Аристотель и Данте открывают тайны вселенной (ЛП) - Саэнс Бенджамин Алир (первая книга TXT) 📗
Нам пришлось ждать в кабинете врача около двух часов. Но мы с мамой были подготовлены к этому. Я взял книгу Уильяма Карлоса Уильямса, которую мне дал Данте, а мама взяла роман, который она читала, «Благослови меня, Ультима».
Я сидел напротив нее и заметил, что иногда она рассматривала меня. Я чувствовал на себе ее взгляд.
— Я не знала, что ты любишь стихи.
— Это книга Данте. Книги его отца лежат по всему дому.
— Это замечательно.
— Ты имеешь в виду быть профессором?
— Да. Это замечательно.
— Наверно, — ответил я.
— Когда я училась в университете, у меня никогда не было мексиканско-американского профессора. Ни одного.
На ее лице был почти гнев.
Я так мало знал о ней. О том, через что она прошла, о том, какого это быть ею. И если честно, я никогда не интересовался. Но сейчас я задумался над этим. Я начал задумываться обо всем.
— Тебе нравятся стихи, Ари?
— Да. Думаю, да.
— Возможно, ты станешь писателем, — сказала она. — Поэтом.
Из ее уст это звучало так красиво. Слишком красиво для меня.
ДВЕНАДЦАТЬ
Со мной все в порядке. Так сказал врач. Это просто нормальное восстановление после гриппа. Весь день потрачен впустую. Кроме того, что я наконец-то увидел гнев на лице моей мамы. Именно об этом я и думаю уже некоторое время.
Как только она становилось менее загадочной, эта загадочность возвращалась еще в большей мере.
Наконец-то меня выпустили из дома.
Я встретился с Данте возле бассейна, но я быстро запыхался. Большую часть времени я просто смотрел, как плавает Данте.
Казалось, что сейчас пойдет дождь. В это время года постоянно шли дожди. А затем начался ливень.
Я посмотрел на Данте.
— Я не побегу, если не побежишь ты.
— Я не побегу.
Так что, мы просто шли под дождем. Я хотел идти быстрее, но вместо этого я только замедлил шаг.
Я взглянул на Данте.
— Ты успеваешь?
Он улыбнулся.
Медленно, мы пришли к нему домой. Под дождем. Полностью промокшие.
Как только мы зашли в дом, отец Данте прочитал нам лекцию и заставил переодеться в сухую одежду.
— Я знал, что у Данте нет никакого здравого смысла. Но ты, Ари, я думал, ты немного ответственнее.
Данте не выдержал и прервал:
— Отличный шанс, пап.
— Он только переболел гриппом, Данте.
— Со мной все хорошо, — сказал я. — Я люблю дождь. Простите.
Он положил руку мне на подбородок и приподнял его.
— Летние мальчики, — сказал он.
Мне нравилось то, как он смотрел на меня. Я думал, что он был самым добрым человеком в мире. Возможно, все были добрыми. Даже мой отец. Но мистер Кинтана был храбрым. Ему было все равно, знает ли весь мир о том, что он добрый. Данте был весь в него.
Я спросил Данте, злится ли когда-либо его отец.
— Он не злится очень часто. Едва ли. Но когда это случается, я стараюсь не попадаться ему на глаза.
— А из-за чего он злится?
— Однажды я выкинул все его бумаги.
— Серьезно?
— Он не обращал на меня внимания.
— Сколько тебе было лет?
— Двенадцать.
— Значит, ты специально разозлил его.
— Вроде того.
Непонятно из-за чего я начал кашлять. Мы испуганно переглянулись.
— Горячий чай, — сказал Данте.
Я кивнул. Хорошая идея.
Мы сидели, пили свой чай и смотрели на дождь. Небо было почти черным, а затем пошел град. Это так прекрасно и страшно. Я начал думать о шторме и почему иногда кажется, будто он хочет сломить весь мир.
Я начал думать о граде, когда Данте толкнул меня в плече.
— Нам надо поговорить.
— Поговорить?
— Да, поговорить.
— Мы разговариваем каждый день.
— Да, но я имею в виду другой разговор.
— О чем же?
— О нас. О наших родителях. О всяком таком.
— Тебе когда-нибудь говорили, что ты ненормальный?
— Это то, к чему я должен стремится?
