Фиктивный брак - Стюарт Алекс (список книг txt) 📗

Он посмотрел на девушку. Вся она, с макушки каштановой головы до маленьких ступней, была воплощением послушания.

Она сказала:

— Да. Я запомню.

Он не мог понять: неужели все эти сложности, тонкости и прочие странности ее манеры возникают из-за намеченной акции, в наше время не более интимной, чем рукопожатие?

— Вы знаете мое имя?

— Да, Рекс.

Невозможно передать, с каким выражением — точнее, насколько без выражения — она это произнесла! Так, как если бы ее спросили, который час, и она ответила бы: «Четыре». Так, как если бы ее спросили, чего ей подать к чаю, и она ответила бы: «Молока». В свое односложное «Рекс» она вложила примерно столько же человеческого тепла и интереса.

Он нахмурился. Он уже понял, что в этом механизме что-то не так. И мисс Джой Харрисон из секретарши и случайной невесты превратилась для него в пациентку, то есть объект внимательного и заботливого изучения. Он подумал: «Душевное расстройство. Ей нужна смена обстановки. Новое окружение, знакомства, занятия — чтобы встряхнуть ее и разрушить ту стену деловитости, спокойствия и иронии, которой она себя окружила, совершенно неестественную для столь молодой-девушки. Нужно вытащить ее из этой скорлупы».

Негромкий звук прервал его размышления. Новое обручальное кольцо соскользнуло с ее пальца и упало на натертый до блеска пол. Рекс Траверс устремился было поднять его, но Джой оказалась проворнее. Она снова надела кольцо на палец.

— Эта штука велика вам?

— Это не имеет значения! Я обмотаю его шелковой ниткой, — Джой взяла следующую пачку конвертов. Рекс Траверс наблюдал за игрой бриллиантов на ее пальце, там, где раньше вспыхивал средиземноморской лазурью сапфир. Да, у нее красивые руки. И ловкие. Но еще полудетские: ей всего двадцать два.

Секунду помолчав, он сказал — серьезно, спокойно, мягко:

— Могу я кое-что добавить?

— Конечно.

— Ну, так вот. Я понимаю: то, что я сделал в тот день, ставит нас обоих в очень неловкое положение. Нам может быть очень трудно, и нам будет трудно. Поэтому — не кажется ли вам, что будет легче, если мы станем друзьями?

Вто время когда на Харли-стрит происходил этот разговор, в Риди-коттедж бурлил водоворот гостей, которые съехались на пикник к Пэнси Форд и после ланча остались — кто поиграть в теннис, кто просто отдохнуть и поболтать… На свежем воздухе шли обычные беседы на обычные темы: скандалы, спектакли… («Но почему же запрещать, я вас спрашиваю?.. С таким же успехом можно запретить романы Джеффри… О нет; это помогает легче относиться к жизни… Не нужно быть таким серьезным!.. Вот почему они начали с запрещения „Юного Вудли“. Он слишком серьезно воспринимал зло, приносимое системой общественных школ! Никто бы не возразил, если бы они сделали балет, представляете, какой благодатный материал: эдакий балет горничных, с Лидией в роли старшей горничной!»)

Здесь же назначалось число, на которое Фордов приглашали смотреть поло в Херлингхэме.

— Чудесное развлечение, — ворковала Пэнси.

— Не забудьте приехать, по своему обыкновению, — волновался приглашавший, и Пэнси вынимала свой крошечный блокнотик и с кокетливым «Вот!» записывала на совершенно чистой странице: «Херлинг-хэм, 3.30», говоря при этом:

— Я чувствую, это будет один из самых замечательных дней в нашей жизни!

(Позже она вспомнит свои слова.)

Джеффри Форд (если разделить мир, согласно классификации Макса Бирбома, на хозяев и гостей, он превосходно исполнял функции хозяина), Джеффри Форд старался быть очаровательным со всеми этими болтунами. Он свободно развалился в кресле, закинув ногу на ногу и изящно обхватив тонкой кистью тонкую лодыжку, поддерживал легкую беседу о первой любви и о литературе с самой красивой из наличествующих женщин, но при этом он чувствовал себя попугаем чревовещателя, который ненатуральным голосом произносит слова под строгим взглядом человека, своего хозяина.

Настоящий же Джеффри страстно желал, чтобы все, кто его слушает, включая и маму, и его красивую поклонницу, вдруг исчезли, чтобы их скорее отвезли в город, на их «обед у Иви», в их театр, в их дансинг. Настоящий Джеффри уже во второй раз на этой неделе шел на попятный и оправдывался.

— Эти страшные сказки для рождественского номера преждевременно испортят автору все лето, — закончил он; после чего ушел в сад, к розам. Разумеется, не за сюжетами рождественских сказок в пять тысяч слов, он просто хотел подумать о том, как приблизиться к Джой Харрисон и объяснить ей, что он опять решился на мужской поступок.

Пойти к ней, попытаться ее увидеть? Возможно. Но он вспомнил, что не знает даже, как зовут этого мрачного доктора с Харли-стрит, у которого она сейчас работает. К сожалению, у нее в Челси не было телефона. Конечно, он мог все-таки отправиться и ждать ее там, пока она не придет с работы… Но этот план ему не понравился. Неартистично. Нет, лучше он напишет другое письмо. Например, такое: «Милая Джой! Отвечая на мое последнее письмо, ты написала мне, что надеешься, что мы всегда останемся добрыми друзьями. И вот я пишу тебе, чтобы спросить: не выберешься ли ты пообедать и потанцевать с твоим добрым другом…»

Нет, не так, думал он. Потому что все это насчет «добрых друзей» может восприниматься как общее место. Пожалуй, будет гораздо лучше, вызовет гораздо больше уважения, если он откроет карты и напишет, что то письмо было ошибкой, что он поступил как последний осел и очень об этом сожалеет.

Или послать телеграмму?

Бродя по саду среди цветущих грушевых деревьев, он представлял себе, как сделает либо то, либо другое.

По-приятельски озорное?..

И все-таки более откровенное?..

А может, лучше телеграмма?..

Одно он решил твердо: он должен вернуть Джой.

С чем мы его и оставим.

Вернемся в приемную на Харли-стрит, где человек, кольцо которого носит Джой, предлагает ей:

— …не кажется ли вам, что будет легче, если мы станем друзьями?

Не дожидаясь ответа (лишь краем глаза заметив, как слегка расширились от неожиданности ее глаза цвета японского ириса), он продолжал тем дружеским тоном, каким говорил раньше только с матерью и с племянником: