Кафетерий для спецназа (СИ) - Тарьянова Яна (книги онлайн полностью бесплатно .TXT, .FB2) 📗

Ханна почти решилась об этом спросить — как бы невзначай, не упоминая конфликта с Шольтом — но у Анджея зазвонил телефон, и праздные разговоры пришлось отложить на следующий раз.

Глава 9. Тетя Снежка рисует натюрморт

Йонаш пришел во двор в половине девятого, в сумерках. Ёжи притащил столик из кафетерия, включил светильник возле подъезда, расставил стулья и принес два картонных стакана, наполненных чистой водой — для красок. Снежка начала бодро чиркать карандашом по листу, набрасывая контуры вазы и овощей.

— Комары не загрызут?

Ханне, вернувшейся из магазина, было интересно — теоретически — почему Снежка не пригласила Йонаша в дом. Потому что боится взбучки за неоговоренного условиями гостя или из-за маркости ковров?

— Отец запрещает Йонашу заходить в чужие квартиры, — оторвавшись от рисунка, сообщила Снежка. — Во дворе посидеть разрешил. Поэтому придется уживаться с комарами.

Такое простое объяснение Ханне в голову не пришло, даже стыдно стало. Понятно, почему запрещает. Хоть и проверенные оборотни, хоть и дом напротив воинской части, а добежать не успеешь, если мальчишка на террориста или маньяка нарвется. Во дворе тоже стопроцентной безопасности нет, зато пригляд от родни Анджеева заместителя имеется.

Ужинать не хотелось — Ханна ела в кафетерии, расплачиваясь за заказы. Оценивала стряпню Ёжи и, одновременно, позволяла себе лениться. На перекус она припрятала две булочки с тройной начинкой — новшество, понравившееся покупателям. Крем, мак и малиновое варенье. Надо было попробовать, чем все восхищаются — Снежка велела удвоить заказ с пищекомбината, но она и блинчики с печенкой потребовала удвоить, а их Ханна не ела, хоть приплачивайте.

Она заварила купленный в магазине чай с бергамотом, вышла на балкон, осмотрела пустой перекресток и уселась в плетеное кресло. После семи вечера шум стихал, а к восьми, часу закрытия кафетерия, временами воцарялась блаженная тишина.

«Сменить часы работы? — задумалась Ханна. — Окошко с восьми до десяти, зал с десяти до семи. Присмотрюсь. Посоветуюсь со Снежкой, посчитаю. Сегодня вечером трое зашли, мы с шести, считай, впустую работали».

Тишину нарушило далекое урчание моторов — по улице двигалось что-то тяжелое, машины, которые Ханна не смогла определить на слух. Она успела подумать о бульдозерах, асфальтоукладчиках и перегруженных фурах, когда на перекресток выехал первый броневик. Первый, за ним второй. Спецназовцы сидели на крышах, опустив щиты, переговаривались и пересмеивались.

— Закрыто! — заорал кто-то из бойцов. — А я пожрать не купил!

— Давайте её ограбим! — чья-то рука в черной перчатке указала на Ханну.

Она не успела сбежать в комнату и теперь чувствовала себя манекеном в витрине: десяток бойцов, увешанных оружием, пялились на нее с броневиков, тыкали пальцами, свистели, хвалили себя и требовали, чтобы кафетерий работал круглосуточно — это же истинное бабье счастье, кормить по ночам таких сильных и красивых альф! Длилось это не больше трех минут, но, пока броневики не втянулись под липу, с Ханны семь потов сошло. Какие они все-таки придурки!

Волна адреналина пошла на спад. Ханна пригубила чай и почему-то вспомнила, что Шольт, сидевший на втором броневике, даже головы в её сторону не повернул.

«Стоп! С какой стати меня это волнует? Заклинило? Вытравить из мыслей, переключаться, проговаривать считалочку, думать об ассортименте пирожков…»

Под ветвями липы, возле калитки, под фонарем, мелькнуло что-то черное. Раздался жуткий грохот, как будто… Ханна вскочила, перегнулась через перила, присмотрелась. Не «как будто», а Шольт молотит кулаком по воротам, явно намереваясь пробить в них дыру. Захотелось сделать что-нибудь формально правильное и пакостное: вызвать полицию, например. Со словами: «Ко мне во двор ломится какой-то маньяк». Ханна вспомнила о собрании рисовальщиков, немного устыдилась — Йонаш не виноват, что ему достался чуточку тронутый папаша — и негромко сказала:

— Два девяносто. Код. Нажмите одновременно.

