Свет жизни - белый (СИ) - "Eva Rouse" (библиотека книг .TXT) 📗
И хотя дни казались одинаково серыми и безликими, все же наступили выходные, Григорий двинул с работы домой, намереваясь закрыть глаза и хоть так забыть о кошмарной неделе. Но сон не шел, да и кот куда-то спрятался, чувствуя настроение хозяина, хотя до этого предпочитал спать в ногах или разваливаться посередине кровати. Синицын прикрыл глаза, внутри него расползалась пустота, накладывала запрет на любые эмоции, затопляла и пожирала изнутри, с каждой минутой отхватывая все новый кусок. И лишь сердце еще хранило образ Мида, а потому билось.
Григорий положил на лицо подушку и закричал так сильно, как только мог, стараясь выплеснуть из себя боль, но ничего не помогало. Не зная куда деться, он взял ключи от мотоцикла и ушел гонять по дорогам за городом, пока не надоело. Пыльный и уставший, ничего уже не желающий, он стоял перед дверью Наташи, вдавливая кнопку замка.
Ему открыла рыжеволосая девушка в легком полупрозрачном халатике, выдав высокоинтеллектуальное «э-э-э», пошла звать Наташу.
— Нат, а это кто? – как-то ревниво спросила красавица.
Подруга окинула взглядом Синицына.
— Один унылый педик. Лис, побудь в гостиной, кажется, у нас с ним будет долгий разговор, — Наташа затянула в квартиру Григория и подтолкнула того в сторону кухни.
— Тогда я лучше поеду домой. Удачи вам разобраться со всем, — рыженькая улыбнулась и скрылась в спальне.
— Прости, я не вовремя. Испортил тебе свидание, — Синицын распластался на стуле и уставился в стол, идея с визитом оказалась неудачной.
— Ты всегда вовремя, Тиш. А теперь, — Наташа разлила коньяк по рюмкам и достала шоколадку, — пей.
— Не хочу.
— Я сказала, пей, и обе. Это сыворотка правды, она повышает давления и способствует процессу говорения. Так что быстро выпил и начал каяться. Что ты натворил?
Синицын недовольно скривился и принял «лекарство», закусив предложенным кусочком шоколадки. Жевал он долго, пока не стало совсем тяжко выносить суровый Наташин взгляд. Девушка старательно прожигала в друге дырки.
И Григорий начал каяться. Рассказал о Марине, о том, как заявился к Миду вечером и окончательно разругался с ним на следующее утро, когда Наташа впервые столкнулась с парнем. Говорил он о том, что понял свою ошибку, но за Таню все равно переживает, но ему плевать на работу и эту избалованную Марину. Он почти вот готов ее послать, но не совсем уверен и так далее.
Наташа слушала терпеливо, нервно скрестив пальцы рук, пока Синицын сам, закончив, не потянулся к бутылке коньяка. Но подруга отобрала ее, вручив оставшуюся половину плитки шоколада.
— Знаешь, она просто дочка богатых родителей, возможно, не умеет иначе добиваться чего-то желанного и для нее естественно использовать связи и положение своей семьи, — рассуждала Наташа. – Не подумай, я ее не защищаю. Тут дело в другом, — подруга резко нагнулась над столом и отвесила ощутимый подзатыльник Синицыну. – Ты чего учудил, балбесина?! Тебе же двадцать шесть лет! Ты взрослый мужик и та история десятилетний давности не повторится. Думал он о сестре, понимаешь ли, — причитала Наташа. – Включи мозги. Можно подумать ты Таньку не знаешь, свои – это свои. Ты ее семья, уж не знаю жениха, но мозг она в случае чего ему вправит. И без вариантов.
Синицын и сам понимал, что допустил ошибку. Действительно, он больше не маленький беззащитный мальчик, жалкий и растоптанный, оказавшийся под тяжестью осознания своих предпочтений, которые идут в разрез со всем, чему его учили. Когда возникло чувство противостояния себя большому и страшному миру. И, тем не менее, вместе с болью пришла и легкость от понимания неясной тревоги, того, чего в свое время не хватало.
