Рай с привкусом тлена (СИ) - Бернадская Светлана "Змея" (полные книги txt, fb2) 📗
— Могу побиться об заклад, что не потеряю, — улыбнулась я еще шире и лукаво прищурилась. — Готовы сделать ставку, дон Верреро? Особую ставку, исключительно между вами и мной.
В глазах Вильхельмо промелькнула толика сомнения, и он в задумчивости покусал мясистые губы под тонкими усиками.
— Особая ставка? Любопытно. И что же мы будем ставить?
— Желание. Если Вепрь победит, вы исполните мое. А если проиграет — я исполню ваше. Что скажете? По рукам?
Мое сердце готово было выпрыгнуть из груди от осознания той дерзости, на которую я только что решилась. Слышал бы меня сейчас Диего! Уверена, мне было бы несдобровать.
Хитрый прищур Вильхельмо стал нехорошим.
— Полагаете, что купите меня так легко, донна Адальяро? Вам что-то нужно от меня, это ясно. Любопытно, что? С вашей стороны будет разумней признаться открыто.
Охватившее меня воодушевление сменилось досадным разочарованием. Он не только не подхватил мою игру, но и поставил меня в тупик прямым вопросом. Что ответить? Если и дальше юлить, скрывая свои намерения, сделка едва ли состоится: Вильхельмо оказался не столь азартен, чтобы сыграть на кота в мешке. Но дальше такой возможности не представится: сейчас он не знает, чего ожидать от Джая, а после сегодняшнего боя определенно будет осторожнее в ставках. Если же озвучить желание прямо, он ни за что не согласится…
— Советую все-таки ответить, — продолжал давить Вильхельмо, наблюдая за моими колебаниями. — Вы ведь не хотите, чтобы ваш благородный муж, сенатор Адальяро, узнал о вашей готовности исполнить любое мое желание? Учитывая, что мои желания могут зайти гораздо дальше, чем это понравится дону Диего.
Об этом я не подумала. Закусив губу, перевела взгляд на песчаную площадку за бортиком арены. Джай лениво разминался в кругу и время от времени поглядывал в мою сторону. Я ведь обещала ему…
— Я верю в то, что вы человек чести, дон Вильхельмо, и не станете требовать от меня невозможного. Как и я не стала бы требовать невозможного от вас.
— Я покорен вашей добродетелью, донна Вельдана. И все же? Чего вы хотите?
— Купить вашего раба, — выпалила я, чувствуя, как замирает в груди сердце. Не совершила ли я величайшую ошибку, которой Джай не простит мне никогда?
— Еще одного? — густые брови Вильхельмо удивленно взметнулись вверх. — Которого?
— Раба по имени Аро.
Улыбка хозяина Арены превратилась в злорадный оскал.
— Ах. Понимаю. Вепрь никак не может позабыть о своем любимце. Что ж, у всех есть свои милые маленькие привязанности. Ради них мы порою идем на абсурдные поступки, не так ли?
Он выдержал мучительно долгую паузу, скосив глаза на арену и, как мне показалось, наблюдая за Джаем. К нашей беседе он как будто потерял интерес.
— Так что же? — нетерпеливо напомнила я о себе. — Вы согласны поставить своего раба на победу Зверя в поединке с Джаем?
— Джаем, вот как? — Вильхельмо окинул меня пронизывающим взглядом. — Поглядим. Но не теперь, совершенно точно не теперь. Хочу для начала увидеть вашего… Джая… в деле.
С моих губ сорвался огорченный вздох.
— Что ж, воля ваша. Надеюсь, вы поставили на него.
— В этот раз я, пожалуй, воздержусь, — с величайшей любезностью улыбнулся мне Вильхельмо. — И поставлю на его соперника. Кстати, донна Адальяро, мое предложение покрыть вашу ставку еще в силе. Благородный дон Диего весьма расстроится, если вы снова потеряете деньги, на сей раз вместе с рабом.
С этими словами Вильхельмо откланялся и ушел. Оставшись одна, я немедленно разыскала взглядом Джая и крайне удивилась, обнаружив его стоящим у самого бортика и мирно беседующим с невысокой стройной женщиной в вызывающем платье. Распущенные волосы цвета ночи не завивались в кудряшки, как у большинства южанок, а шелковым покрывалом струились вниз по узкой спине; сверкающие черными алмазами глаза были густо подведены сурьмой, придавая красавице демонический вид, а изумрудно-зеленое платье с золотой вставкой облегало точеную фигурку хозяйки второй кожей, вопреки саллидианской моде на пышные кринолины.