Шольт поднял голову. Не поблагодарил, не кивнул — тут же нажал три кнопки на кодовом замке и вошел в калитку. Ханна поставила чай на столик и решила спуститься в подъезд. Выглянуть из двери, удостовериться, что Шольт не наговорит гадостей Снежке, не сцепится с Ёжи.

На последних ступеньках она замерла. Ни криков, ни волны ярости. Йонаш, повизгивая от радости, хвалил «тетю Снежку». Ханна решила не церемониться: это её дом, её двор и — формально — её незваные гости. Вышла и застыла, не решаясь сделать следующий шаг. Шольт, хорошо освещенный фонарем, обнимал прилипшего к нему Йонаша, смотрел на Снежку и рисунок. Не зло, а устало, с какой-то странной тоской.

«Ого!.. Неужели оскорбления были элементом ухаживания? Стряхнет ёжика со снегурочки? Ёжик такое не стерпит. Они тут друг друга поубивают! Камул, Хлебодарная, помилуйте грешную, не допустите кровопролития!»

— А что, если не медовуху? — нахмурился Шольт. — Конфеты, чай, кофе?

— Я еще не нарисовала, — вежливо, но твердо ответила Снежка. — Давайте не будем торопить коней.

Йонаш дернул один из чехлов на поясе — ни кобуры с пистолетом, ни автомата на Шольте уже не было — попросил:

— Папа, не злись.

Шольт не смягчился, но рука в черной перчатке взъерошила волосы на затылке мальчишки, словно обещая — скандала и драки не будет.

— Приноси всё завтра в кафетерий часам к четырем, — велела Снежка Йонашу, собирая кисточки и краски в пакет. — Я этот рисунок успею закончить в затишье, а вечером новый начнем. Отнесешь учительнице два, скажешь, что третий испортил и перерисовываешь… как-нибудь выкрутимся.

— Спасибо!

Йонаш ухватил влажный рисунок, понес к калитке на вытянутых руках. Шольту достался пакет. Ханна ждала: поблагодарит Снежку или нет? Поблагодарил. Выплюнул: «Спасибо». Так, будто что-то плохое пожелал.

Глава 10. Тетя Ханна рисует пейзаж

На следующий день, в обед, Ханна обнаружила себя рисующей пейзаж. Акварельными красками. Как ее угораздило? Она же вчера перед сном дала себе слово держаться подальше от клуба рисовальщиков, не беспокоиться о возможности оскорблений и драк. И Снежка, и Ёжи, и Шольт — взрослые оборотни. Сами разберутся. Почему же тогда она сейчас сидит за столом?.. ах, да, ребенок ни в чем не виноват, а Анджей так убедительно посулил грамоту за воспитание подрастающего поколения, что не было возможности отказаться.

— У вас очень красиво получается! — сказал Йонаш, хлопая густыми черными ресницами.

Ханна отогнала мысль о ресницах Шольта — она их не разглядела, и не надо. Поздоровалась с заместителем Анджея по оперативной работе — серебристо-черным лисом Валерианом Кшесинским, по слухам, потомственным аристократом — и пробормотала что-то невнятное в ответ на похвалу Йонаша. Она не особо-то умела общаться с детьми — росла без младших братьев, сестер, кузенов и племянников. И — совсем немного — пугалась того, что Йонаш мыслит и разговаривает как взрослый. Копируя отца и прочих посетителей кафетерия.

Стоило только подумать об этом самом отце, как тот явился, поздоровался с подполковником Кшесинским, который подсел к Ханне и Йонашу, и плюхнулся на свободный табурет. Валериан, выяснивший суть проблемы, начал укорять волчье семейство:

— А почему мне не позвонили? Лютик бы вам и натюрморты, и пейзажи нарисовал.

— Спасибо, но у вас своих забот навалом, — Шольт еле заметно улыбнулся. — Вы у нас — запасной вариант на самый крайний случай. И это не пейзажи.

Ханна засмотрелась на ответную улыбку Кшесинского — лис с лунной сединой был красивым, резко выделяющимся на фоне остальных посетителей, как известный киноактер в окружении массовки. При его появлении Ханне начинало казаться, что в кафетерии снимают телесериал.

— Нет, дядя Валерек, — неожиданно возразил Йонаш. — Не надо Лютика, он в прошлом году портрет в стиле квадратизма нарисовал и мне тройку с минусом поставили.