Григорий родился в небольшом городе, рос жизнерадостным и общительным ребенком, легко сходился с людьми, нравился взрослым. В меру шумного и активного, его всегда окружали друзья, с ними же он охотно обсуждал девчонок и, когда знакомые стали все чаще ходить на свидания и обзавелись подружками, Синицын последовал их примеру.
Одна девушка сменяла другую, Григорий приобрел популярность у прекрасной половины, но восторга по этому поводу не испытывал, и все меньше понимал, чему радуются друзья и постоянно болтают о своих подружках. Синицына же не смогла зацепить не одна девушка, но среди них он прослыл внимательным и ласковым любовником, с которым можно приятно провести время. Григорий же все чаще задавался вопросом что с ним не так, пока однажды не оказался на квартире Дэна, своего одноклассника. Друг закатил вечеринку по случаю возвращения своего брата из армии. Конечно, Евгений оказался в центре внимания. Он флиртовал с девчонками, рассказывал о службе, выпивал со своими давними друзьями, травил анекдоты и делился армейскими байками, не забывал и о новых знакомых, став душой компании.
Григорий наблюдал за ним на расстоянии, бросал короткие взгляды, находя этого молодого парня привлекательным, даже красивым, многим лучше, чем любая подружка, с которой встречался Синицын. Хотя, сравнивать парня с девушкой казалось странным, но как-то само пришло в голову.
Евгений выглядел сильным, мужественным, под футболкой перекатывались натренированные мышцы. Когда их взгляды встретились, Синицын стушевался и, что-то пробурчав, смылся на балкон, проветрить голову.
Успокоившись, Григорий решил вернуться обратно, но рядом материализовался Евгений. Чиркнув зажигалкой, он прикурил сигарету. Синицын остался, уже не зная, будет ли лучше уйти или правильней дождаться, когда тот докурит, и просто разглядывал прохожих внизу, да вечернее небо. Тихий смешок над самым ухом напугал до чертиков, мигом выбив из головы все мысли, и так слишком ленивые в нетрезвой голове. Что за чем последовало, Синицын помнил смутно, вроде бы, сначала Евгений уткнулся лбом ему в плечо, собственнически приобнял за талию, а потом Гриша оказался зажатым в углу, между цветочным горшком и шкафом с вареньем. Женя целовался жестко, но умело, сминая своим напором любые попытки Гриши перехватить инициативу, хотя тот ошалел настолько, что мог только вяло отвечать. Где-то в комнате послышался звон разбившегося бокала, Синицын дернулся и в ужасе оттолкнул от себя ухмыляющегося Евгения. Молодой человек уже успел расстегнуть рубашку и ремень джинсов на парне и плотоядно смотрел, как тот дрожащими руками поправляет одежду. Сделать вид, что все в порядке, Синицын не мог, в его голове творился кавардак, сердце бешено стучало, и парень с ужасом понимал, как сильно хочет вернуться в жаркие грубые объятия, продолжить целоваться.
По возвращении в комнату Гриша нарочито жизнерадостно опрокинул в себя рюмку водки за брата друга и, попрощавшись, буквально понесся к себе, пробежав все шесть кварталов, и дома рухнул на свою кровать.
С Женей Синицын больше не пересекался, с девчонками встречаться не смог, осознав, чего ему не хватало. Судьба опять столкнула парня с Евгением вновь на чужой квартире — на этот раз праздновали день рождения.
Молодой мужчина с самого начала нацелился на Синицына, уделяя ему внимание и подливая в бокал. Гриша прекрасно понимал к чему все идет, и даже ждал этого, послушно опрокидывая в себя очередную порцию горячительного для смелости. И также безвольно позволил затолкать себя в чью-то спальню и опрокинуть на кровать.
