Мои палачи (СИ - Блэк Дана (книги txt) 📗

Висит на мониторе, уголком он ее повесил. Белая маска, как трофей его нечестной победы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 16

Она точно такая, белый пластик, прорези, ушки. Примеряю и смотрю в окно.

Там сквозь дождь выглядывает солнце, будет радуга. За дверью секретарша требует, чтобы я немедленно вышла. Либо она позовет Дениса. Или Артура.

На меня нападает меланхолия. Ну я нашла, и что дальше, что я могу им сделать. Может, разнести кабинет, вокруг так чистенько. Ламинат, светлая дубовая мебель, в шкафах папки. Выпотрошить документацию, чтобы у них тут на неделю работа встала.

Разбить тиви на стене, компьютер на столе. Вырвать из потолка идиотскую люстру. Порезать кожаные кресла. Разгромить мини-зону для отдыха у окна.

Секретарь ещё надеется до меня достучаться. Я добавляю звук на телевизоре.

Реклама.

Перебираю разную мелочовку на столе, выцепляю черный маркер и подхожу к белоснежной стене. Она слишком пустая. Не хватает портрета хозяина.

Снизу и насколько хватает роста вывожу огромный пенис с крупной головкой. Большие яйца. Подкрашиваю родимое пятно.

Все, готово.

Думаю над припиской, живописцы обычно в углу оставляют автограф. Мне сойдёт "киса", или ещё что, но тут за спиной вдруг смолкает орущий тиви. Раздаются аплодисменты, и вместе с ними приближаются шаги. И меня хвалят:

— У тебя явный талант. Как настоящий получился.

Вздрагиваю, и в первый момент обернуться боюсь, конечно, от кабинета есть другие ключи. Но справляюсь с собой, сейчас день, вокруг люди, не убьёт ведь он меня за эту мазню. И не тронет, он же на работе. Там могут быть клиенты.

— Спасибо, старалась.

Денис подходит, слышу его дыхание, он совсем рядом, сбоку от меня. Кошусь на него. Он, сложив руки, потирает подбородок и с непроницаемым лицом рассматривает мое кривое творчество, этакий ценитель перед картиной в галерее. Пожираю глазами его строгий профиль, как на фото в документы, и удивляюсь — это же иллюзия, ее создают уложенные по-деловому темные волосы и застегнутая наглухо черная рубашка, и поведение начальника. А сами черты лица мягкие, даже приятные, и теперь, когда он разговаривает расслабленно, с ленцой, кажется странным, почему эту очевидность я раньше не засекла.

Похоже, из них двоих, он толкал мне в рот член. И поил текилой. И говорил, что весь год об этом мечтал.

— Не пробовала подвязаться фрески всякие расписывать? — задумчиво спрашивает. Переводит взгляд на меня. — Ах, да. К церкви тебя, сучку, и близко не подпустят, — усмехается, — но я готов. Отпустить вину. Вставай на колени, Юль. И кайся. Чтобы впредь неповадно было рисовать на стенах мужские органы. Текст подсказать? Простите, преподобный, ибо я согрешила.

На мне маска кота, и он не видит, как от его низких, напряженных интонаций мой лоб покрывает испарина и загораются щеки. Его обманчиво-приветливый настрой испаряется с каждым движением вздымающейся под рубашкой груди. Впитываю опасность, наполняющую атмосферу, и сомневаюсь, этот мужчина не будет впустую витать в мечтах, если бы хотел, год назад и трахнул бы.

— Ладно. Артур меня, наверное, потерял, — торопливо сообщаю и отступаю на шаг, за его телом не вижу выхода.

— Артур сам задержится. Онлайн-совещание, не отойти, — его руки ложатся мне на плечи и слегка давят. — Юля, я не шучу. Ты слишком распутная, — он кивает на мой рисунок. — На колени встань.

Его тон вовсе не вяжется с юмором, но мне всё ещё кажется, что он это не всерьёз. Не шевелюсь под его ладонями, а в висках стучат молотки. Может, он тот, другой. Которому я ногу порезала. И спину исполосовала. И он меня сейчас трогает. Не могу услышать своих чувств в ответ на его прикосновения, внутри мешанина, и мне мучительно. Говорю:

— Нет. Сам на колени вставай. И кайся.

— В чем? — он изгибает бровь.

— Маска, — стучу по пластику.

