Жестокие и любимые (ЛП) - Вульф Сара (читать книги бесплатно полные версии TXT) 📗
– Диана? Да ты счастливый кусок дерьма!
Глаза Иветты округляются, как будто она ожидала чего-то хуже – криков, гнева, может быть, – а затем наполняются благодарностью, и уже в типичной для себя манере она прячет лицо в подушку.
Я встаю.
– Ну же, пойдем отпразднуем это мороженым.
Ноль реакции. Я дергаю ее за ботинок, и она стонет.
– Вставай, – настаиваю я.
– Я не могу! – Голос Иветты приглушен подушкой. – Я лесбиянка!
– Если не встанешь в ближайшие пять секунд, то ты платишь, Лесбиянка.
Иветта приподнимается, она выглядит как испуганный ребенок.
– Я не рассказала родителям.
– Ты и не должна, – советую я. – Не сейчас. Мы свалим отсюда только через шесть месяцев. А когда они спросят, почему ты спустила их двадцать тысяч долларов в унитаз, ответь им: потому что ты лесбиянка. Поверь мне. Они больше разозлятся из-за денег, чем из-за твоей подружки.
Иветта ухмыляется, вытирая нос.
– Или. Или ты можешь сбросить бомбу сейчас. По телефону. Сбрось все бомбы. Взорви собственный дом.
Иветта смеется и слегка бьет меня по коленке. А затем мы разделяем мороженое. Мужество Иветты напоминает мне, что я не единственная, у кого есть проблемы. Не единственная, кто считает любовь и секс неким сплетением странности, сложности и страха.
Если Иветта смогла признаться мне, что она лесбиянка, если она смогла самостоятельно преодолеть эту сумятицу и жизнеповоротное откровение, тогда и я смогу преодолеть то, что произошло со мной.
Я не смогу быть такой же сильной, как она, но я могу попробовать.
Ради себя и всех, кто меня любит, я должна, блин, хотя бы попробовать.
В выходные я навещаю маму. Дорога длинная, но любовь стоит того. Мама встречает меня с улыбкой и распростертыми объятиями, и сегодня она приготовила ужин. Пасту. Дома чисто. Окна распахнуты, и воздух в каждой комнате больше не затхлый, свежий. Мамина кожа выглядит здоровой, а ее глаза сияют как никогда. Она без остановки тараторит о работе, о новых подругах, с которыми познакомилась на йоге, а я просто спокойно ем и все это впитываю – все ее счастье, все ее изменения.
– Ты-то как, дорогая? Прости, я слишком много болтаю…
– Все в порядке, мам. Не извиняйся. Я просто очень проголодалась.
– Ты хорошо там питаешься?
– Разумеется. У меня трехразовое обильное питание. Состоящее из пончиков и сожаления.
Она смеется, и я ухмыляюсь в пасту.
– Без тебя здесь стало ужасно тихо, – говорит мама. – Так что я стараюсь чаще выходить. Чем-то себя занимать, больше встречаться с людьми.
Я вздрагиваю.
– Прости. Прости, что уехала, прости, что не навестила в прошлые выходные, я была…
– Все хорошо. Не нужно оправдываться. Но ты дала мне обещание, Айсис. Ты обещала, что будешь приезжать каждые выходные. Знаю, ты занята и учеба очень важна, но я твоя мама. И я хочу видеться с тобою. Мне нужно видеться с тобою.
– Прости! – Я сжимаю вилку. – Мне так жаль…
Мама встает и подходит ко мне.
– Нет, дорогая. Это мне жаль, – успокаивающе шепчет она, гладя меня по голове. – Прости, что так сильно в тебе нуждаюсь. Ты должна быть свободной, я должна позволить тебе улететь из моего гнезда. Твои ровесники и их родители уже научились уходить и отпускать, но… но для меня это сложно. Что делает это сложным и для тебя.
Я с трудом сглатываю. Мама смотрит мне в глаза.
– Иногда меня посещают плохие мысли, темные мысли. Тогда я иду к доктору Торранду, и он помогает мне с ними справиться. Но ночью они вновь настигают меня, отгоняя сон. И я начинаю на всех злиться: на твоего отца, на Лео, даже на тебя… и это ужасно. Я ужасная.
Я обнимаю ее, крепко, бесконечно.
– Мы не ужасные, – шепчу я. – Мы просто люди.
