На Грани (СИ) - Лински Литта (читать книги без сокращений .TXT) 📗
Нармин молчала. Ей снова было скучно. Конечно, гнев владычицы более чем справедлив, но слушать одно и то же в течение стольких лет и не утратить интерес и новизну восприятия практически невозможно. Можно также понять, что верховной жрице храма Маритэ вполне подобает испытывать именно такие чувства и вести такие речи, но, богиня, как же это все приелось! И, главное, при чем тут она — Нармин? Но когда новоиспеченная старшая жрица уже почти отчаялась услышать что-нибудь, что имело бы хоть отдаленное отношение к ее скромной персоне, Лавинтия неожиданно повернула разговор в нужное русло.
— Должно быть ты, девочка, — позволь мне по-прежнему звать тебя так, несмотря на посвящение, — гадаешь, почему я вызвала тебя? — голос Лавинтии, минуту назад бывший негодующим и презрительным, стал вновь ласковым и спокойным, как полноводная река, вошедшая в обычное русло после каскада порогов и стремнин.
Нармин только и могла, что кивнуть. Говорить она не решалась, искренне жалея о той реплике, которую позволила себе вставить в разговор. Кем бы она там ни стала, но верховная жрица — это верховная жрица. И она, Нармин, как была, так и останется для нее девочкой, что, в принципе, вполне логично и правильно. Так что пусть уж владычица говорит, а ее дело — слушать и кивать. И верховная жрица продолжила свою речь, вполне удовлетворившись кивком Нармин.
— Я не просто так говорила тебе о Маритэ и о нашей высоком предназначении — нести ее свет людям. С восьми лет жила ты в стенах Храма, возрастала в мудрости, силе и добродетели, и вот, пришло время отдать Маритэ то, что мы по воле ее вложили в тебя, Нармин. Именно тебе предстоит светить, как факел, в кромешной тьме неверия и равнодушия, охватившего мир!
Девушка слушала и решительно ничего не понимала. Взгляд почему-то остановился на золотистой шторе, перехваченной витиеватым шнуром с подвеской. Нармин замерла в напряжении, изучая каждую деталь подвески вплоть до спутавшихся терракотовых кистей и маленькой трещинки на светлом опале, который находился в центре украшения. Тем временем Лавинтия продолжала.
— Ты, должно быть, недоумеваешь, отчего тебя посвятили в старшие жрицы, несмотря на юность? Дело в том, что именно на тебя я хочу возложить чрезвычайно важную миссию, от которой многое зависит, — владычица говорила негромко и проникновенно, глядя девушке в глаза. — Для выполнения того, что я, именем Маритэ, собираюсь тебе поручить, положение младшей жрицы никак не подходит, а ждать мы не можем.
Нармин действительно пребывала в недоумении. Слова Лавинтии ничуть не проясняли ситуации, а, напротив, совершенно сбили девушку с толку. Однако она по-прежнему не задавала вопросов, справедливо полагая, что верховная жрица сама разъяснит, что она имеет в виду. И Лавинтия разъяснила.
— Тебе, конечно, известно, что в Эларе на престол скоро воссядет новый король, — властным жестом владычица остановила слова, готовые сорваться у девушки с языка. — Знаю, знаю, что ты можешь сказать. Он захватил власть, убил короля, чьи предки правили Эларом с самого его основания, Малтэйр жесток, бездушен и циничен. Все это так… Но он у власти. Вельтана и Элар в его руках, а Йеланда не вернуть. Я искренне сожалею о нем, он был хорошим человеком, хоть и плохим королем, но его больше нет, как нет не одного Ильда, если только кто-нибудь не бросится разыскивать или, что более вероятно, выдумывать его незаконнорожденных отпрысков. Ильдам пришел конец, надо смотреть правде в глаза. Но я не могу оплакивать короля, от которого наш Храм видел лишь скудные и редкие пожертвования, я должна думать о завтрашнем дне. И от моих, точнее, от наших действий, зависит, каким он станет для служительниц Маритэ. Если мы хотим лояльности от новой власти, то должны проявить лояльность со своей стороны… причем первыми. Валтор Дайрийский не звал нас в Вельтану, скорее всего, он вообще не вспоминал о существовании Храма Маритэ, который расположен на территории его нового королевства, — единственного храма, уцелевшего во всей Анборейе! — Лавинтия уже не говорила, она вновь вещала, вскинув руку и возведя глаза к потолку, увенчанному тяжелой люстрой из каскадов горного лиртийского хрусталя.
