Притяжению вопреки (СИ) - Навьер Рита (бесплатная библиотека электронных книг .TXT) 📗
— Равноправие — это утопия, — сказала она.
— Глобально — да, но лично для себя ты вправе выбрать, как строить отношения с кем угодно.
— Если бы было всё так просто… — вздохнула она, потом добавила: — Но ты прав, это ужасно, когда вынужден подчиняться и делать то, чего не хочешь.
— Что, у тебя начальник зверь?
Она лишь пожала плечами.
Я мало знал про работу Аниты — она всё ещё очень неохотно о себе рассказывала. Удалось вытянуть только то, что она офис-менеджер в аутсорсинговой компании, занимающей треть четвёртого этажа в Бизнес-центре. На все остальные вопросы она отмахивалась: это скучно, это неинтересно.
— Ну вот мы и пришли, — остановилась она у одного из подъездов. — Спасибо, что проводил.
— Я могу до квартиры.
— Не стоит.
— И всё-таки позволь. На чай напрашиваться не буду, не бойся.
Мы зашли в лифт, она тронула кнопку восьмого этажа, и кабина плавно поползла вверх.
Анита повернулась ко мне, посмотрела в упор, опалила синевой глаз. Потом слегка, лишь краешком губ, улыбнулась и выдохнула облако пара. И сама поёжилась от холода. А мне наоборот в голову ударил жар. Да такой, что стало тяжело дышать. Безумно хотелось поцеловать её. Ещё секунда, и я бы это сделал, но лифт тренькнул и распахнул двери.
Я, как привязанный, вышел за ней из кабины, не слыша ничего кроме собственного бешеного пульса.
На площадке было четыре квартиры. Четыре одинаковые стальные двери. У одной из них Анита остановилась, обернулась ко мне.
Я подошёл вплотную, как под гипнозом. Но сумел вынырнуть из завораживающей синевы, скользнул взглядом ниже и залип на её губах. Припухших, алых, манящих. Подался вперёд, уже предвкушая их вкус, но она, не говоря ни слова, увернулась и шагнула в сторону.
Сглотнув, я тяжело выдохнул. Посмотрел на неё. Сердце колотилось у самого горла.
Я всё понял. Я идиот.
Кое-как выдавил из себя улыбку и еле слышное:
— Доброй ночи.
Она не ответила, продолжая смотреть на меня во все глаза.
С минуту мы молча прожигали друг друга взглядом, потом я развернулся и ушёл. Даже не стал ждать лифта, спустился по лестнице.
=17.
Не понимаю её. Совершенно её не понимаю…
Если я ей не нравлюсь, зачем приходила? Ну ладно ещё в первый раз — проведать, типа, жив-здоров, а потом зачем? Зачем эти взгляды долгие? Зачем звонки, улыбки, разговоры? Голова пухла и гудела от этих «зачем». Я даже не заметил, как дошёл до дома.
Хаотичными рывками скинул с себя одежду и как-то совсем без сил рухнул в постель. И почти сразу провалился в сон как в глубокий вязкий омут. И хотя проспал до утра, проснулся, по ощущениям, весь какой-то полубольной и выпотрошенный.
Я даже не знаю, почему вдруг так расстроился. И почему злился на неё вчера. Хорошо, не злился. Негодовал. И чувство было такое, словно она меня… ну не знаю, обманула или бросила. Но это же бред!
Она ведь мне ничего не обещала, не флиртовала, никаких даже призрачных посылов не делала. А что ходила ко мне — так, может, просто по-дружески. Может, ей хотелось обычного человеческого общения. Она же говорила, что страшно одинока. Не её вина, что я напридумывал себе лишнего, приписал ей то, чего не было.
Это я так себя убеждал. И сам же спорил: ну нет! Было, было. Я же чувствовал. Поступки могут обмануть, слова могут обмануть, но не взгляд. А как она смотрела иной раз — так аж внутри жгло.
Может, она просто не хочет ничего затевать, потому что я уеду скоро? Я ведь и сам не хотел, просто не удержался. Но тогда, как бы ни было грустно это признавать, она права. Ни мне, ни ей это не нужно. Ведь если растравишь себя, потом только хуже будет.
А, может, наоборот? Собьёшь охотку и полегчает? Правда, то, что со мной сейчас творится, мало похоже на обычное «хочу». Я измаялся уже весь.
