Западня - Малышева Анна Витальевна (книга жизни txt) 📗
— Занято?
— Сейчас! Пять минут! — крикнула она в ответ. Девушка ушла. Нужно было встать и выйти к гостям. Глупо кончать самоубийством при стольких свидетелях. Ее тут же спасут. Это будет очередной повод ее жалеть. Вроде второго горба.
Эта мысль так и подбросила ее с пола. Она встала, поправила волосы, внимательно посмотрела в низко висящее зеркало. В этой квартире все было приспособлено к ее маленькому росту. «Быть может, ты уже моя, но „Гаммаполис“ ждет меня», — доносилось сквозь запертую дверь. Наверное, песню поставили во второй раз. Она нравилась всем — ведь пелось про любовь, а они были молоды. Ей эта песня тоже нравилась.
Ирине той весной исполнилось двадцать три года. А нынешней весной — сорок два. И сейчас она вспоминала о том давнем вечере, как о самом фантастическом, немного стыдном любовном приключении в своей жизни. Как-никак, она испытала все полагающиеся при этом чувства.
Или почти все.
«Выпила глоток шампанского и расчувствовалась, старая грымза!» — сказала она себе, заводя машину во двор.
За воспоминаниями она доехала до дома незаметно. Как всякий опытный водитель, она водила машину на автомате. Ирина поставила свой «Москвич» в гараж. По пути к подъезду машинально здоровалась со старухами, гуляющими по двору. Их выманил теплый, совсем летний вечер.
Войдя в подъезд, вспомнила, что забыла купить хлеб. "Ну, ничего, буду стройнее, — решила она, преодолевая ступеньки. — А все-таки я устала сегодня. Вообще не стану ужинать. Лягу спать. Если бы у меня была собака — пришлось бы сейчас выводить ее на прогулку. Нет, так лучше.
По крайней мере, я свободна. Надо позвонить маме, я давно — не звонила. Быть может, ты уже моя, но «Гаммаполис» ждет меня… Да, не надо было пить".
Ирина проверила показания счетчика. За электричество она тоже не платила больше месяца — все было некогда. Ирина любила, когда ей некогда, когда надо спешить, торопиться, мчаться через весь город на машине. Иногда она наполняла свои дни совершенно бессмысленной суетой — только затем, чтобы устать к вечеру и без единой мысли в голове завалиться спать. Но теперь она точно знала, что суетится не напрасно. Спектакль удался! Все это говорят. Да она и сама это знает.
В прихожей она скинула туфли, сунула ноги в мягкие тапочки. Какое блаженство — это после десятисантиметровых каблуков! Ирина пошла в спальню, твердо решив не ужинать. Сейчас она ляжет и сразу уснет. Сейчас она ляжет…
Пока она, стоя на пороге спальни, нашаривала рукой выключатель, ей послышался какой-то шорох. Будто впереди, в темноте, кто-то шаркнул по полу ногой. Она остановилась — на секунду, не больше. Темнота всегда пугала ее, и ей часто чудилось, что там кто-то живет, шевелится, что оттуда кто-то смотрит на нее. Стоило включить свет — и все оказывалось чепухой. Она нащупала выключатель, и под потолком вспыхнула люстра..
— О господи, — услышала она свой удивленный голос. — Как ты сюда…
В следующий миг Ирина заметила кое-что еще. И прежде чем она успела подумать, настоящий это пистолет или просто игрушка, раздался громкий хлопок, и пуля отбросила ее назад, в коридор.
Глава 9
— Жена Мулевина выглядела скорее как его дочь. Хрупкая, маленькая блондинка, с плоской грудью подростка и испуганными серыми глазами. Глядя на нее, не верилось, что это мать двух детей — пяти и полутора лет от роду.
Самой Анастасии было двадцать четыре года:
Известие о смерти мужа настигло ее не сразу. Компаньон Мулевина сдержал свое слово, позвонил в Мариенбад, в гостиницу, где занимала номер Анастасия. Русскоговорящий портье записал его печальное сообщение. Но записка лежала в ячейке для ключей два дня — Анастасии наскучило сидеть в Мариеибаде, и она уехала в Прагу, прихватив с собой обоих детей. В какой гостинице остановится — не сказала, на сколько уехала — тоже. Только в пятницу вечером она переступила порог своего отеля, и портье со всей возможной деликатностью вручил ей записку.
