Девушка из Дубровника - Жилло Анна (читать бесплатно полные книги txt, fb2) 📗

— Знаете, мне нравится ваше имя, — я поспешила перевести разговор на первое, что пришло в голову, но получилось только хуже. Совершенно ни к селу, ни к городу. — Ну, в смысле…

Он посмотрел на меня с недоумением, и я совершенно растерялась.

— Знаете, бывает, знакомишься с человеком, а он вдруг Константин. Или Иннокентий. Или Валентин. Не будешь же к нему все время так и обращаться: Константин, Валентин. А для Кости или Вали, вроде, еще недостаточно хорошо знакомы. Так что мне нравятся такие имена — нейтральные. Без сокращений. Антон, Андрей…

Черт, он когда-нибудь уже прекратит лезть мне на язык?

— Ну так и ваше имя такое же, — кивнул Глеб. — Без сокращения. Или вы Вероника?

— Нет, просто Ника. Мою маму зовут Виктория. Когда я родилась, папа хотел назвать меня в ее честь, но она была против. Сказала, что две Вики в доме — это перебор. Тогда папа просто взял греческий вариант. Получилось Вика и Ника.

— А вы победительница?

— Да куда там с добром. В школе меня звали Королевой. Ну, фамилия — Королёва. Вот только там я королевой точно не была. Разве что королевой оленей. Или лузеров. Ну, вы сами видели, как мне везет.

— Да, пожалуй, — Глеб усмехнулся. — А у вас есть сестры или братья?

— Сестра. Старшая. Софья. Знаете, может, крем из пиявок от варикоза так называется?

— Не знаю, но звучит очень красноречиво. У меня тоже сестры. Две. Даниэла по отцу, на четырнадцать лет старше. А Лииса по матери, на пятнадцать лет младше.

— Ничего себе разница! И имена такие интересные.

— Даниэла наполовину хорватка, Лииса наполовину финка. Так что ничего особо интересного.

— Подождите, так ваш отец хорват? — сообразила я. — Вот откуда вы знаете язык и вообще все тут?

— Попали пальцем в небо, — усмехнулся Глеб. — Отец как раз русский. А вот мать Даниэлы хорватка. Как раз отсюда. Девушка из Дубровника. Заметили, как называется ресторан? «Дубравка». Это значит дословно «жительница Дубровника». По-русски проще и не скажешь. Дубровянка? Дубровчанка? Есть такой классик хорватской литературы, Дживо Гундулич. То есть был, конечно. В XVII веке жил. Мы, когда шли по главной улице, заходили во францисканский монастырь, перед самыми воротами и фонтаном. Он там похоронен. Наверно, не обратили внимания на мемориальную доску? Так вот у него есть пьеса как раз с таким названием. На русский его, название это, либо вообще не переводят, либо переводят именно так — «Девушка из Дубровника». Хотя у него это имя героини.

Я украдкой облизала ложку из-под спагетти, подбирая кусочки бекона.

— Нет, не заметила. И о писателе таком не слышала. Знаете, что-то я совсем запуталась. Если ваш отец русский, тогда откуда?..

— Я родился в Загребе и прожил там десять лет. Отец был консулом. Еще в советские времена. И югославские. Так что Хорватия фактически моя родина.

— Вот оно что! Поэтому вы сюда и приезжаете постоянно?

Глеб, задумавшись, смотрел на крепостные башни — или куда-то сквозь них. В прошлое? Потом словно стряхнул наваждение и перевел взгляд на меня — как будто только что проснулся.

— Простите. Почему приезжаю? Да, поэтому. Может, прозвучит слишком пафосно, но как будто ищу свое детство. И себя — маленького мальчика. Вот только давным-давно нет ни мальчика, ни детства, ни страны Югославии. Как, впрочем, и Советского Союза. Хотя места остались, конечно. Загреб. Дубровник. Цавтат. Это три любимых. Север как-то меньше, но и туда езжу иногда. Хотите, расскажу одну странную историю? Все началось еще в конце шестидесятых…

В этот момент его телефон разразился чем-то похожим на Раммштайн и пополз к краю. Посмотрев на экран, Глеб сказал что-то нерусское и очень энергичное и заговорил по-хорватски. В его тоне и на лице чередовались гнев, облегчение и радость. Из-за музыки и шума я даже не могла разобрать, с кем он говорит: с мужчиной или с женщиной, голоса его собеседника было совсем не слышно.

