Вкус яблочных зёрен (ЛП) - Хагена Катарина (читать книги онлайн полностью .txt) 📗
также и в нашей семье, они начинались с падения. И с яблока.
Господин Лексов говорил тихо, уставившись взглядом на свою чашку. Стало темнеть, и
мы зажгли лампу с соломенным абажуром, которая свисала над кухонным столом. Однажды
ночью, сказал господин Лексов и вздохнул над своим молоком, после очень жаркого и
удушливого дня, он решил прогуляться, и совсем неслучайно его путь вёл мимо дома
Деельватеров.
Дом был погружен во тьму. Учитель медленно прошёл через въезд во двор, прошёл
мимо дома и сарая к фруктовому саду. Вдруг ему стало очень стыдно, что он крадётся по
чужим владениям, и мужчина решил пройти до конца сада и там перелезть через забор на
соседнее пастбище, пересечь его, и снова оказаться на пути к шлюзу. Проходя под яблонями
с густой листвой, Лексов вдруг вскрикнул. Что-то твёрдое угодило ему чуть выше левого
глаза. Не такое твёрдое, как камень, но мокрое, и после удара о висок оно развалилось на
куски.
Яблоко.
Вернее огрызок. Нижняя часть яблока была съедена, а верхняя со стебельком лежала у
его ботинка, распавшись на два, куска. Лексов остановился, его дыхание участилось и стало
прерывистым. На дереве зашуршало. Он напряжённо вглядывался сквозь листья наверху, но
было слишком темно. Карстену показалось что-то большое и белое, казалось, оно лишь
мерцает сквозь листву. Наверху снова зашуршало, и сучья дерева затряслись. Когда с дерева
спрыгнула девушка, Карстен не смог разглядеть лица, так близко к нему она была. Её лицо
еще приблизилось, и она поцеловала Карстена в губы. Карстен закрыл глаза, губы были
тёплыми и со вкусом яблока. Сорта "Боскоп". Со вкусом горького миндаля. Он на всю жизнь
запомнил этот вкус. Прежде чем мужчина успел что-то сказать, губы девушки снова
поцеловали губы Карстена, и он не смог устоять, а тоже поцеловал её, и оба опустились на
траву у яблоневого дерева, не дыша срывая одежду с тел непослушными пальцами. На
древесной нимфе Карстена была лишь ночная рубашка, так что было не так уж и сложно от
неё освободиться, но когда двое пытаются одновременно раздеться и сорвать одежду друг с
друга, при этом покрывая поцелуями и ни на секунду не выпуская из объятий, то всё
намного усложняется, к тому же оба делали всё то, что делали, в первый раз. Но они сделали
это и не раз, и земля вокруг них пылала, так, что яблоня, под которой лежали эти двое, хотя
уже и был июнь, второй раз в год распустила бутоны цветов.
Господин Лексов, конечно же, не рассказывал подробностей любовных ласк под
яблоней, и я была тому очень рада, но его негромкие и в то же время эмоциональные слова,
взгляд, который он не сводил с чашки, разбудили в моём воображении картины, которые
были мне очень знакомы, как будто кто-то мне уже рассказывал об этом, как будто будучи
ребёнком я уже слышала эту историю, может из тайно подслушанного взрослого разговора,
который я только сейчас смогла понять. Так история Карстена Лексова стала частью моей
собственной истории, и частью моего рассказа об истории моей бабушки об истории тёти
Анны.
Выкрикнул ли Карстен Лексов в пылу страсти имя Берты и девушка тут же
освободившись из его объятий убежала, или же он, лаская её округлую грудь, заметил
путаницу и отстранился, или же они оба делали до самого конца вид, как будто ничего не
заметили, и, в конечном счёте, молча разошлись, чтобы никогда больше не встречаться,
этого я не знала и уже, наверное, никогда не узнаю.