Первые несколько минут женщина возмущалась. Она считала, что над ней кто-то грубо и зло подшутил. Потом, поднявшись в номер, позвонила в Москву. Сперва в свою квартиру, где услышала собственный голос на автоответчике, и больше ничего. Потом позвонила компаньону мужа. И в понедельник утром она уже сидела в кабинете у Балакирева — ссутулившись, зажав руки между колеи, глядя на него с отчаянной надеждой и страхом, как будто он был всемогущ и мог воскресить ее мужа.
— Я так не хотела туда ехать, — убито говорила она. — А он просто выталкивал меня — езжай, тебе нужно отдохнуть. Какой там отдых с двумя детьми! Это он хотел от нас отдохнуть, так бы сразу и говорил! Малышка ему мешала, она у нас беспокойная…
Балакиреву пришлось рассказать, как ее муж провел время с Ватутиной. Когда до женщины дошел смысл его слов, она резко переменилась. Все детское, трогательное в ее облике исчезло. Она как будто окаменела, глаза сразу высохли.
— Ясно, — глухо сказала она, когда следователь закончил рассказ. — Ничуть не удивляюсь.
— Что — и раньше такое бывало?
Женщина кивнула и не стала ничего объяснять. Балакирев видел, что ей очень тяжело. Анастасия достала из сумки бутылочку с минеральной водой, резко свинтила крышку, забрызгав свои белые шорты, напилась и вздохнула:
— Так это она его убила?
— Сомневаюсь. Дело в том, что эта девушка погибла за три дня до вашего мужа. Ее зарезали в Измайловском парке.
— Поделом! — бросила она и снова припала к бутылочке. Потом попросила разрешения закурить, но, сделав две затяжки, раздавила сигарету в пепельнице. Она раскраснелась и часто подносила руку к горлу, будто что-то ее душило. — Я не пропаду одна, я ничего не боюсь! Но мне просто обидно! Почему он так ко мне относился? Я в компьютерах понимаю не меньше его, мы вместе создали дело, партнеры к нам относились как к равным! А как только дела пошли хорошо — он решил, что я должна сидеть дома и рожать детей! Я ему просто мешала, он мне завидовал! И ведь наверняка рассказывал этой шлюхе, что жена у него — толстая старая стерва! У меня уже был такой случай — позвонила вечером какая-то дура и пропищала, чтобы я отдала ей Валеру! Я ей сказала — берите, если желаете! Она меня подстерегла у подъезда, и представьте — выяснилось, что она старше меня лет на десять! А уж толще килограммов на двадцать!
И Анастасия неожиданно расплакалась. Между всхлипами она успела выяснить, сколько лет было Ольге, как она выглядела. Балакирев показал ей фотографию девушки:
— Взгляните. Заодно подумайте — может, видели ее раньше?
Та вцепилась в снимок, придирчиво его рассмотрела и вернула с пренебрежительной гримаской:
— Не видела и не много от этого потеряла. Послушайте, так вы кого ищете? Того, кто ее убил, или того, кто зарезал моего мужа?
— Обоих ищу, — ответил Балакирев, пряча снимок Ольги в папку. — Скажите, что, на ваш взгляд, пропало из квартиры? У вас было время осмотреться, вы ведь приехали вчера?
Она всплеснула руками:
— Да что там осматриваться?! Пропало все, что было в сейфе! Вы же сами видели — он пустой!
— А что именно там было?
Анастасия достала из сумки листок с записями. Оказывается, вчера вечером, сразу по приезде, она составила опись похищенных ценностей. Как видно, скорбь по убитому супругу не отбила у нее памяти. Балакирев внимательно прочел список. Женщина точно указала сумму похищенных денег — восемь тысяч шестьсот пятьдесят долларов. А также перечислила драгоценности — золотое кольцо с изумрудом и двумя бриллиантами, серьги с такими же камнями, золотой браслет с девятью сапфирами, платиновые запонки мужа — ромбовидные, без камней, серебряные ложки, вилки и ножи — набор на двенадцать персон, чайные ложки — серебро с позолотой — тоже двенадцать штук, старый серебряный портсигар и два простых обручальных кольца.
— Портсигар и обручальные кольца мне достались от дедушки, — жалобно сказала она. — Это фамильные ценности. Представьте, бабушка с дедушкой их даже после войны не продали, хотя жили плохо, а теперь все пропало!