Похоже, подумала я, наконец объявился пропавший невстретивший. Или невстретившая?

— Ника, вы меня простите, если мы на сегодня закончим? — спросил Глеб, нажав на кнопку отбоя. — Жаль, что так вышло, но у меня внезапно нарисовалось очень важное дело. Только третий час, вы можете еще погулять. Подняться на фуникулере на гору — на обзорную площадку. Или, если хотите, отвезу вас в Цавтат.

Я лихорадочно размышляла, как лучше поступить. Остаться? Поехать с ним? Да не все ли равно, собственно? Потому что, судя по всему, закончили мы не только на сегодня, но и вообще. Если до сих пор даже на ты не перешли. Очень показательно и красноречиво. Тот момент, когда он на минуту взял меня за руку, был единственным. Ну, и тот зацепившийся на мгновение взгляд — но мне просто могло показаться.

— Наверно, еще погуляю. К тому же у меня билет на катер туда и обратно. Глеб, спасибо большое за прогулку и за обед, я…

— Перестаньте, Ника, — он поморщился с досадой. — Мне правда очень неловко, но надо ехать. И раз вы не со мной, тогда посидите здесь еще. Я сейчас расплачусь и вам кофе с мороженым закажу.

— Да не надо, — вяло запротестовала я.

— Надо-надо. Здесь очень вкусное мороженое. Считайте, что это мое такое неуклюжее извинение. Ну, всего хорошего! Довидженья!

Он пошел к выходу, а я сидела и тупо смотрела ему вслед. Какое уж тут «довидженья», скорее, «збогом» — и навсегда.

Неслышно подошел официант, поставил передо мной кофе и мороженое, забрал пустые тарелки.

Ощущение было странным. Напоминало что-то такое давным-давно забытое, из детства. И только допивая кофе, я вспомнила.

В шестом классе мне нравился мальчик по имени Максим. Я сидела в среднем ряду, а он у двери, через проход от меня и на одну парту ближе к доске. Моим постоянным занятием на уроках было таращиться на него. Видимо, он чувствовал мой взгляд, поворачивался сердито, а я тут же отводила глаза. И хотя никому о своих чувствах не рассказывала, мой интерес явно не остался незамеченным.

Как-то раз на уроке мне передали записку.

«Ника, я тебя люблю. М.С.»

Где-то секунд пять внутри меня бушевал дикий восторг, а потом я сообразила, что Максим никак не мог передать мне записку с ряда у окна. Хихиканье Юльки Елоховой и Светки Артемовой это замечательно подтвердило. Я пожала плечами, скомкала записку и бросила в них бумажным шариком. Потом посмотрела на Максима, который старательно записывал что-то в тетрадь.

Это была какая-то липкая пустота, в которую вяло засасывало обиду, досаду, разочарование. Но с того дня мой интерес к Максиму пошел на убыль. К тому же именно тогда я впервые попала на серьезные соревнования среди юниоров, и мне стало совсем не до мальчишек. Ну, во всяком случае, на какое-то время.

А что теперь?

Да ничего. Как я говорила себе утром? Пусть все решает фортуна? Ну вот она и решила. Детский мат в три хода. А в качестве утешительного приза — экскурсия по старому городу и обед в дорогом ресторане с интересным мужчиной. И будь довольна, королева оленей. Могло ведь и хуже обернуться. Представь, что все закрутилось бы, а ты раз — и влюбилась в него по уши. В твоей ситуации — то, что доктор прописал. И получилось бы не восстановление душевного равновесия, а полный коллапс и энтропия.

Выйдя из ресторана, я вернулась к городским воротам и еще почти час бродила по узеньким улочкам, фотографируя каждый закоулок. Только теперь это не слишком радовало. Как будто из дивного города внезапно ушла та волшебная прелесть, которой он был наполнен совсем недавно. Я даже не захотела подняться на фуникулере на вершину горы и посмотреть на город и море сверху. Пообещала себе, что вернусь еще раз. Когда настроение станет получше.

Поздно вечером я снова сидела на балконе, доедала подвядшие персики и допивала кислое вино. Вокруг бетонной коробки внизу сновала стайка летучих мышей. Далеко в небе показалась светящаяся точка, которая превратилась в жука: голова, два крылышка и два светящихся глаза. Еще несколько секунд — и точно над моей головой с ревом пронесся очередной самолет, заходящий на посадку. Я знала, что прямо за горой аэропорт, но почему-то вдруг показалось, что самолеты летят туда умирать.