Голубка - Знаменская Алина (версия книг .txt) 📗
Сказать, что зал был полон, мало. Зал был переполнен. В проходах толпились студенты и аспиранты. На сцене за длинным столом, покрытым алой скатертью, восседали профессора – светила современной советской медицины. Калерия Подольская сидела в первом ряду среди выпускников терапевтической кафедры и вместе со всеми ловила каждое слово, звучащее со сцены. Это был ее праздник. Она не оглядывалась в зал, затылком чувствуя на себе взгляды родителей. Они сидели вдвоем на специально отведенных местах и любовались дочерью издали. Нет, они просто глаз с нее не спускали! От этого у Калерии горели щеки. Ей двадцать три года, а к ней до сих пор относятся как к маленькой! Вот хотя бы сегодня утром! Едва удержалась от того, чтобы не поссориться с мамой из-за прически. Да еще эти прозрачные намеки насчет Олега Ключарева, который, конечно же, часто бывает у них в доме благодаря все той же маме. И ведь именно сегодня утром мать, видя, что дочь и без того нервничает из-за нового платья, которое Лиза подкалывала прямо на ней (Лера похудела, сдавая госы), начала свои прозрачные заходы на любимую тему.
– Лерочка, ты еще не дала окончательный ответ профессору, останешься ли ты на кафедре или же пойдешь в клинику?
– Нет, не дала. Лиза, ты меня пришьешь к платью!
– Но как же можно так долго тянуть? Это неудобно…
– Мама, давай сегодня не будем… Мне не до этого.
– Ладно, – согласилась мать, явно не собираясь уходить. – Господи, вот и выросла наша птичка… Как время летит!
Мать достала из коробки новые туфли.
– Кстати, звонили Ключаревы. Сказали, что зайдут поздравить. Олег просил передать…
– Мама! – Лера дернулась, и иголка впилась ей в кожу. Она поморщилась. – Я же предупредила тебя! Вечером у нас капустник, а потом мы идем в ресторан праздновать выпуск! Впрочем, вы как хотите. Меня не будет.
– Лера! Неудобно же… Это самые близкие нам люди. К тому же Олег к тебе неравнодушен.
– Мама, это все твои фантазии. Вечно ты выдаешь желаемое за действительное!
– А хоть бы и так, – уступила мать, примеряя туфли и вытягивая поочередно вперед то одну, то другую ногу. – Все же ты могла бы пригласить Олега на капустник и в ресторан… Он тоже вчерашний студент, ему будет интересно…
– Мама! У нас идут одни медики. Олегу с нами будет скучно.
– Лера, – наконец Татьяна Ивановна встала на обе ноги и взяла в руки сумочку, будто собиралась уходить, – лично у меня сложилось впечатление, что Олег… что он со дня на день сделает тебе предложение. Ты… все-таки хотя бы предполагаешь, что можешь ответить ему?
– Мама! – Лера отодвинула Лизину руку и подошла к зеркалу. – Вот когда сделает, тогда и подумаю. Это все твои фантазии. Ты в своем воображении нас давно поженила, хотя мы просто друзья!
– Вот и хорошо, что вы друзья! – подхватила Татьяна Ивановна, прижимая сумочку к груди. – Отлично!
Лиза стояла с нитками наготове, как верный солдат, готовый в любую минуту кинуться на помощь.
– Лиза! Проверь парадный мундир Петра Дмитриевича! – Татьяна Ивановна строго взглянула на домработницу.
Мундир, конечно же, был тысячу раз вычищен, пуговицы надраены сукном до блеска. А новые погоны вовсю источали нарядную ослепительную позолоту. Ряд медалей празднично пестрел.
Но Лиза все же послушно вышла из комнаты, оставив мать с дочерью наедине.
– Дружба – прекрасная основа для счастливого брака, – любуясь дочерью, произнесла Татьяна Ивановна.
– Мама, ты начинаешь говорить лозунгами, – заметила Калерия, начесывая волосы. – Это плохой знак.
– Тебе бы все шутить, Лера, а я вполне серьезно. Я со стороны вижу, что ты вся в учебе, кавалерами особо не интересуешься… Но ведь нужно когда-то и о будущем подумать! Олег… согласись, он неплохая партия для тебя…
– Неплохая партия! – всплеснула руками Калерия. – Ты начинаешь цитировать Льва Толстого, мама! Поверь, это тебе не идет.
