться или будешь не в состоянии продолжить, — мягко посоветовал он. — И Рейвен нуждается в крови. — Целитель перевел серебряные глаза на Жака и кивнул.
Жак без колебаний соединил свое сознание с Шиа, приказывая ей питаться. Она так устала и выдохлась, что смогла только поднять свое лицо к изгибу его шеи. Мгновенно его тело напряглось от ее дыхания, такого теплого, около его кожи. Жак привлек ее ближе, ощущая прикосновение зубов, небольшой прикус на шее. Жак почти простонал вслух, проклиная всю глубину сексуальности карпатцев, которая заставляла его твердеть, вызывая болезненную потребность, когда вокруг были только кровь и смерть.
Шиа, мягко вздыхая, пробормотала около его пульса что-то, что вторглось в его тело и заставило жаждать более близкого контакта с ней. Он сдержал свой стон острого желания, когда ее зубы вонзились в его шею. Горячий огонь танцевал по его крови, бешено несясь по мускулам и нервам. Его руки нашли ее талию и спину, укачивая голову, словно в колыбели. Его тело жаждало насытить себя ею. Никогда у него не было такого жара, такой жгучей огромной потребности.
Зубы Грегори разорвали собственное запястье. Его разум слился с Михаилом, и они вызвали неохотное согласие у Рейвен. Она являлась все еще неоперившимся птенчиком, прожившим всего четверть века, но уже была сильна. Ее воля затронула обоих мужчин, объединившихся, чтобы заставить ее питаться от кого-то, кроме Михаила. Рейвен на мгновение воспротивилась.
«Ради нашего ребенка, родная», — прошептал мягко Михаил, с любовью заставляя ее. — «Ты должна сделать это ради нашего ребенка».
Грегори добавил свое собственное принуждение.
«Я никогда не просил тебя ни о чем, Рейвен, во имя нашей дружбы. Теперь прошу».
Рейвен переборола свое отвращение и позволила Михаилу и Грегори поместить ее в транс, чтобы принять живительную жидкость, в которой она и ее дочь отчаянно нуждались.
Грегори сконцентрировался на единстве с ребенком. Тот был таким беспомощным, таким крошечным и напуганным. Размышляющим, стоит ли жить. Целитель ощущал его смятение и внезапное осознание одиночества. Он послал волны заверения. Его кровь, текущая в маленькое тело, усилит их связь, гарантирует, что девочка будет подходить ему.
Грегори потратил целую жизнь, готовясь к тому моменту, когда будет возможность выбрать свою половинку. Всегда знал, это будет ребенок Михаила. Когда на Рейвен напали и смертельно ранили несколько лет назад, Грегори поделился с ней своей кровью, излечивая. Его древняя кровь была сильной. И он отдал ей первую порцию, создавая связь в надежде, что Рейвен, человеческая женщина, решит родить девочку. А теперь был в состоянии укрепить те узы, навсегда соединяя ребенка с собой. Она была связана с ним, душой и телом, как и он с ней. Впервые за столетия древнейший почувствовал надежду. Для мужчины-карпатца, балансирующего на краю перевоплощения в вампира, надежда — единственное, что осталось.
Шиа закрыла рану на шее Жака чувственным прикосновением языка и посмотрела на него немного затуманенным взглядом. Почти сразу же ее настроение изменилось, и она отпихнула Жака. Не из-за того, что он навязал ей способ питания ради спасения Рейвен и ребенка. А за то, что заставил ее помочь ему убить их врага. Спокойно, без эмоций Жак объявил.
