Горькие травы (СИ) - Козинаки Кира (книги онлайн полные txt) 📗
Меня почему-то умиляет этот контраст, и я поднимаю глаза на сидящую рядом девчонку, обладательницу голени в гипсе. А она плачет. Сидит, склонив голову к груди, беззвучно дёргает плечами и пускает пузыри носом. Такая славная: светленькая, взъерошенная, как воробей, нижняя губа дрожит. Натягиваю длинный рукав на пальцы — да, не лучший вариант для лета, но в мамином шкафу были только такие нарядные платья, оставшиеся от пришедшейся на восьмидесятые юности, — зажимаю край ткани в кулаке и вытираю костяшками разлившиеся под носом девчонки озёра. Она вздрагивает и поворачивает ко мне лицо, красное и опухшее.
— Ну, чего нюни распустила? — ласково спрашиваю я.
Она пару секунд рассматривает меня, будто оценивает, можно ли мне доверять, враг я или друг, а потом разрождается новой порцией слёз.
— Они обещали снять его сегодня! — указывает руками с растопыренными пальцами на гипс. — Обещали, понимаешь? А потом сказали: походи-ка, деточка, в нём ещё неделю! А я ногу свою уже почти месяц не видела, вдруг там какое-нибудь, не знаю, витилиго [8]! И родакам сказала, чтобы не ездили со мной, что сама справлюсь, после больнички сразу в универ доки подавать! Еле доползла сюда, думала, что буду вся такая красивая-взрослая-самостоятельная, а вышло, что по-прежнему хромоножка! Ты посмотри на них! А на меня! Хотела потом по городу гулять, на теплоходе кататься, мороженое есть, а как теперь?! Как?!
Она втягивает ртом воздух, чтобы приступить к очередному акту рыданий, и я вдруг произношу:
— А я ляжки натёрла.
Девчонка замирает, хмурится, смотрит на меня вопросительно.
— Ну, тут, между ног, — указываю пальцем на внутреннюю сторону бёдер. — Почему-то думала, что смогу пешком до университета дойти, но через полчаса вспотела до трусов. И натёрла. Жжёт адски, каждый шаг — боль.
Она хмыкает, чуть наклоняется ко мне и понижает голос:
— А ты разве не знаешь, что если помазать ляжки шариковым дезодорантом, ничего не натирается?
Я делаю большие глаза и с откровеннейшим изумлением таращусь на неё.
— Что, правда?!
Мой мир никогда не будет прежним.
А она смеётся. Легко и звонко.
— Меня Соня зовут, — говорит.
— Меня Ася.
— Я на рекламу поступаю. А ты?
А я… не знаю. Знаю, что именно в этот вуз, потому что здесь когда-то училась мама. Знаю, что на гуманитарное направление, потому что буковки мне милее циферок. Знаю, что попала в списки на все факультеты, куда подавала заявления, но даже сейчас, сидя в университетском дворике, ещё не выбрала, на кого хочу учиться.
— Я тоже на рекламу, — отвечаю я.
— Супер! Давай отдадим аттестаты и пойдём кататься на теплоходе и есть мороженое?
Улыбаюсь. Впервые за этот день. Впервые за много-много дней.
— Давай.
— А ещё проколем мне ухо — давай?
— Давай.
Соня от радости даже хлопает в ладошки, а потом начинает неуклюже подниматься со скамейки, опираясь на здоровую ногу.
— Молодой человек! — окликает она проходящего мимо щуплого паренька в очочках. Он шарахается от неё, но оборачивается и неуверенно тыкает пальцем в свою худую грудь. — Да, да, ты! Как тебя зовут?
— Ма… Ма-Матвей, — всё ещё с сомнением глядя на решительную Соню, бормочет он.
— Как? Матвей? Будь так добр, Матвей, помоги мне дойти до приёмной комиссии. Пожааалуйста!
И она обезоруживающе улыбается.
Если обогнуть «Пенку» с правой стороны, нырнуть в крошечный дворик, спуститься по ступенькам, пересечь широкий бульвар на месте русла давно загнанной в трубу реки, а потом подняться по ещё одним ступеням, уже крутым, можно попасть на узенькую улочку, всегда забитую припаркованными машинами и наполненную руганью запутавшихся в поворотах пешеходов и автомобилистов. Здесь сосредоточена городская бюрократия — специально для тех мамонтов, которые ещё не научились пользоваться сайтом «Госуслуг» и предпочитали проводить время в очередях. А ещё здесь на одном из этажей высокого офисного центра располагается рекламное агентство, в котором работает Сонька.
