Уничтожить королевство - Кристо Александра (читать книги txt) 📗
Моя команда глумливо смеется, но я смотрю на стрелку компаса и едва слышу их за грохотом собственного сердца.
Север.
Стрелка стоит намертво, даже не думая качаться. Я недоверчиво встряхиваю часы, а потом и вовсе стучу ими по столу. Стрелка неподвижна.
Север.
Истина.
Экипаж уже вновь пустился в издевки, высмеивая глупые сказки и незнакомца, который осмелился кормить ими капитана. Что-то во мне, на самой поверхности, согласно. Мол, это лишь детские байки и пустая трата времени. Оно велит мне слушать своих людей и игнорировать безумие. Но компас никогда не ошибался, и где-то гораздо глубже, своим нутром, я чувствую, что и теперь не ошибается. Это мой шанс одолеть чудовище.
— Где кристалл? — спрашиваю я.
Команда тут же перестает смеяться и смотрит на меня так, будто я наконец свихнулся.
Мужчина опустошает рюмку и встречает мой взгляд улыбкой:
— Вы обещали вознаграждение.
Приподняв бровь, смотрю на Кая. Просить дважды не нужно: он вонзает в стол нож. Незнакомец вздрагивает, в ужасе уставившись на лезвие, что вошло точнехонько между его большим и указательным пальцами. Страх на его лице уже не кажется отрепетированным.
— Награду ты получишь, — уверяет Кай. — Так или иначе.
— Он в единственном месте, где Морской королеве его не достать, — быстро говорит мужчина. — Максимально далеко от океана. На самой высокой точке мира.
Сердце замирает. Самая высокая точка мира. Слишком холодная, чтобы рискнувший забраться туда выжил и смог рассказать об этом.
— Заоблачная гора Пагоса, — говорит незнакомец.
И надежда моя ускользает.
Глава 8
ЛИРА
Осталась всего неделя. Через семь дней мне исполнится восемнадцать, и мать заставит меня украсть сердце моряка. Хорошая сирена приняла бы наказание да порадовалась, что Морская королева не велела чего другого.
Но я не хорошая.
Глупо вновь пестовать мечты о бунте, но меня просто трясет от мысли, что придется напасть по указке. Словно я бешеная собака, которую моя мать может спустить на кого пожелает. Конечно, убийство людей — и так ее приказ, так что, наверное, ничего не изменилось. Я настолько привыкла быть жестокой, что почти забыла: это не выбор, а требование. Уничтожать людей. Помогать закончить войну, которой они положили начало, убив Кето. Быть настоящей сиреной.
Какое-то время я размышляю, была бы я таким чудовищем, если б моя мать и прочие до нее предпочли мир войне. Если б вместе с Кето умерла вражда и ненависть осталась в прошлом. Нас учат никогда не сомневаться и не представлять себя кем-то другим кроме тех, кто мы есть, и, полагаю, лучше мне отбросить опасные мысли. В конце концов, наказание за отказ от убийства я даже вообразить не могу.
Перекинув волосы на одну сторону, я заплетаю косу. Я уплыла на самый край своего моря — так далеко от матери, как только можно, не покидая королевства, ибо не знаю, во что превратится мой гнев, если я ее увижу. Не представляю, на какое безрассудство могу пойти.
Я ложусь на дно океана и слегка подталкиваю локтем медузу. Она задевает щупальцами мой живот, и тело пронзает прекрасной болью. Той, что дарует онемение, успокаивает и очищает разум. Эта боль расслабляет, как ничто иное, и стоит ей утихнуть, я вновь хватаю медузу. Только на сей раз удерживаю ее над собой, позволяя щупальцам скользить по моей коже. Молния прошивает живот и бьет прямо в мое неподвижное сердце. Все внутри горит и чешется, и мои мысли тонут в агонии.
В мире нет ничего кроме боли и редких мгновений облегчения.
— Что, принцесса, хмуришь брови, — шепчет кто-то на псариине. — Жаждешь боли, жаждешь крови.
— Нет, не крови, ей бы сердце, — раздается второй голос. — В золоте его погреться.
Оттолкнув медузу и присев, я смотрю на зависших поблизости тварей. Обе темно-синие, с гладкими плавниками и телами угрей. Руки их покрыты черными жабрами, словно до локтей исполосованы бритвой, а крепкие мускулистые животы перетекают в тощие, костлявые грудные клетки. Когда они говорят, их расхлябанные пасти болтаются, как у рыб.
