Другая жизнь (СИ) - "Haruka85" (читаем книги .txt) 📗
— Молодец, что пришёл! Я рад, — загадочно блеснул глазами Вадим и подтолкнул Сергея к низкому диванчику в VIP-зоне. — Обживайся, дорогой, чувствуй себя как дома.
— В смысле?! — лицо Томашевского испуганно вытянулось от мысли, что попался так глупо, и из клуба его больше не выпустят. Его мозг уже лихорадочно работал в поисках путей спасения, когда Барышев от души захохотал:
— Да не переживай ты так! Никто тебя здесь не держит силой! Обрати внимание, все мои мальчики работают здесь исключительно в своё удовольствие!
— Я уже ответил, что такая работа не для меня.
— Значит, хорошо живёшь — вот и весь сказ!
Томашевский на такой вывод лишь с сомнением пожал плечами. Он не считал, что живёт хорошо, надрываясь на нескольких тяжёлых подработках вроде разгрузки фур или ночного бдения у кассы в грязной забегаловке, чтобы оплатить общежитие и хоть как-то питаться, но бедствовал, действительно, не настолько, чтобы «в своё удовольствие» торговать телом.
— Я оставляю этот столик за тобой. Бронируй его, когда соберешься расслабиться у нас.
— Это VIP-зона? — как бы невзначай уточнил Сергей.
— Всё о деньгах печёшься, Томка?! — снова засмеялся Вадим. — Ждёшь, когда настанет час расплаты?!
— Он рано или поздно настанет. Я не настолько идиот, чтобы верить в благотворительность.
— Правильно делаешь, детка, правильно! Но всех тонкостей моего дела не улавливаешь; может, оно и к счастью. Понимаешь ли, мой друг, в качественном вишнёвом пироге обязательно должна быть правильная вишня. Большую часть ягод кладут внутрь и съедают почти не глядя, не всегда обращая внимание даже на вкус — его можно замаскировать, например, сахаром. Другая часть — меньшая, служит украшением и нужна, в первую очередь, для того, чтобы возбуждать аппетит! Глаз не обманешь! Ты, мой хороший, идеально подходишь на эту роль. Отдаваться на съедение или нет — решать тебе. По крайней мере, на территории клуба ты в безопасности.
— То есть мне не нужно делать ничего… такого?
— «Такого»?! Ох, Тома-Тома, если ты такой фанат товарно-денежных отношений, приходи ко мне лично. Хоть днём, хоть ночью. Я спишу любые твои долги. Ради такой чудной вишенки… — голос Вадима окрасился пошлыми, мурлыкающими интонациями.
— Ч-что?! — Сергей едва переборол желание отодвинуться.
— Я уже сказал, это не обязательно. Повторять мне лень, — Вадим в одно мгновение переключился на сухой деловой стиль, а спустя секунды Барышев снова продолжал с придыханием:
— На самом деле, моя голубая мечта… — он отпил из принесённого официантом бокала и картинно закатил глаза. — Голубая. Мечта. Ха-ха. Увидеть тебя в группе моих танцоров, — неожиданно бурный хохот.
Томашевский совершенно не поспевал за сменой масок на лице хозяина клуба и окончательно растерялся:
— Я не умею танцевать стриптиз… — Сергей растерялся настолько, что совсем забыл о своём принципиальном отношении к подобному ремеслу.
— Ха-ха, ты уже начинаешь мыслить в верном направлении, малыш! Как легко заморочить тебе голову! Ещё чуть-чуть, и ты сам захочешь попробовать! Кстати, за ночь можно заработать столько, что на месяц с чистой совестью забудешь о разгрузочно-погрузочных работах и сможешь спать спокойно! Ты не создан для того, чтобы работать на износ. А насчёт твоего неумения… Ты на танцполе такое вытворяешь…
— Какое?
— В общем, если выйдешь на сцену и станцуешь так, как делаешь это обычно и время от времени будешь скидывать с себя одежонку по мелочи, публика будет в восторге.
— Я не хочу! — от возмущения Сергей мотнул бокалом и опрокинул половину мохито себе на рубашку.
— Кто бы сомневался, милый! «Не хочу» — твоё жизненное кредо!
— Моё жизненное кредо — «надо»!
— Это значительно упрощает дело, потому что мой девиз — «Поживём — увидим»! — Вадим ловко, как кузнечик, вскочил на ноги. — Ну! Бывай, дорогой!
