Амазонка бросает вызов (СИ) - "AlmaZa" (книги хорошего качества TXT) 📗
Я позвонила Чжунэ и, не терпящим возражений тоном, попросила как можно скорее приволочить свою задницу под мою горячую руку. В гневе я чуть не заговорилась и не применила прилагательное «горячая» по отношению к его заднице, но вовремя совладала с речью. Хотя в уме продолжали болтаться неприкаянно неуместные сейчас словообразования, намекающие на вечную правоту старика Зигмунда*, будь он неладен. Не об этом ли говорил Джуниор, упомянув обман? Чёрт, а я сразу об изменах подумала! Вот же он – обман в самом своём неприкрытом виде! Чжунэ попытался вмешаться в мою жизнь, разруливая её своими деньгами? Джуниор, конечно, хорошо меня зная, правильно обозначил подобное своеобразным предательством. Ну, уж этого я не потерплю. И когда Чжунэ приехал, то нарвался на грандиозный скандал.
- Ты не имеешь права вмешиваться в подобные дела! – кричала я, через раз сдерживаясь, чтобы не ударять его по груди. В распахнутом белом пиджаке, под которым болталась свободно белоснежная футболка с глубоким вырезом, оголившим ключицы, Чжунэ выглядел соблазнительно, что заводило и выводило меня пуще прежнего. Как его, заразу такую, материть и посылать, когда хочется раздеть и зажать на месте? Он не стал отпираться и признал, что попытался повысить мои баллы для лучших показателей и больших возможностей при выборе вуза.
- Я хотел, как лучше, Чонён…
- Я хочу сама всего добиться! Сама, понимаешь? – скалилась я, шипела сквозь сомкнутые зубы, пихала его уже не по делу в плечи, как нарываются на драку агрессивные парни. Но Чжунэ только опускал глаза и хмурил брови.
- Ты и добьёшься сама, но что плохого в том, чтобы принимать чью-то помощь? В этом нет ничего унизительного.
- Ошибаешься! Возможно, тебе так не кажется, потому что ты родился на всём готовом, и всегда потребляешь только то, что тебе даётся! – А теперь, в пылу ссоры, задела я его. Чжунэ вспыхнул, оскорблённый.
- Ты будешь винить меня за то, что я из обеспеченной семьи?! – закричал он. Мы стояли в подъезде, к счастью, мимо никто не ходил, разве что могли услышать шум через стены. Но я совсем не думала сейчас о том, что кто-то мог услышать наши разборки.
- Я всего лишь прошу заткнуть свои царские замашки себе в жопу!
- Только после того, как ты в свою засунешь охуительного размера гордыню и никчёмную независимость!
- Ах, никчёмную?! – прищурилась я. – Тебе кажется смешным, что я не подстраиваюсь под ваше мужское племя?
- Мне кажется смешным, что ты корчишь из себя самостоятельную и крутую только потому, что умеешь махать кулаками! А деньги зарабатывать ты умеешь? Так какого чёрта ты заявляешь о своей независимости?!
- Ах ты… ты мне ставишь в вину, что я, школьница, не зарабатываю?! – сжала я кулаки.
- Это ты ставишь себя так, будто ты и это должна сама делать! А я наоборот тебе говорю, что есть моменты, которые ты на себя никак повесить не можешь, а потому не проще ли доверить их кому-то!
- Но с учёбой-то я в состоянии справиться!
- Каким боком? Я видел твои отметки, гордячка ты тупоголовая!
- Ты обзываться будешь, чучело набитое?! Не смей! Врежу!
- А тебе меня можно обзывать, значит, да?!
- Да! Это же не я лезу в твою жизнь, чтобы устроить её так, как мне хочется! Чмошник! – рявкнула я. Чжунэ пришпандорил меня к стенке и впился поцелуем, заткнув. Я рьяно отозвалась, обняв его под летним лёгким пиджаком, и ощутив мышцы его спины сквозь тонкий хлопок футболки. Я вышла к нему в домашних шортах, поэтому, когда он подхватил меня под бёдра, его ладони легли на голую кожу. Мы одновременно простонали, и я невольно зацепилась за него ногами, оторванными от пола, которые завела за его бёдра. Мне хотелось сорвать пиджак с его плеч, но я только вцепилась в него, всё ещё злясь, неистовствуя. Губы Чжунэ сползли по подбородку к моей шее, он перехватил меня удобнее, подняв на себе выше, чтобы перед его лицом оказался вырез моей майки. Меня трясло от всех чувств сразу: возбуждения, ярости, желания и обиды. И только послышавшиеся на лестнице шаги оторвали нас друг от друга, вынудив парня поставить меня на плитку подъездной площадки. Сверху спускалась соседка. Наспех поправив одежду, задохнувшаяся и раскрасневшаяся, я улыбнулась ей:
- Добрый день!