* * *
Я смотрю, как Чарли выполняет домашнее задание; его волосы сальные, а лицо, как всегда, хмурое. Чарли не самый умный агент, и он не думает, прежде чем что-то сказать, но он добивается цели с поразительной быстротой и мощью. Мой стиль – писать, лишь слегка касаясь бумаги шариковой ручкой, его – сильно надавливать пропитанной чернилами кистью. Мы оба хорошо выполняем свою работу, просто разными способами. Вот почему Грегори поручил нас друг другу – наверное, два радикально разных метода удвоят шансы на успех. Теоретически.
На самом же деле мы ладим так же хорошо, как и две мокрые кошки в кастрюле.
– Чего уставился? – ворчит Чарли, не отрывая глаз от своей тетради.
– Хотел тебя поблагодарить, – наконец произношу я.
– Чертовски в этом сомневаюсь.
– За то, что прогнал Айсис с барбекю. Сам бы я не смог.
– Да уж. – Чарли закатывает глаза. – Так у вас с ней что-то было?
– Можно сказать и так.
– Ну, держи ее подальше от задания. Не хватало еще, чтобы твои трахнутые подружки загадили мне все дело. Работенка вроде этой означает чертово продвижение по службе.
Я устремляю взор на его стол. У него не много личных вещей, но он привез фотографию своей бабушки – пожилой японки с морщинами, на снимке она широко улыбается в объятиях Чарли перед крошечным магазинчиком лапши в месте, похожем на туманный Сан-Франциско. Заработанные деньги он отправляет ей – я немного покопался в его досье и банковском счете. Расовая ненависть оставила Чарли сиротой в три года, и его вырастила бабушка. Теперь же ей почти восемьдесят, и она не в состоянии работать в магазине, так что лишь Чарли помогает ему оставаться на плаву. Раньше он состоял в банде Чайнатауна, пока Грегори его не разыскал.
Чарли слабее меня, хоть по нему этого и не скажешь.
Люди, которых он любит, все еще живы. А это само по себе слабость. Вот почему я всегда буду лучшим агентом, чем он. Или думал, что буду. Пока Айсис вновь не появилась на горизонте.
– Она не трахнутая подружка, – проясняю я, подавляя слабый огонь гнева, который вспыхивает в моих легких. Он сказал это не всерьез; его оскорбление – защитный механизм, чтобы не сближаться с людьми и, следовательно, чтобы не заботиться о них. Это сродни безумным шуточкам Айсис.
– Кем бы она тебе ни была, тем вечером она точно безумно ревновала тебя к Бриттани. То и дело бросала на нее свирепые взгляды. Не дай ей помешать вытягивать из Бриттани инфу, ты понял меня?
Ревновала? Айсис? Этого не может быть. Я причинил ей столько невыносимой боли. Как она может чувствовать ко мне что-то, кроме презрения? Она слишком умна, чтобы гоняться за ничего не стоящей целью. Она никогда бы не стала за мной бегать. Не после того, что я с ней сделал.
Я хватаю пиджак и выхожу из комнаты.
В кампусе тихо, ночные звезды сверкают, словно рассыпанные бриллианты. Мои ноги ведут меня вокруг библиотеки, через стоянку, к кичливому гранитному фонтану в форме кентавра, пускающего стрелу в небо. Я читаю табличку, фонтан посвящен какому-то умершему. Сажусь на край… и замечаю, что я здесь не один.
Я мог бы уйти. Мог бы оставить ее этой звездной ночью и уйти. Мог бы не формировать это воспоминание, не вовлекаться. Но я не хочу. Мне не хватает споров, подколок, остроумия. Я скучаю по ней, хоть мой идеальный, строгий и расчетливый план и диктует мне никогда больше с ней не заговаривать, чтобы оградить ее от новой боли. Но я человек. Я эгоистичен.
И я позволяю себе быть человеком… и эгоистом, как она меня и учила.
– Бу! – Пугаю ее, и она подпрыгивает, вынимая свою лениво кружащую руку из воды.
– Гребаный тупица! Ты хочешь меня убить до того, как произойдет мое окончательное перевоплощение?
– Надо же. – Я усаживаюсь рядом с нею. На Айсис мягкий на вид свитер и джинсовые шорты. – И в кого же ты перевоплотишься? Нет, подожди, дай угадаю… в чокнутую ведьму.
– В киборг-императрицу, – поправляет она с величественным фырканьем. – Небольшой, но неприлично богатой страны.
Я смеюсь.
– И что вы будете делать, когда завладеете своим королевством, ваше величество?
– Ой, знаешь, улучшу образование в школах, построю хорошие дороги, заведу гарем из красивых европейских мальчиков, ничего нового.
