Мир в моих руках (СИ) - Свительская Елена Юрьевна (читать бесплатно полные книги txt) 📗
— А… — пришелец напрягся.
— Твоё первое тело быстро умерло. Твоё новое — принадлежит этому миру. Даже я не умею сходить с моста на землю того мира. Да и… уже много времени прошло.
— Значит… — мужчина судорожно сжал кулаки.
— Ты бы в любом случае не сумел вернуться. Что бы ты сделал там, без тела? Да и, не знаю… Твоя душа столько пробыла здесь. Может, прежний мир уже сочтёт её чужеродной — и исторгнет.
Они молчали долго. Закат был кроваво-алый и багряный, как засыхающая кровь. Плечи Творца всё ещё были поникшими. Значит, он не со зла притащил Франциска сюда. И не играл с ним. Просто… так получилось, что ничего хорошего из этой затеи не вышло.
Киа вдруг грустно повторил:
Где-то поёт соловей…
Путник в дороге домой…
Сердце в дороге домой…
Между колючих ветвей…
Где-то рассветы встают…
Путник идёт и идёт…
То он молчит, то поёт…
Цветы у дороги растут…
Где же, где же мой дом?
Я потерял путь домой…
Голос любимый родной…
Голос тоски словно гром…
И потерянно замолчал. Кайер вдруг опустился рядом и напел уже сам:
Где-то поёт соловей…
Путник в дороге домой…
Сердце в дороге домой…
Между колючих ветвей…
Что же явь, а что сон?
Где обман, а где свет?
Мой позабытый ответ…
И мой отчаянья стон…
Если тоска, я иду не туда?
Или так долго в пути
Что ноги устали идти?
Песни поёт лебеда…
Закат угасал. Ненависть тоже как-то поблекла, ушла. То ли на время — в этих странных щемящих мгновениях, когда два старых противника сидели рядом и грустили — то ли насовсем.
Где-то поёт соловей…
Путник в дороге домой…
Сердце в дороге домой…
Между колючих ветвей…
Как мне хотелось домой!
Как было трудно идти!
Свою дорогу найти,
Дом, где голос родной…
Но и сомненья — то путь…
Но и усталость, и боль…
В жизни бывает и соль…
Но дома смогу отдохнуть…
— Ты в это веришь? — вдруг хрипло спросил Кайер, — Веришь, что однажды мы сможем вернуться?
— Не знаю, — уныло отозвался Киа, — Если вдруг случится чудо — и она вернётся — тогда… Может быть, тогда…
— А чудо случится?
— Не знаю, — повторил Киа.
Море медленно закрывали сумерки. Силуэты двух противников потемнели, расплывались в подступавшей темноте. Где-то наверху, в бездонном небесном море, тёмном-тёмном, зажигались первые редкие звёзды.
— А как ты умер… там?
— Как и ты: я защищал её, ту, которую любил, обессилел… И больше не смог проснуться. Стоял и смотрел на неё. Но мне вдруг захотелось исполнить её мечту. Её странную мечту о каком-то чужом мире, где люди живут спокойно и радостно. Мире, где люди смогут летать словно птицы. И вдруг я почувствовал какую-то новую, какую-то странную силу где-то внутри меня. Какую-то яркую искру внутри меня. Я подставил руки — и свет этой искры брызнул в мои ладони, и свет далёких звёзд брызнул в мои ладони… — Киа вдруг обернулся и улыбнулся, смотря в глаза Кайеру, — Какой-то маленький комок вдруг появился в моих ладонях. Маленький… мерцающий, словно звезда… Звезда родилась в моих руках! Звезда лежала в моих руках… Сколько прошло мгновений не знаю: тогда я не замечал времени. Тогда время почти не считали. Звезда в моих руках вдруг засияла ярче, словно маленькая луна загадочно светила в моих руках. Вдруг свет её стал ярче, словно она превратилась в солнце. Я стоял и смотрел на мои руки, а в них лежало солнце… маленькое солнце, новое солнце… Оно вдруг заволоклось дымкой, стало крупнее… — глаза его засияли восторженно, словно он снова оказался там, в том дне, разглядывая чудо, растущее в его руках, — И вдруг во всё увеличивающемся комке, уже каком-то ином, разноцветном, я увидел воду и землю: там, в этом маленьком сгустке, появился новый мир! Мир лежал в моих руках! — он как-то тепло и светло улыбнулся, — Мир в моих руках… мой мир… для неё… Я же хотел сотворить новый мир для неё! И тот мир рос. Там выросли первые горы и первые деревья, первые реки потекли между горных склонов и в долинах. Там первые звери проползли. Взлетели первые птицы. Я вдруг провалился туда… Я ушёл туда целиком, чтобы творить…
Глаза его вдруг померкли, погас свет внутри них — и Киа вновь растворился в сгустившейся темноте.