Расческа запуталась в волосах, Лера с силой дернула ее, нахмурилась.
– И зачем ты начесываешь? – встряла мама. – Гладко тебе даже лучше. Что за мода дурацкая, скажи, пожалуйста?
– Мама, может, ты оставишь меня в покое? – сорвалась Калерия, бросая расческу на туалетный столик. – Что за манера говорить под руку? У меня сегодня выпускной, я и так волнуюсь!
Татьяна Ивановна поняла, что переборщила, и ретировалась в коридор. А Лера потом долго не могла отойти от этой легкой утренней перепалки и теперь, сидя в первом ряду актового зала, нет-нет да и вспоминала слова матери. Лучше бы мама работала или хотя бы занималась общественной деятельностью! А так все свое время и энергию она переносит на них с отцом. А большей частью – на нее, Леру.
Из собственных мыслей ей помог вынырнуть шквал аплодисментов. На сцену вышел ректор. Сегодня вчерашние студенты были особенно рады его появлению. Несколько секунд он постоял, ожидая тишины. С улыбкой стал говорить о том, что сегодня он не станет их журить за «хвосты» или призывать к повышению учебной дисциплины. Он лишь напомнит им те вехи, что прошли они здесь, в этих стенах, вместе с их Родиной.
– В год, когда вы вступили в ряды студенческого братства, в этот год был совершен запуск первого в мире космического спутника и спуск на воду первого в мире атомного ледокола!
Речь ректора потонула в аплодисментах. Когда восторг слушателей утих, профессор продолжал:
– В год, когда вы, второкурсники, осваивали первые премудрости анатомии, я имею в виду 59-й, наша страна наблюдала первое прилунение межпланетной станции. А когда вы, теперь уже старшекурсники, учились на практике ставить диагноз и изучали течение болезни, первый человек вышел в космос! Я горжусь, товарищи, что живу в такой прекрасной стране, где наука движется гигантскими шагами, где медицина доступна для каждого простого человека. И вы, будущие врачи, должны гордиться этим.
Лера горячо аплодировала профессору. Она чувствовала внутренний трепет и подъем. Она совсем забыла утреннюю стычку с матерью, забыла о платье, о прическе, обо всем. Она была сейчас частью единого со всеми целого, она была молекулой, живой клеткой этого зала, и ее чувства сливались вместе с другими подобными чувствами.
Говорил ректор об их институте. О том, что послевоенные годы стали периодом расцвета терапевтических кафедр. У Леры мурашки побежали по спине, когда среди лучших терапевтов были названы ее учителя Василенко и Мясников. Ах, как удивительно – она врач!
Все лучшее всколыхнулось в душе. Вместе со своими однокурсниками она не раз проделывала путь по «Аллее жизни» – путь от акушерской клиники до морга. Это было обычным делом. Но сейчас ей казалось, что она прикасается к чему-то священному, что вступает в тайный орден избранных.
– Сегодня вы приняли из рук своих педагогов замечательную эстафету добра и света. Помните: врач, прикасающийся к пациенту, должен иметь теплые руки.
Слова ректора потонули в аплодисментах. Голос Калерии был частью общего могучего голоса, когда они все, выстроившись в шеренгу, произносили клятву Гиппократа. И потом, когда весь зал стоя пел гимн студентов, она тоже была частью и думала лишь об этом. Лишь когда ей вручали диплом, она, приняв из рук ректора малиновую книжечку диплома с отличием, наконец повернулась лицом в зал, сразу же увидела золотые погоны отца и послала родителям воздушный поцелуй. Конечно, они счастливы. Она наконец оправдала их надежды.
Потом, в фойе, когда оркестр грянул вальс, она нашла глазами родителей, подбежала, закружила в вальсе отца. Они вальсировали по залу, генерал улыбался своей особой, усатой улыбкой. Он что-то говорил дочери, но она только смеялась в ответ, потому что ничего не было слышно – оркестр гремел. Лера на лету соединила мать с отцом и, убегая прочь, услышала:
– Лерочка! Ключаревы завтра придут! За-автра-а!
Она закивала, не поворачивая головы. Завтра… Завтра – хоть потоп. А сегодня она свободный человек. Сегодня выпускной!
Пролетая по фойе, она увидела Олега Ключарева, он стоял у самого входа с цветами и, конечно же, высматривал ее. Она хотела повернуть на лестницу и скрыться наверху, но он уже заметил ее и взмахнул букетом. Она на ходу приняла цветы.