— Белая, — его руки краткими поглаживаниями спускаются вдоль моего позвоночника и сминают ягодицы. Толкают меня к нему вплотную, кошачий нос впечатывается ему в грудь, не могу дышать и упираюсь, вырываюсь, скорее рефлекторно, а мозг напоминает, мы с ним уже переспали и Денис щас скажет, что я его сама обнимала и целовала в ответ. Но он говорит другое. — В средние века и даже позже, чтобы смыть с себя грехи женщина шла голой сквозь толпу, — ладони сжимаются на моих бедрах, он отрывает меня от пола и я не успеваю осмыслить, как оказываюсь в офисном кресле, лицом к спинке. И тут же получаю размашистый шлепок по ягодице. Кресло выкручивается, и я смотрю на испорченную стену под его негромкий аккомпанемент. — Грешниц привязывали к позорному столбу. Садили босых на стул покаяния на пороге дома, — он говорит и с каждой фразой шлепки становятся всё ощутимее.

— Денис! Ты мне утром писал… — завожу руки за спину, стараюсь отодвинуть его и слезть, но он ловит мои запястья одной рукой, а другой продолжает порку, так уверенно, привычно, с секретаршей на этом же стуле и развлекался, и я уже хочу заорать, ее и позвать, но захлебываюсь волнением от прозрения: у меня новый телефон. А новую сим-карту я купила вчера и звонила с нее только по вопросам свадьбы. Ему — точно нет.

Дёргаюсь в кресле и всхлипываю, мне больно, это какая-то трепка. Он отпускает мои руки. Стоит за спиной. Медленно, опасаясь продолжения, стекаю на пол. На колени.

— Покорность и смирение, молодец, Юля, — его пальцы цепляют маску и стягивают ее, он обходит меня и садится в кресло. Смотрит.

— Зачем вчера на свадьбу приезжал? — ответа и не жду, сижу у него в ногах, разглядываю дорогие блестящие туфли.

— Видела меня? — он забирает маркер, который я до сих пор сжимала. За подбородок поднимает мое лицо и начинает что-то писать. На щеке у меня. — А я тебя не видел. К тебе и приезжал. Дозвониться не мог, номер сменила? — давит пальцами, я слегка поворачиваюсь. — Пообщаться хотел. На счёт вас с Артуром. Извиниться ещё. На работе всю неделю зоопарк, вел себя с тобой некрасиво. Но в ресторане тебя не нашел. Трофей вон прихватил, с конкурса, — кивает на маску кота.

Он дописал, щелкает крышечкой. Смотрю на его спокойствие и схожу с ума, он либо зачем-то врёт, либо он не кот.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 17

Я плохая. Я так больше не буду — пятнадцать минут торчала в туалете и оттирала эту надпись со щеки, у Дениса супер-въедливые фломастеры, кожа теперь красная и пылает.

План такой: узнать, кто скрывается под масками. И убить их.

Ну, почти. У бывших одногруппников спортивная школа, попрошу, и они навешают этим белым и пушистым вагон люлей, раз уж Артур не хочет за меня заступиться.

Спускаемся к машине, он говорит:

— Мне нужно уехать. В область. На несколько дней.

— Зачем?

— Дела.

— Какие?

— Безотлагательные.

Вспоминаю сообщение от одного из котиков, и как он собирался с Артуром разобраться, и дёргаю его за рукав джемпера:

— От тебя же специально избавляются. Чтобы ты не мешал им со мной развлекаться. Или ты в курсе? И не против.

— Юль, — он устало трёт лицо, выходит на крыльцо. — Хватит мне из-за этой хрени мозг полоскать. Я бы с тобой развелся, а вот так, поразвлечься, никому бы не отдал. И тем более, не стал бы на это смотреть, я что, извращенец? Хотел, чтобы ты испугалась. В ногах валялась, умоляла остановить. А ты не стала. Готова была с двумя мужиками, у меня на глазах… — его передергивает, он машет рукой. Подходит к машине. — И не нужна ты им, никто не собирался тебя трахать. Тебя просто проучили. В общем, я тебя простил, ты меня прости, и попробуем начать заново. До тебя ведь дошло? — за плечи он разворачивает к себе. — Только ты и я, ещё хоть одно подозрение в твою сторону, и я не знаю, что с тобой сделаю.

Он выжидательно смотрит на меня, перебрасываю телефон в руках, и нет. Не дошло. Если все честно так, как он говорит, и он уверен, что они бы не тронули, то как так получилось, на каком моменте шутка перестала шуткой быть?