— Это был хороший мир, — сказал Бог чужого мира из темноты, — И первые люди в нём были хорошие. Я подарил им крылья — и вместе с ними возможность летать. Но я не понял, почему однажды один из них сломал крылья другому. Так они начали драться и калечить друг друга. Калеча друг друга, они становились всё злее и злее. Мир отозвался на хаос в их душах и всплески Тьмы холодом. Был страшный холод, вода падала с небес снегом, замёрзли реки и озёра, быстро замёрзли плодовые деревья и травы — и вскоре их плоды стали несъедобными. Тогда, озверевшие от голода и измученные, они начали убивать зверей и птиц, сдирать с них шкуры и есть их плоть. Тогда поблекли их крылья. Но зато мои дети выжили. Я старался вернуть в мир гармонию — и вскоре стало теплее, сошли снег и лёд. Часть растений погибли, часть выжили — и через какое-то время начали плодоносить. Часть зверей погибли, часть выжили. Да, я старался вернуть мир в равновесие. Но мир от этой встряски сильно пострадал, и я сумел восстановить его не сразу. А потом крылья у многих стали пропадать. — голос его стал глухим от боли, — Потом кого-то одного, какую-то девочку, забили камнями за то, что у неё ещё остались крылья, а у тех, злых, их уже не было. Она могла летать, а они — нет. Они помнили, как им нравилось подниматься в небо. Я рванулся к ней… я закрыл её собой… Я не раз говорил им, что они должны быть добрее, но они не слушали меня. Я до сих пор помню боль от камней, которые впились в меня, когда я заслонил её собою… треск моих костей… горячую кровь, стекающую по лицу и губам… Я, казалось, уже забыл вкус собственной крови, но вот, снова…
— А она? — вдруг глухо спросил Кайер.
Ему казалось, что он видит всё, о чём говорил Творец этого мира — ряд каких-то картин, то тусклых, то ярких проплывал мимо него.
— Я закричал ей: «Беги!» — и она поднялась в небо… она взлетела… Её силы кончались… Ей надо было только добраться до другого места, подальше. Я закричал ей: «Отдохни на земле!». Но она поднималась всё выше и выше… Я слышал её мысли: она думала, что крылья её так изранили, что, может, она больше уже не сможет подняться в небо, а ей так хотелось летать! Как и моей женщине из племени Острозубого зайца…
— И?.. — спросил Кайер чуть погодя, устав от звенящей пустоты.
— Эта девочка поднималась всё выше и выше… Она умерла в небе… Она так любила летать… Я успел создать молнию, чтобы сжечь её в небе. В небе, которое она так любила. Чтобы её тело не смялось в кровавое месиво от столкновения с землёй. До того дня я ещё держался, а потом… потом уже не смог… Хаос поглотил меня… И мой мир, отзываясь на мою боль, отступил в хаос… Горы извергали огонь… Реки выходили из берегов… Люди умирали от ужаса… или от неведомой и непонятой ими внутренней боли… Потом я опомнился. Я заставил себя успокоиться и вернуть реки и кровь земли на свои места. Кто-то из людей уцелел. И среди них было несколько крылатых — тех, чьи сердца были добрей, чем у других. Я собрал всех краснокрылых: Тогда крылья у всех из них были красные, цвета крови, цвета жизни. Я рассказал им историю появления мира и попросил помочь мне. Я научил их управлять силами в себе и силами, пронизывающими мир, души людей и зверей. И они стали помогать мне. Поселились отдельно и стали помогать мне.
Киа вздохнул.
— Я тогда был не один, как будто у меня появилась семья. Мы все жили довольно-таки дружно. Да, мир пострадал от того всплеска моей ярости и моего отчаяния, Равновесие изначальных сил стало менее устойчивым. Но мы жили дружно… Золотое время, когда у меня как будто появилась своя семья… моё собственное племя… Я опекал их как мог. Я научил их всему, чему мог научить. Я любил их… как моих детей. Как будто у меня вдруг появились дети. А что до людей… я оставил в мире зиму, сделал так, чтоб холод регулярно приходил в некоторые части мира, а в других чтоб царила страшная жара. Чтобы люди помнили, что в сложное время проще выжить, объединившись друг с другом, дружно. Мне было жаль их, жаль зверей, которых они ели в суровых условиях, но я оставил им зиму и жару в напоминанье. Да и… в те года, когда они меньше вредили друг другу и миру, зимы были теплее, а жара — спадала. Чем больше в их душах было тепла и гармонии, тем здоровее и уютнее становился их мир. Правда, люди той связи между их состоянием и состоянием мира не замечали. Но я всё-таки верил, что когда-нибудь они заметят и поймут. А потом… как-то раз двое из моих помощников-хранителей поссорились. Один ударил другого. Равновесие в их душах пошатнулась. Они уже не смогли управлять всеми силами, как и раньше. А потом и другие стали ссориться. Эти ссоры, как какая-то зараза расползлись между них. А потом… — голос Творца задрожал, — Один из них убил другого. И в сердце убившего воцарилась Тьма. С тех пор он мог использовать только её. И другие, те, кто спорили больше других, смогли использовать только её. Те, кто не ссорились и не вступали в драки, остались краснокрылыми, сильными, как и раньше. Те, кто всё-таки вмешались, но не очень много, смогли управлять Светом. И только им…