Зато в деревне любили рассказывать историю, которую я, Розмари и Мира часто
слышали, о старой яблоне сорта "Боскоп" во фруктовом саду у Деельватеров, которая
однажды в тёплую летнюю ночь снова зацвела, и на следующее утро казалась белым
снежным облаком. Но те волшебные цветы были недолговечны и в то же утро тихо
осыпались на землю как снег, огромными хлопьями. Все обитатели дома столпились полные
благоговения, подозрения, удивления и счастья около дерева. Лишь Анна Деельватер не
видела его, она немного простыла, у неё болело горло, поэтому девушка осталась в постели.
Анна осталась в постели, жар выжег нежные реснички её бронхов и продолжал полыхать в
теле, пока лёгкие не воспалились и, в конце концов, не перестали работать. Карстен Лексов
никогда больше не видел её, а спустя четыре недели после цветения яблони, она умерла.
Летальный случай пневмонии.
Господин Лексов посмотрел на часы и спросил, не должен ли он уйти. Я не знала,
который был час, и не знала, чем всё закончилось, ведь мы ни на шаг не приблизились к его
истории о Берте. Но, может быть, ему в самом деле пора идти? Увидев мои сомнения,
учитель сразу же поднялся.
— Пожалуйста, господин Лексов, мы не закончили.
— Нет, мы не закончили, но, наверное, на сегодня хватит.
— Возможно. Но только на сегодня. Вы придёте завтра вечером снова?
— Нет, у нас будет собрание общины, которое я не могу пропустить.
— Завтра после обеда зайдёте на кофе?
— Благодарю вас.
— Спасибо за суп. И за молоко. И за дом, за сад.
— Прошу вас, Ирис, не благодарите, вы же знаете, это я должен вас благодарить и
прошу у вас прощения.
— Вам совершенно не за что просить у меня прощения. За что? За то, что вы любили
мою бабушку до её кончины, или за смерть тёти Анны? Прошу вас.
— Нет, за это мне не зачем просить прощения у вас, — сказал он и дружелюбно
посмотрел на меня, и я поняла, почему моя тётя Анна была так влюблена в него.
— Только за то, что никто из вашей семьи не знал, что у меня есть ключ от вашего
дома, даже ваша тётя Инга не знает. Она думала, я просто иногда буду осматривать дом
снаружи, — он выудил из кармана брюк огромный латунный ключ от дома и вложил его мне
в руку. Я подумала, возможно, во многих отношениях у него были дубликаты ключей, и
положила согревшийся от руки металл на кухонный стол.
Я проводила старого учителя и любовника моей бабушки до двери.
— Значит, жду вас завтра на кофе?
Он коротко махнул рукой и тяжело ступая, спустился по лестнице, исчез за кустом роз,
потом свернул направо к своему велосипеду, который прислонил на въезде к стене дома. Я
услышала лязг велосипеда, потом тихое пение динамо, когда учитель проезжал за оградой по
мостовой. Я стянула носки, взяла ключ с крючка и вышла на улицу, чтобы запереть ворота.
Я подошла к саду, в тёмных углах которого ещё витал дух Берты. Её сад превратился в
подобие её вязаных гротесков, которые хранились в шкафу моей матери: зияющие дыры,
густые вязаные заросли и кое-где подобие узора.
Анна любила "Боскоп", Берта любила "Кокс оранжевый".
Что хотела тогда сказать Берта моей матери? Что она вспомнила, и чему позволила
кануть в небытие? Забытое никогда не исчезало бесследно, оно тайно притягивало внимание
на себя и свое убежище. Поцелуй девушки со вкусом яблока "Боскоп", сказал господин
Лексов.
В тот день, месяц спустя после чудесного летнего цветения яблони, когда Берта, рыдая,
бежала по саду, она увидела, что все кусты с красной смородиной побелели. Кусты с чёрной
смородиной остались с чёрными ягодами. Все остальные ягоды стали зеленовато-серо-
белыми, как зола. В том году, было много слёз и лучшее смородиновое желе.
Глава 5.
Ночью я проснулась от того, что замёрзла. Оба окна и обе двери в комнате Кристы я