— Нет. Но ты ненормальный. Откуда ты взялся?
— Ну, однажды ночью у моих родителей был секс.
Я почти представил его родителей, занимающихся сексом… Что было немного странно.
— Откуда ты знаешь, что это было ночью?
— Хорошо подмечено.
Мы начали смеяться.
— Ладно, — сказал он. — Это серьезно.
— Это игра?
— Да.
— Ну, тогда я сыграю.
— Какой твой любимый цвет?
— Голубой.
— Красный. А любимая машина?
— Мне не нравятся машины.
— Мне тоже. Любимая песня?
— Тоже нету. А твоя?
— «Длинная и извилистая дорога».
— «Длинная и извилистая дорога»?
— Битлз, Ари.
— Я не знаю такую песню.
— Это отличная песня, Ари.
— Скучная игра, Данте. Это что, интервью?
— Вроде того.
— И на какую роль я прохожу собеседование?
— На роль лучшего друга.
— Я думал, что я уже получил эту работу.
— Не будь так уверен, высокомерный сукин сын.
Он потянулся и ударил меня. Не сильно. Но и не легко.
Из-за этого я рассмеялся.
— Отличная речь.
— А ты никогда не хотел просто встать и начать кричать все плохие слова, которые ты знаешь?
— Каждый день.
— Каждый день? Ты еще хуже меня.
Он посмотрел на град.
— Это похоже на разозленный снег.
Я снова рассмеялся.
Данте затряс головой.
— Знаешь, мы слишком хорошие.
— О чем ты?
— Наши родители превратили нас в хороших мальчиков. Я ненавижу это.
— Я не считаю себя таким уж хорошим.
— Ты состоишь в секте?
— Нет.
— Ты принимаешь наркотики?
— Нет.
— Ты пьешь?
— Я бы хотел.
— Я тоже. Но это был не ответ.
— Нет, я не пью.
— Ты занимаешься сексом?
— Сексом?
— Сексом, Ари.
— Нет, я никогда не занимался сексом, Данте. Но я бы хотел.
— Я тоже. Видишь, о чем я? Мы хорошие.
— Хорошие, — повторил я. — Черт.
— Черт, — сказал он.
А затем мы оба рассмеялись.
Весь день Данте задавал мне вопросы. А я отвечал на них. Когда прекратился град и дождь, теплый день превратился в прохладный. Казалось, что весь мир затих. Я хотел бы, чтобы мир был таким постоянно.
Данте вышел на крыльцо. Он протянул руку к небу.
— Это чертовски красиво. Пошли погуляем?
— А наша обувь?
— Папа положил ее в сушилку. Какая вообще разница?
— Да, какая разница?
Я знал, что делал это раньше — ходил босиком по мокрой улице и чувствовал прохладный воздух на лице. Но я не ощущал, будто когда-либо делал это. Казалось, что это происходит впервые.
Данте что-то говорил, но я его не слушал. Я смотрел на небо, на темные облака и слушал звуки грома.
Я посмотрел на Данте, ветер раздувал его длинные, темные волосы.
— Мы уезжаем на год, — сказал он.
Резко мне стало грустно. Нет, даже не грустно. Я чувствовал себя так, будто кто-то ударил меня.
— Уезжаете?
— Да?
— Почему? То есть, когда?
— В следующем году мой папа будет профессором с Университете Чикаго. Думаю, они хотят нанять его.
— Это отлично, — сказал я.
— Ага.
Я был счастлив, но в тоже время расстроен. Я не смогу этого выдержать. Я не смотрел на него. Я просто смотрел на небо.
— Это действительно отлично. Так, когда вы уезжаете?
— В конце Августа.
Шесть недель. Я улыбнулся.
— Это отлично.
— Ты продолжаешь говорить «это отлично».
— Но ведь так и есть.
— Да. Так и есть. Разве тебе не грустно, что я уезжаю?
— Почему мне должно быть грустно?
Он улыбнулся, а потом на его лице появился этот взгляд, будто ему было трудно сказать, о чем он думает или что он чувствует. Это было странно, потому что лицо Данте было открытой книгой.
— Смотри, — сказал он. Он указал на птицу, которая сидела посреди улицы и пыталась взлететь. Скорее всего, одно из ее крыльев было сломано.