- Здравствуйте, - кланяясь, как вышколенный мальчик, сказал Чжунэ. С перевёрнутым лацканом пиджака, задранной на боку футболкой, блестящими иступленно зрачками.
- Здравствуйте, здравствуйте, - толком и не глядя на нас, поздоровалась тётушка и исчезла. Я, тяжело дыша, пихнула Чжунэ в плечо снова:
- Не подходи ко мне больше, понял?
- Очень-то надо! Стерва неблагодарная…
- За что благодарить? Я ни о чём не просила! Не смей так больше поступать, ты меня понял? Никогда ничего не мути за моей спиной! – Чжунэ, раздувая ноздри и качнувшись на пятках, сказал:
- Ты же видишь, ты же знаешь, что я делал это не со зла… Чонён, что бы я ни сделал… - Он замешкался, провёл ладонью по лицу, покосившись в сторону и не сразу вернув ко мне взор. – Что бы тебе ни показалось досадным и обидным – я делаю это ради тебя, ради нас! У меня есть определённые возможности, почему не воспользоваться ими?
- Потому что! Нет и всё!
- А если всё-таки?..
- Не прощу! Это было первое и последнее предупреждение, Чжунэ! Первое и последнее!
- Может, договоримся? – искушающе улыбнувшись, опять стал приближаться он, переводя атмосферу с раздраженной на интимную. А в интимной с трудом думалось, не то что ругалось!
- Я же попросила – не приближайся, - тише напомнила я.
- Чонён… - Я выставила руку, не дав нашим грудям сомкнуться.
- Я воплощение гнева, я зла, я в бешенстве, я могу неуправляемо кусаться.
- Я заинтригован, я возбуждён, я заинтересован и готов предоставить для укусов плацдарм. – Он подставил шею.
- Урод ты моральный, Ку Чжунэ, - нервно хохотнула я, ненавидя его за то, что не могу его ненавидеть, хотя очень хотелось. Бьющаяся на шее жилка так и манила оставить засос в том месте.
- Но внешне вроде удался, как считаешь? – с насмешкой поглядел он на меня.
- Засранец… уноси отсюда ноги, пока я твою удавшуюся внешность синяками не подпортила.
- Я уйду… но вернусь, - согласился он, отступая.
- Видеть тебя не хочу!
- Я предварительно позвоню.
- Я слышать тебя не хочу! Пока не поумнеешь и не образумишься. Пока не поймёшь меня, наконец! – Дёрнув меня за руку на себя, Чжунэ снова меня поцеловал, продолжительно и страстно, чему не помешали даже мои лицемерные попытки отбиваться, но когда я была выпущена, я всё равно изрекла: - Засранец!
Смеясь, он сбежал по лестнице вниз. Отдышавшись, я некоторое время топталась на месте, не в силах понять, простила его или нет? Я не терпела посягательств на свою свободу, особенно свободу выбора, свободу воли. Я не терпела покровительства и патронажа. Но если бы мне дали власть и возможности, разве я не стала бы ими пользоваться? Разве я бы не попыталась вырвать Чжунэ из того преступно-делового круга, к которому он прибился? И ещё неизвестно, понравилось бы это ему. Наверное, выяснив всё вот так бурно и ясно, я должна была простить его на первый раз, храня надежду, что второго раза не будет. Расхлябанная пронзающими поцелуями и касаниями, взвинченная продолжительным воздержанием при постоянном возбудителе возле себя, я вошла обратно в квартиру, где Сынён листала в ноутбуке сайт магазина модной одежды.
Гынсок ей тогда не позвонил на следующий день, она поехала к нему сама, надеясь сделать приятный сюрприз, но вышло обратное. Она отвлекла его от творческого процесса, «спугнула музу», как начал жаловаться он, испортила настрой. Сынён сказала, что он едва не плакал от сбитых мыслей, и даже топал ногами, после чего достал бутылку вина и ушёл в запой, обвинив сестру в чёрствости и непонимании. Она ретировалась, ощущая себя не то падшей Магдалиной, не то демоном Мара, пытавшимся отвлечь Просветляющегося от Просветления. И при этом Сынён не накинулась с бранью на Гынсока, как прежде делала со всеми своими любовниками.