Русалки.
— Милая принцесса, — говорит первая.
Тело ее покрыто ржавым металлом — не то мусором с пиратских кораблей, не то дарами от спасенных раненых матросов. Русалка буквально вонзила все это в свою плоть. Обвешала себя брошками, кинжалами и монетами, будто драгоценностями.
— Жаждет свободы, — добавляет ее спутница.
— Свободы от королевы.
— Свободы для сердца.
— Возьми сердце.
— Возьми королевское.
— Плывите-ка прочь, — морщусь я. — Прямо за человеческим кораблем до края земли, пока не упадете за край.
Та, что в ржавом металле, встряхивает волосами-щупальцами, и капля слизи скатывается по ее угреподобному хвосту.
— Упасть с земли, — тянет она.
— Отпасть от благодати, — говорит другая.
— Нельзя отпасть от того, чего у вас и не было.
Они ехидно смеются. А затем восклицают хором:
— Иди скорее! Получи сердце.
— Да о чем вы вообще? — теряю я терпение. — Какое сердце?
— Завоюй сердце королевы.
— Завоюй королеву сердцем.
— В день рождения.
— Сердцем, достойным стать восемнадцатым.
Их занудство раздражает. Русалки — жуткие твари, чей разум наполнен тайнами, а губы сотканы из загадок.
— Морская королева велела мне на восемнадцатилетие украсть сердце моряка, — устало говорю я. — Но вам это наверняка уже известно.
Они склоняют головы — думаю, это согласие. Русалки — шпионки до мозга костей, их уши прижаты к каждой щелке в океане. И потому они опасны. Они пожирают секреты с той же легкостью, с какой могут распахнуть пасть и заглотить лодку.
— Проваливайте, — отмахиваюсь я. — Вам здесь не место.
— Это граница.
— Мы ей принадлежим.
— А тебе надо меньше думать о гранях и больше о сердце.
— Золотое сердце важно для королевы.
Украшенная русалка срывает со своего плавника брошь и кидает мне. Это единственная ее побрякушка, которая не заржавела.
— Королеве, — медленно произношу я, поворачивая брошь в руках, — плевать на золото.
— Ей не плевать на сердце золотых земель.
— Сердце принца.
— Золотого принца.
— Как солнце ясного.
— И опасного.
— Для нашего народа.
— Для всех.
Я уже готова сорваться, когда суть их слов доходит до меня. Приоткрыв рот от озарения, я вновь погружаюсь в песок. Брошь из Мидаса — золотых земель, коими правит король с золотой же кровью. И наследник его принц-пират. Странник. Убийца сирен.
Я смотрю на русалок, в их черные, лишенные век глаза, как в бездонные омуты, и понимаю, что доверять им нельзя, но и игнорировать грубую притягательность их слов не могу. И даже пусть у тварей есть скрытые мотивы — они потеряют значение, если я преуспею.
— Мидасский принц — наш убийца, — говорю я. — Если восемнадцатым я принесу королеве его сердце, то смогу вернуть ее благосклонность.
— Сердце, достойное принцессы.
— Сердце, достойное королевского прощения.
Я вновь смотрю на брошь. Столь яркого блеска я прежде не видела. Моя мать хочет лишить меня сердца принца, но сердце этого принца сможет стереть все плохое между нами. Я и дальше буду следовать традиции, а королеве больше не придется переживать о том, что за нашим народом охотятся. Если я справлюсь, мы обе получим желаемое. И заживем в мире и согласии.
Я бросаю украшение обратно русалке.
— Я этого не забуду, — обещаю ей, — когда стану королевой.
Затем гляжу на них напоследок, вижу искривленные улыбками губы и уплываю за золотом.
Глава 9
ЭЛИАН
Четыре дня я прочесывал дворцовую библиотеку и ничего толкового не нашел. В многочисленных текстах лишь в подробностях описаны смертельный холод Заоблачной горы и в красках — погибшие во время восхождения. Так себе начало. Единственная лазейка, похоже, в том, что королевские особы созданы из более прочного льда, чем прочие туземцы. В Пагосе даже есть такая традиция: по достижении совершеннолетия член правящей семьи должен подняться на гору, дабы подтвердить свою родословную. Нет никаких записей о том, что кто-то из них когда-либо потерпел неудачу. Но покуда я не принц Пагоса, это не особо обнадеживает.
