Цепная лисица (СИ) - Эго Мэри (книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
Я уж было решила, что это авторы письма раздобыли мой телефон, но это оказался всего лишь Алек. Трубку я не взяла. Мне было стыдно перед ним. Но не за то, что рассталась окончательно, а за то, что давала пустую надежду. Надо было сразу ему сказать правду. Но наше воссоединение было для меня мечтой долгие годы, мечта эта въелась под кожу, стала единственным смыслом… Отказываться от химеры — сложно и больно, точно отдирать от себя собственную конечность, пусть даже конечность эта давно высохла и перестала подавать признаки жизни.
Ближе к вечеру позвонила мама. С тяжёлым вздохом я нажала кнопку приёма. Говорить не хотелось от слова совсем.
— Аустина, привет, как дела? Почему опять не звонишь? Тебе совсем плевать на меня? — обиженно затарахтела трубка. — А если бы со мной что-нибудь случилось? Может, я с лестницы упала и мне помощь нужна?
— Так мы же три дня назад созванивались, — я сделала звук телефона потише, чтобы звонкий голос матери не так бил по ушам.
— И что? Вот Леночка, дочь тети Любы, каждый день родителям из Москвы звонит.
— Ну-да, ну-да…Та самая Леночка, игроманка, которая пару лет назад всё золото из дома в ломбард снесла?
Мама и не думала стушеваться:
— И что? Каждый имеет право на ошибку! А теперь она совсем другой человек! Умница, красавица… Учится на экономиста. Гордость семьи!
— Не то что я, да?
— Чего это ты мне так отвечать стала? — насторожилась мама. — Я ещё в прошлые разы заметила. Совсем страх потеряла, а? — из трубки послышалось шуршание тапок по полу, потом звук выдвигающейся полки, а после раздались равномерные удары, словно металл бился о дерево. Мама опять принялась за старое и теперь стучала ложкой о край стола, думая, что это заставит меня испугаться. Такой ложкой раньше я получала по языку за любое неправильное слово.
“Тумбс, Тумбс” — гудела трубка… не вызывая и капли эмоций, словно в моей голове коротнуло, и отдел мозга отвечающий за испуг сгорел с потрохами. Это раньше было больно и унизительно слышать напоминания о пережитом. Теперь было… никак.
— Слушаешь? — зловеще прошептала мама, не вызывая во мне ничего, кроме грустной усмешки. — Ау!
— Мам, может хватит? Мне уже не пять лет, чтобы пугаться стука столовой ложки.
На другом конце повисло молчание, которое, как я ждала, вот-вот обернётся криками.
— О, Боже! — воскликнула мама. — Неужели, дождалась! Моя деточка-то выросла! — радовалась она так, словно выиграла лотерею. — Я боялась, мне в прошлый раз показалась, ан-нет! Ну слава Богу! А то я уж грешным делом думала в папушу-неудачника пойдёшь. Труса бесхребетного!
— Ты серьёзно рада? — не поверила я.
— Почему ты сомневаешься? Разве я не пыталась всю жизнь укрепить в тебе волю?
— Тем, что запирала в комнате без света? А пару раз даже в шкафу! Это, считаешь, нормально?
— Но ведь работает! — уверенно заявила она. — Потом мне спасибо скажешь! Ещё не хватало, чтобы мой собственный ребёнок боялся темноты! Позор какой… Но теперь-то вижу в тебе стержень. Не зря старалась!
От бурных маминых восторгов у меня разболелась голова.
— А чего же тогда нужно бояться?
— Деточка… — сказала она вкрадчиво, точно только сейчас ей на ум пришла новая мысль. — У тебя что-то случилось или что? Тон какой-то совсем потерянный.
— Нет… точнее… Да. Это сложно объяснить, но я кое-что… кое-кого потеряла. Навсегда. — Слова вырвались сами собой, может потому что сил не было держать их в себе.
— Так верни, — заявила мама. Я невольно усмехнулась простоте её предложения. Если бы всё было так просто…
— Это невозможно.
— А ты всё пробовала? Каждый вариант? Ты же не сдалась после первой неудачи?
— Ты не понимаешь… Там просто ничего нельзя сделать.
— Так ты даже не пыталась?…ну, чего молчишь? Так и есть? Нда… наверное, поторопилась я с выводами… Ты всё ещё малый ребёнок… Твой отец таким был до самого конца.