Такой мысленный диалог я вёл с собой целый день. И, в итоге, пришёл к выводу, что лучше будет выкинуть всю эту блажь из головы (правда, знать бы ещё, как её выкинуть), быстрее доделать работу и уехать. А там, вдали, всё остынет и забудется само.
Я пробовал работать, но всё равно чуть ли не каждую минуту поглядывал на упорно молчащий сотовый. Ну позвонить-то уж могла бы? Или сообщение написать? Или это уже всё, совсем всё, бесповоротный конец отношений, которых и не было?
Я психанул, выключил телефон и убрал с глаз подальше, чтоб не нервировал. И кое-как всё же включился в работу.
Вообще, такое со мной впервые — обычно комп засасывал меня как чёрная дыра. И чем сложнее были задачи, тем острее азарт. Тем труднее я отрывался на всякую обыденность. И уж точно никогда и ничто не могло перетянуть на себя моё внимание и интерес, если было над чем поработать, а тут… ну чёрт-те что, ей-богу!
Хотя потом всё-таки вошёл в привычный ритм, точнее, в привычное состояние. И работал до поздней ночи. Затем всё же включил телефон — ничего не было. Ни звонков, ни сообщений. То есть были и полно, но все не от неё. Значит, и правда всё…
Всю следующую неделю я писал прогу Иванычу как одержимый.
Синяки мои сошли, бесследно, даже как-то грустно стало, словно исчезло последнее, что связывало нас с моей синеглазой. Ладно, не моей…
Иваныч дозволил не таскаться в офис, раз уж я приработался на дому.
А в пятницу вечером ко мне нагрянули Паша, Сёма и девочки из бухгалтерии. Пива принесли и всякой пивной дребедени — чипсов, сухариков, соленых орешков.
«Нафига я дверь открыл?» — подумал я с досадой, взглянув на эти запасы, рассчитанные на глобальную пьянку.
Нет, я не то чтобы превратился в угрюмого сыча и социофоба, вообще нет. Хотя после Аниты не особо тянуло на веселье, конечно. Но тут они просто заявились очень не вовремя. Я почти закончил с прогой для Иваныча, остановился на таком моменте… в общем, некстати сейчас всё это было.
Но я, как культурный человек, притворялся радушным хозяином, хоть в душе ждал, когда уже пиво кончится и все разойдутся. И видать, очень хорошо притворялся, потому что никто уходить не спешил, Сёма сгонял за добавочкой, а потом и вовсе они решили остаться на ночь.
В конце концов, я смирился с тем, что вечер потерян, напился с тоски вместе с ними, и стало на всё плевать. Даже плохо помню, чем и как закончилась эта ночь.
— Через две недели, в субботу, — предупредил Паша наутро, когда мои гости наконец стали собираться по домам, — у меня днюха. Гулять будем.
— Я счастлив, — криво улыбнулся я.
Однако пообещал, что приду. Пришлось пообещать — Паша был настроен решительно. Он вообще оперился после того, как стал встречаться со Светой. Даже от мамы съехал. И сейчас мне показалось, что он не уйдёт, пока я не дам слово быть на его днюхе.
Меня, если честно, и так мутило. Не то, что пить, а даже курить не хотелось. Правда, к вечеру захотелось, но было нечего.
Я напялил куртку, спрятал голову в капюшон и пошёл за сигаретами. Шатаясь на ветру (погода совсем озверела!), доплёлся до супермаркета. Взял пачку Парламента, свежий хлеб и ещё всякое съестное — раз уж шёл по такому холоду, то чтобы хоть не зря.
У кассы образовалась небольшая очередь, я пристроился в хвосте, прижимая к груди свои покупки — про тележки вечно забываю. Стоял, ждал, как вдруг стало резко не по себе. Тревожно, душно, маетно. Я заёрзал, заозирался и увидел её, Аниту.
Она подходила к кассе, толкая перед собой почти пустую тележку с упаковкой йогурта и двумя зелёными яблоками. Заметив меня, она смутилась, на долю секунды замешкалась, но всё же мне улыбнулась.
— Привет, — поздоровалась она.
— Привет, — облизнув вмиг пересохшие губы, ответил я, чувствуя, как грудную клетку распирает от… не знаю даже от чего больше — от волнения, от тоски или от радости?
Она разглядывала меня так, будто сто лет не видела и ищет, что изменилось, а что осталось прежним. Ну а я-то и подавно вперился в неё с жадностью.