Если обогнуть «Пенку» с правой стороны и преодолеть весь маршрут очень, очень быстро, то можно ворваться в Сонькин офис уже через десять минут. С дикими глазами и выступившей над верхней губой испариной.
Я мечусь по кабинетам, раздаю рассеянные приветы знакомым лицам и нахожу подругу на кухне. Она задумчиво размешивает сахар в чашке кофе, уставившись в одну точку, но оборачивается на моё шумное появление, быстро сканирует меня взглядом и делает свои выводы.
— Немножко SOS? — спрашивает.
В ответ я строю какую-то неопределённую гримасу, Сонька понимающе кивает, отливает половину кофе во вторую чашку и воровато оглядывается на дверь. Потом ныряет рукой в шкаф и достаёт хорошо спрятанную за упаковками конфет и круассанов початую бутылку коньяка. Наливает по крышечке в каждую чашку и прячет обратно.
— За мной, — говорит она, подхватывает кофе и выходит их кухни.
Мы пристраиваемся у подоконника в офисном туалете, заперев дверь, и Сонька закуривает в форточку, чего, конечно, делать нельзя, но ведь сейчас немножко SOS, правда?
— Не томи, Ась! — нетерпеливо требует она, делая глоток.
Сонька числится руководителем группы по работе с клиентами. Если мои таланты в рекламе вылились в тексты, то Сонькины — в способность всё придумать, организовать, делегировать и собрать воедино в финале. Если я могу буковками продать снегоход бедуину, то Сонька явится на рассвете с этой идеей, а к вечеру уже доставит сам снегоход в пустыню — с фанфарами и конфетти. И её очень за это ценят — хорошей зарплатой и премиями.
А ещё она у меня красотка, конечно. Стоит вот сейчас на сквозняке в серой меланжевой футболке и узкой кожаной юбке, вроде бы и офисная курица, но грубые чёрные ботинки с хромированными побрякушками и десяток серебряных серёжек в ушах говорят, что нет, творческая личность. Я уже привыкла, что новую дырку в ухе Сонька делает каждый раз, когда добивается какой-то серьёзной цели, такая у неё доска почёта. А вот короткая стрижка гарсон и выкрашенные в перламутрово-серебристый, под седину, цвет волосы были нововведением, и я пока не определилась, делает это её нежной нимфой или жёсткой стервой.
— Мне через пятнадцать минут выезжать на встречу с клиентом, — торопит меня Сонька. — Уже через тринадцать.
— В общем, — начинаю я, отпиваю кофе с коньяком и морщусь. — Какая мерзость! В общем! Оказывается, у Надежды есть брат.
— Угу.
— Его зовут Пётр.
— Дурацкое имя.
— Нормальное имя!
— Да пофиг. Ну и?
Сонька затягивается, ожидая продолжения, но я молчу, нервно постукиваю пальцами по подоконнику и жду, когда она сообразит, что не так уж много Петров мы встречали в жизни.
— Что, тот самый?! — наконец восклицает она, закашлявшись.
— Тот самый, — подтверждаю я. — Новогодний.
— И как ты узнала?
— Он сам пришёл сегодня в кофейню. Юристом там числится.
— И?..
— По-прежнему красивый, зараза.
Сонька делает глоток кофе и поджимает губы.
— Как всё прошло?
— Надя нас познакомила. Полагаю, она не в курсе. И хорошо, было бы неловко, если бы…
— Было бы неловко, если бы ты трахалась с её мужем, — перебивает меня Сонька, махнув рукой. — Брат — это всё ерунда. Так что не парься.
— А я парюсь, Сонь, — жалостливо пищу я. — Потому что он весь такой невероятный со своими ногами, губами и скулами, и я сначала сожрать его хотела прямо там, а потом начала такую херню нести, ооой! Знаешь, я же вроде забыла всё, но стоило ему глянуть на меня этими своими глазищами, а там бездны, космосы и черти, и вот я уже не сильная и независимая, а пятнадцатилетняя дура в пубертате с беснующимися гормонами! А я не в том возрасте, между прочим, из меня уже можно двух пятнадцатилетних дур сделать!