И Джай, похоже, знаком с этой дамой, поскольку никакого смятения или почтения на его лице я не уловила. Дама же изо всех сил старалась изображать высокомерие, вот только нечто неуловимое в ее движениях выдавало неподдельную заинтересованность моим бойцом.
Что это еще за штучка? Я нахмурилась, ощутив неприятный укол в груди. Надо будет поговорить о ней с Джаем. С другой стороны… почему я все время забываю, что Джай мне не раб на самом деле? У него есть вольная, подписанная мною, и пусть об этом никто не знает, но он свободный человек и может строить отношения с кем угодно.
— Чем опечалена, дорогая? — голос мужа заставил меня вздрогнуть.
Поглощенная раздумьями, я не заметила, как он вернулся.
— Волнуюсь из-за выбора Джая, — почти не солгала я, улыбнувшись ему. — Но отступать теперь некуда, верно?
— Верно, — Диего вернул мне улыбку. — Ставки сделаны, скоро начнутся поединки.
Любопытство взяло надо мной верх, и после недолгих колебаний я спросила как бы между прочим:
— Кто эта леди в зеленом платье?
Женщина как раз откинула за спину длинные прямые волосы и, грациозно покачивая бедрами, двинулась в сторону зрительских трибун.
— Эта? — Диего проводил женщину не слишком приветливым взглядом. — Донна Эстелла ди Гальвез. Только едва ли можно назвать ее леди.
— Почему?
— Эта женщина — позор своего достойного рода. Ди Гальвезы веками владели лаймовыми рощами на восточном побережье полуострова, весьма зажиточная и уважаемая семья. Однако их наследник, покойный дон Себастиан, выбрал в жены эту безродную потаскуху из Лиама.
— Говори тише, — шикнула я на него, опасливо озираясь. — Тебя могут услышать.
— Пусть слышат. Война коснулась почти каждой семьи в Саллиде, и благородный дон Себастиан не стал исключением, сложив голову в сражении за свою страну. Его престарелая мать, убитая горем, вскоре последовала на небеса за сыном. Вот только кое-кто из почтенных людей уверен, что вероломная невестка ей в том помогла.
Открывшиеся подробности побудили меня еще раз с живейшим интересом взглянуть в сторону странной красотки. Ее место было высоко, в последних рядах, выше которых располагался лишь узкий выступ, где несли стражу аркебузиры. Насколько я уже знала, чем ниже в обществе считалось положение зрителя, тем выше находилось его место на трибуне.
Диего меж тем продолжал:
— Наследников дон Себастиан так и не дождался, и внезапно случилось так, что лиамская шваль осталась единственной владелицей старинного родового поместья. Чудесные лаймовые рощи хиреют и чахнут, а семейное дело Ди Гальвезов осталось лишь прикрытием ее темных делишек. В Сенате уверены, что она связана с пиратами и контрабандистами. Ее частые отлучки из Кастаделлы всякий раз завершаются поступлением новой партии свежего мясца на невольничьи рынки.
Я с трудом сдержалась, чтобы не осадить Диего за пренебрежительные слова о несчастных пленниках, попавших в рабство. А вот презрение мужа к женщине в золотисто-зеленом платье нисколько меня не задело.
— Кстати, она владелица того самого раба, который будет драться с твоим Вепрем.
Ах, вот чью эмблему я видела на фишке напротив имени Зверя! Интересно, о чем Джай мог разговаривать с ней?
Тем временем оживленная возня у восковой доски прекратилась: фишки были расставлены, пары сформированы, бойцы по сигналу покинули арену, и распорядитель во всеуслышание объявил начало поединков. Я поглубже вздохнула и сцепила на коленях руки. Как бы я ни храбрилась, но высидеть несколько часов на трибунах, наблюдая за публичными драками несчастных рабов, было тем еще испытанием.
Арена странным образом успокаивает. В этом круге, на этом песке я провел добрую часть своей жизни. Помимо моей воли Арена влезла под кожу, отравила душу, стала частью меня. Вдыхаю знакомый запах высушенного солнцем камня, нотки сырости, тянущиеся из многочисленных извилистых подвалов, едва уловимый запах крови, впитавшейся в песок. И привычную мешанину из приторных ароматов — южане обожают поливать себя духами. Ощупываю взглядом каждую знакомую деталь, молча приветствую древнюю Арену — в ней всегда видишь одновременно и старого друга, и непобежденного врага. Наверное, так мужчина, возвратившийся домой после долгой отлучки, приветствует жену, с которой прожил долгие годы и уже не знает, любит ее по-прежнему или просто привык — к сварливой, уставшей, располневшей, но бесконечно родной.