Слова своего Барышев не нарушил: ни разу ни к чему не принуждал Томашевского, но тем не менее, девиз его полностью оправдал себя. Серёжа полностью уверовал в него, когда решился станцевать стриптиз на публике. Это был тот случай, когда Томашевскому в очередной раз пришлось сказать себе «надо» — иным способом быстро заработать сразу на новый ноутбук, взамен безнадёжно испорченного, и предварительный взнос за съёмное жильё не представлялось возможным, а оставаться в общежитии после заселения новых соседей становилось просто опасным — второго шанса отбиться от гоп-компании могло не предоставиться.
Вспоминался тот вечер часто, как это обычно и бывает с теми событиями, которые хочется вычеркнуть из жизни. После долгих бессонных ночей и нервозных будней Томашевский научился смеяться над собой, над прошлым и постепенно стал воспринимать своё выступление как забавное приключение, но тогда… Он не помнил в своей жизни страха и стыда более жгучего, чем испытанные в тот раз.
Несколько порций крепкого алкоголя, подсунутые сердобольными мальчиками из группы подтанцовки и опрокинутые залпом на голодный желудок, едва ли добавили храбрости, однако на подиум Серёжа всё-таки вышел: зажмурился, сказал себе «надо» и шагнул к шесту. «Представь, что ты танцуешь для одного-единственного!» — шепнул ему кто-то перед началом шоу — он точно не помнил, кто это был. Какая разница, если придумать персонального зрителя не получилось, потому что того самого «единственного» просто не существовало. Голова начала кружиться, и глаза пришлось открыть, чтобы банально не потерять ориентацию в пространстве: упасть в бушующее море похотливых взглядов, животных стонов, грязных прикосновений, похабных улыбок — всё равно что выкупаться в помойной яме. Чужие руки протянулись со всех сторон в попытке прикоснуться.
«Что я творю?! Это когда-нибудь закончится?» Музыкальная дорожка тянулась дольше вечности. Он улыбался и танцевал, стараясь не слышать рёв толпы: «Соберись, Тома! Надо!»
Барышев ждал у входа в гримёрку. Томашевский попытался вспомнить, видел ли его в числе зрителей, но в голове плыло так, словно сразу весь выпитый ром поступил прямым переливанием в вену. Он едва помнил себя. Взгляд Вадима — разочарованный и презрительный подсказал ответ.
— Что ты творишь?! — Барышев прямо на ухо прошипел тот вопрос, который Сергей задавал сам себе все прошедшие сутки.
— Твоя голубая мечта. Уже не актуально? Я опоздал?
— Как же это я сразу-то не сообразил, что ты для меня стараешься? — съязвил Вадим. — Только ты не учёл одну малость: я предпочитаю приватные развлечения, — губы Барышева кривились, глаза пылали раскалёнными углями, и он был страшен, как никогда прежде.
«Ты развлечение, Тома. И даже не приватное», — возразить самому себе было совершенно нечего, и Сергей просто вперился взглядом в угол.
— Если я не выйду после перерыва, мне не заплатят?
— Так ты опять о деньгах? Что, так припекло?!
Томашевский угрюмо молчал.
— Во что ты вляпался, говори!
— Понятно. Значит, не заплатят.
— Наркотики?! Покажи руки! Живо!
Томашевский вскрикнул и попытался вырваться, когда его руки оказались вывернуты сгибами локтей к свету.
«Зря позорился», — отстранённо пронеслось в пьяном мозгу Томашевского за секунду до того, как у него созрела ещё одна идея:
— А если я станцую специально для тебя?
— Не пойдёт. Либо ты рассказываешь честно, что произошло, и получаешь свой заработок, либо уматываешь к чёртовой бабушке, потому что оплате подлежит только полностью отработанная смена. И прикройся уже, — в лицо Сергею полетел сдёрнутый с плеч Вадима пиджак, источающий ароматы дорогих духов и роскоши.
Первым побуждением Томашевского было встать и уйти. Вторым — плюнуть на гордость и вывалить Барышеву всё как есть. Он предпочёл здравый смысл: закутался плотнее в ткань, ещё хранящую тепло чужого тела, и заговорил, с трудом подбирая слова.
Сергей так и не понял, поверил ли его рассказу Вадим: с точки зрения циничного сводника, подобного сорта проблемы, скорее всего, выглядели полным абсурдом. Так или иначе, обещанные деньги были выданы. Причём сумма показалось Томашевскому сопоставимой не с заработком стриптизёра-новичка, а с ночной выручкой целого клуба.