— Он не думает о нас, но мы сами должны подумать о себе, а потому я шлю представительницу Храма в столицу. Шлю для того, чтобы засвидетельствовать свою верность новому королю Элара и показать, что мы признаем законность его власти. И этой представительницей станешь ты — Нармин, старшая жрица Храма Маритэ, — владычица наконец смолкла и перевела глаза на ошеломленную девушку, разрывающуюся между двумя вопросами, не зная, какой из них задать первым.
— Но зачем нам это? — все-таки Нармин решила, что ей, как старшей жрице, надо учиться предпочитать общие интересы своим личным. — Что нам с того, если, как вы говорите, королям нет до нас дела — как законным, так и узурпаторам? Какая Малтэйру разница, признаем мы его законным властелином Элара или нет?
— О, девочка моя, как мало ты разбираешься в политике, и как много предстоит тебе еще узнать об этом! Когда король захватывает власть, ему нужны любые союзники, которые постараются забыть его грехи и убедить в этом других. Да, у жриц не та власть, что несколько веков назад, но и теперь наше мнение что-то значит как для знати, так и для простонародья. С нами уже не считаются, но нас еще почитают. И если мы согласимся от имени богини признать законной власть захватчика, то освятим ее, превращая в глазах народа узурпатора в основателя новой династии. Не думаю, что Валтор Дайрийский откажется от того, чтобы быть провозглашенным Валтором Эларским! — Лавинтия сделала паузу, оценивая, какое впечатление на юную жрицу произвели ее доводы, но, увидев в карих глазах той лишь прежнее испуганное непонимание, вздохнула и продолжила.
— Это то, что нужно от нас Малтэйру, нам же от него нужно, чтобы он как монарх начал политику возрождения былого величия Маритэ и ее служительниц. И для начала мы напомним ему, из чьих рук королям надлежит принимать корону. Вот уже три столетия, как в Эларе и прочих землях забыли, что короновать монарха, всходящего на престол, должна жрица Маритэ, присланная Храмом. Мы пообещаем Валтору поддержку взамен на возрождение этой традиции, начиная с его собственной коронации. Как видишь, дитя, в сделке заинтересованы обе стороны! — глава Храма закончила свою речь. Воспользовавшись этим, Нармин немедленно задала второй вопрос, интересовавший ее ничуть не меньше политических хитросплетений.
— Владычица, но почему я?
1Маритэ — Создательница и Хранительница мира, верховная богиня пантеона, принятого на большей части территории Доэйи.
Глава 7
Тэссе не спалось. Она распахнула окно, подставив ночному ветру разгоряченное лицо. Небо вновь было ясным и звездным. Похоже, природа твердо вознамерилась делать дни серыми и полными отчаяния и только ночами давать девушке передышки от мелочных людских страстей и страданий. Звезды, которыми славен месяц Эльвии, вновь мерцали на черном бархате далекого небосвода.
Тэсс стало тесно в комнате, захотелось выйти в сад, но лень было одеваться. Поэтому она приняла компромиссное решение. Накинула шаль и, распахнув дверь, вышла в галерею. У самого порога комнаты взгляд девушки упал на давно заброшенную, сиротливо стоявшую у стены гитару. Сама не зная зачем, Тэсса захватила отвергнутую подругу с собой. В галерее было темно, свежо и тихо. Девушка села у проема напротив двери своей комнаты, одну ногу согнув в колене, а другую свесив вниз. Прислонившись к арке, Тэсс сквозь тонкую ткань рубашки и шаль ощутила спиной прохладу каменной кладки. Босой ступней свешенной ноги девушка нащупала опору — стебли дикого плюща, которым были увиты внешние стены галереи. Плющ, правда, стремился перебраться и внутрь, но садовники не позволяли ему таких вольностей, безжалостно обрезая побеги, заглядывающие в коридор. Летом и осенью это даже украшало каменные стены, но зимой голые узловатые ветви были не к месту. Однако плющ все равно оказывался проворнее садовых ножниц и сейчас нависал над головой Лотэссы, колеблемый ветром, отбрасывая на стены причудливую сеть теней.