Не дав мне ничего ответить, она положила трубку. Уже слушая гудки, я прошептала:
— Смерть не отменишь, мама…
После я долго ворочалась в кровати, думая о словах матери. Они репейником застряли в лёгких и не давали спокойно дышать. Всё ли я испробовала? Но что я могла? Павел умер… умер, ведь так? Я сама видела, как его поглотила мгла. И Илона говорила, что никто не возвращается из океана Ша. Что живые души океан растворяет в себе, как гигантский желудок полезную пищу.
Потом я вспоминала сегодняшний день, реакцию Алека на расставание, подумала о Бароне, об Илоне… о Павле и о жизни, что ждет впереди. Она представлялась бесцельной и пресной. В груди всё также саднило, сердце просило невозможного. Ведь нельзя вернуть того, кто умер. Ведь нельзя?
Промучившись мыслями час или больше, я всё-таки оставила попытки заснуть, и, включив свет, села на кровати. За окном было темно, как в желудке у кита. Стекло запотело, я провела по нему пальцем, рисуя треугольник уха, вытянутую морду, точки глаз… Получилась то ли лиса, то ли койот, то ли побитая дворняга. Я как раз дорисовывала нос, когда за спиной вдруг что-то шелохнулось, точно листва под ботинком.
В отражении стекла я увидела Тень. Та замерла, расплываясь тёмным пятном по кровати и части стены.
— Ну? И чего ждёшь? — устало спросила я, тыкая в отражение пальцем. — Ты-ты, я про тебя говорю. Сделай уже, что хотела, и разойдемся, — я выжидательно помолчала, сурово глядя на неподвижную Тень. Потом вздохнула, пробормотала тише: — И чего замерла? …мы же с тобой, получается, всю жизнь вместе, а так ни разу нормально и не поговорили… — Не то чтобы я ждала ответа, просто хотелось поговорить хоть с кем-то. А Тень была больше чем “кем-то”…
— Я вот сейчас подумала… Вот ты из себя вся такая злобнющая, но на деле пользы от тебя больше, чем вреда. Собаку в зоопарке получилось остановить только благодаря тебе. Да и Гиены бы никого щадить не стали. На ритуале только больше пугала, а по сути никого не тронула. Всё дурное, что случилось — было дело рук людей. Я боялась тебя, а надо было их бояться… Странно, да? Или страннее, что я это осознаю только сейчас? Получается… надо сказать тебе спасибо?
Я обернулась, села поудобнее: подтянула колени к груди, упёрлась в них подбородком. Тень всё так же молчала. Может она вовсе разучилась говорить. Или придумывала очередной коварный план?
— В некотором роде, мы похожи, — выдала я очередную идиотскую мысль. Но некому было дать мне за неё по носу. — Меня оставил Павел, и тебя тоже бросили. Твоя эта Матерь не захотела пускать обратно. Что, кстати, случилось? Почему она отказала? Молчишь… И почему хвосты оставила мне? Разве ты не мечтала их поглотить? Нда… Собеседник из тебя так себе… Хотя, откуда тебе уметь беседовать? Так-то я впервые что-то у тебя спрашиваю. А если бы раньше спросила — ты бы ответила?
Тень игнорировала мои вопросы, а мне, между тем, ужасно захотелось до неё достучаться. Поэтому я протянула руку, касаясь дымчатой тьмы.
“Она холодная, как лёд…” — подумалась мне прежде чем перед мир вокруг заволокло туманом, а разум отключился, погружая в забытьё.
Сцена 37. Сделка
Я осознала себя в комнате, стены, пол и потолок которой были выложены стеклянными осколками. В некоторых прятался кусочек неба — иногда ярко-закатное, иногда сверкающе-звездное, но чаще хмурое от туч. В других виднелись потолки помещений в которых я находилась в разные моменты моей жизни. Где-то угадывалась бетонная серость университета, где-то белел оштукатуренный потолок материнского дома, а в одном из крупных осколков, который был прямо за спиной, я узнала комнату, ту самую, что арендовала у Нины Валерьевны. Я стояла посреди этого мельтишащего калейдоскопа.
Поежившись от холода, я оглядела себя. У меня было тело ребёнка — девочки лет шести. Одета была в красное платьице усыпанное белым горошком. На макушке торчком стояли призрачные лисьи уши, а за спиной я обнаружила три призрачных лисьих хвоста. В груди и животе болезненно тянуло. Там, скрытая платьем, зияла рана, в которую утекала духовная энергия. Хотя и казалось, словно она стала куда меньше, чем была в прошлый раз.
