Случайные люди (СИ) - Кузнецова (Маркова) Агния Александровна (библиотека книг .TXT) 📗
— Не хочу, — сказала я. — И не хочу больше оставаться на месте. Предлагаю прямо с утра отправиться в дорогу.
— Отчего такие перемены?
— Мне нужно домой, — сказала я. — Я не могу здесь. Не смогу. Я никогда не буду тут свободна. Всегда буду чья-то, всегда от меня будут этого добиваться, особенно с… — я тронула живот, — с этим.
Мастер не видел жеста, но понял, наверное, о чем я, передернул плечами. Луна делала его седым.
— У вас дома все свободны?
— Не все, — сказала я, — и не от всего, но лучше, чем здесь. Вы поможете мне найти то, что нужно? Духа и мага, который все сделает.
— Собственноручно ковать себе одиночество?
Я подошла, отвела волосы, положила ладонь ему на лопатки. Воздух был сырой, кончик носа у меня замерз. Я потерла его и сказала тихо:
— Вы предлагаете остаться?
Мастер молчал. Луна была огромная.
— Я не хочу возненавидеть вас потом, — сказала я. — За то, что осталась.
Подумала: поэтому слово на "л" и страшнее слова на "с". Потому что в смерти все уже решено, она забирает и не спрашивает. А в любви решений требуют от тебя, и непременно ведь ошибешься.
— Что же, — проговорил Мастер, — я не хочу видеть вашего несчастья. Мы выйдем утром. Возможно, Лес подскажет нам путь. Он стал милосерднее, вы заметили? Второй раз он был рожден из желания спасать, а не казнить, как в первый.
Я пожала плечом. Сказала:
— Постоим еще минутку. Красиво.
Распахнула плащ, набросила полу Мастеру на спину, как крыло.
Луна была гигантская.
— Любовь требует некоторого самоотречения, — сказал Мастер.
Я вздохнула, обняла его за плечо крепче.
— Не заставляйте меня стыдиться, что я хочу домой.
— Что вы, — сказал он, — это я не про вас.
Я тоже не хочу видеть его несчастным, подумала я, но он молод — наверное — и теперь свободен. Быстро окрутит какую-нибудь падкую на эльфов и магов девочку. Или мальчика.
— Сэр Эвин неплохо целуется, согласитесь, — сказала я.
— Соглашусь, — ответил Мастер.
— Лучше меня?
— У меня к вам тот же вопрос.
Я привлекла его, он положил руку мне на талию, мы столкнулись носами и все-таки совместили рты.
В воздухе раздалось:
— Я многажды прошу извинения.
Я вскрикнула, Мастер тут же зажег перед собою огонек, и в его свете перед нами предстал Ове, точнее, его парящая в воздухе голова. Не успела я сказать: "Что за черт?!", как остальной Ове возник из воздуха. Конечно, если ты мастер иллюзий, чего бы не подкрадываться!
— Я хотел лишь сказать, что я всегда к вашим услугам, и, если мне в руки когда-нибудь попадет пригодный для этого дух, я непременно…
— Спасибо, — сказала я. — Вы что тут делаете, сбежали?
— Немного отстал, — сказал Ове.
— Ну идите, пока вас не хватились.
Мастер что-то сказал на Весенней речи. Ове повертел головой, словно искал потерявшегося в толпе друга, склонил голову и ответил. Воздух снова поплотнел, я на всякий случай отступила и приготовилась раздавать пощечины еще одному невидимому подглядывателю, но это была моя дама. Она тоже высказалась на Весенней речи. Отлично, собрали консилиум. Я отошла на шаг и подумала, что нужно найти что-нибудь присесть, на земле будет холодно, уже не лето. Бревно какое-нибудь или…
— Пожелай чего-нибудь, дитя, — сказала дама моя.
— Бревно, — ответила я, сунув руки под мышки. — Посидеть. А вы говорите, говорите, не обращайте на меня внимания…
Невдалеке с треском повалилось деревце. Я сказала: о! Впилилась в темноте в крону, обошла, обмахнула ствол ладонью, устроилась ближе к корню, где не было веток.
— Более я не буду служить тебе, — сказала дама.
— Вы и не служили, — удивилась я. — В смысле… я благодарна, что вы были со мною, но вы в любой момент свободны идти, конечно. Я была бы рада, если бы вы остались еще немного, нам предстоит дорога, поиски…
— На этом все, — сказала дама. — Я исполнила твое последнее повеление.
Надо было пожелать мешок золота, подумала я, погладила кору. Вздохнула. Сказала:
— Хорошо, как хотите. Я вас ничем не обидела?
Дама моя не удостоила меня ответом, а сказала Мастеру:
— Приступайте.
Он поклонился ей глубже, чем королеве, которая только что дала ему свободу, и заговорил нараспев. Ове достал из складок одежды бутылочку, выдернул пробку, вылил содержимое на траву, стряхнул капли и сжал бутылочку между ладоней. Она засветилась.
Я спрыгнула с дерева.
— Эй, эй! Вы что это задумали?
— Нужен заговоренный сосуд, — пробормотал Ове. — Чтобы удержать дух, пока я готовлю…
— Вы это мне оставьте! — Я предупреждающе наставила на него палец.
Дама моя перетекла в пространстве, заслонила мне луну и засветилась серебром. Я впервые увидела ее глаза — белые, мертвые, как у статуи.
— Я наблюдала тебя, дитя, — сказала она. — Я много лет не видела жизни. Я забирала живых к себе и делала мертвыми. Тебе удалось принести мне немного жизни.
— Я… я, наверное, могу помочь вам, — сказала я, взяла ее за руки, мягкие и влажные. — Я что-то такое сумела ведь, и с вами…
— Я умерла слишком давно, дитя, — отвечала она. — Не печалься обо мне. Всякий, кто приходил ко мне, мог освободить меня. Только ты захотела. Я наблюдала тебя. Все, чего у меня не будет. У мертвых не бывает перемен чувств, прощения. Я навсегда в своей вражде и своем несчастье, для меня не будет ни мира, ни покоя, ни нового, а лишь старое. У меня его было вдоволь.
Дама расплылась, у меня в уголках глаз собрались капли. Я моргнула, всхлипнула, сжала ее руки.
— Не печалься, — повторила она. — Освободи меня еще раз, теперь полностью и навсегда.
— Как? — прошептала я.
Рука ее стала водой, я сжала пальцы, она пролилась сквозь них — и сплотилась снова, легла мне на щеку. Мазнула влажным.
Мастер начитывал. Ове держал бутылочку.
— Не могу не печалиться, — сказала я, упрямо держа вторую ее руку.
Дама моя распалась на капли, в каждой — серебряный огонек, и они роем устремились в горлышко бутылки. Ове заткнул пробку.
Вот и все. Вот так просто.
Я утерла лицо очень кстати влажной ладонью.
— Нам тоже пора прощаться, — сказал Мастер.
— Что? Как, уже? Почему?
— Не следует тянуть, встреча, которой назначено расставание, мучительна, — сказал он.
— Но я хочу побыть с вами еще, и… Мастеру-распорядителю, наверное, надо подготовиться.
— Если леди пожелает, я приложу все свои недостойные силы и тотчас же…
Я состроила ему зверское лицо, и он замолк. Вот не понимают люди, когда надо закрыть рот и кивать!
— Я буду всегда вас помнить, — сказал Мастер.
— Идемте со мной, — сказала я. — Любовь требует самоотречения и все такое. У нас не хуже, чем тут. По-другому, но не хуже.
Добавила про себя: только магии нет. А магу без магии — наверное, все равно, что балерине без ног.
Ове прошептал что-то на Весенней речи. Мастер ответил. Ове отошел, и скоро оттуда загудело и мягко засветилось. Я не смотрела. Я спрятала лицо на плече Мастера и впилась в камзол у него на спине.
Как все по-дурацки. Ночью в лесу…
— Я думала, что у нас еще есть время.
Мастер погладил меня по голове.
— Я не хочу расставаться, — сказала я.
Мастер вздохнул мне в ухо.
— Я вас…
— Не нужно. Будет еще труднее.
Я проглотила проклятое слово на "л", закрыла глаза, оторвалась от него.
Я так хотела домой.
— Я буду всегда вас помнить, — сказал он опять.
— И я, — прошептала я. Голос отнялся вместе с ногами. Я глянула в сторону свечения, увидела сиреневую пелену — как тогда, в замке.
Мастер легко подпихнул меня в спину.
— Так и знала, что я вам надоела.
Рука Мастера переместилась со спины ниже и чувствительно ущипнула.
Я вскрикнула, расхохоталась, обернулась и поклонилась ему до земли — как он кланялся той, кого уважал.
Ове был совсем бледный — может быть, из-за свечения пелены — и какой-то растерянный.
