Апрельское, или Секрет забытого письма (СИ) - Тюрина Елена Александровна (список книг TXT, FB2) 📗

Наше свидание было назначено на семь. И до шести я чувствовала себя абсолютно счастливой. Выбрала платье, и даже зачем-то достала шикарный комплект нижнего белья, который ещё ни разу не надевала. Зачем? Не знаю. Спать с Максимом я определённо не планировала. Тем более что, судя по его деловому тону, свидание намечалось вовсе не романтическое. Он сказал, что это связано с моей книгой. А в шесть позвонил, извинился и объявил, что встреча пока отменяется.

Совершенно без настроения я сделала себе кофе, включила телевизор и расположилась на диване. Рядом улёгся Лис. В последнее время он заметно раздобрел и весил уже больше восьми килограммов. Наверное, возраст начал давать о себе знать.

Я всё-таки решила посмотреть новости. Мучила мысль, что Максим глядел на меня в течение всей своей речи. Весь сюжет, посвящённый памятнику и презентации моей книги, сидела, не дыша. Нет, к счастью, он повернулся только на последних словах. Так что вполне можно было подумать, что он просто хочет передать мне слово.

Вечером Андрей всё-таки пригнал мою машину. Когда он подошёл ко мне и предложил свою помощь, потому что у меня разболелась голова, и я с трудом делала домашнюю работу, мне стало очень стыдно. Плюс ко всему он с нескрываемым интересом принялся читать мою книгу и по ходу чтения высказывал свои мысли, восхищался отдельными моментами. Я расстроилась ещё больше. Столько времени от него это всё скрывала. И спрашивается, зачем?

Глава 17

Кто-то настойчиво барабанил в двери и одновременно нажимал кнопку звонка. Я так спешила открыть, что даже в глазок не взглянула. Распахнула дверь и от неожиданности чуть не вскрикнула. Максим! В деловом костюме и в галстуке, но при этом настолько пьяный, что ему пришлось плотно припасть плечом к стене. Иначе, наверное, было бы крайне трудно удерживать равновесие. При моём появлении он изменил положение, упершись обеими ладонями в дверные косяки.

— Выходи, надо поговорить, — вполне членораздельно, но как бы рыча, бросил Максим и мотнул головой, приглашая меня в подъезд.

Мне стало жутко неудобно за свой старый халат с запахом. Надела то, что не жалко, чтобы навести порядок дома и не запачкать нормальные вещи. А теперь мой вид казался мне совсем жалким. Ни капли косметики, волосы удерживает заколка-крабик. Пряди у лица выбились и небрежно распушились.

Трактовав мою растерянность по-своему, он угрожающе добавил:

— Не выйдешь, буду песни под окном орать. Я жду.

Деваться было некуда. Что-то нужно предпринять, чтобы он не торчал тут, вызывая нездоровый интерес соседей. Неужто в таком состоянии ехал за рулём? Стало быть, когда я предлагала поговорить, он посчитал, что не о чем. А теперь, значит, набрался смелости. Видно было, что к разговору подготовился основательно. Солидно оделся, выпил для храбрости, даже какую-то сольную программу припас, раз обещал песни горланить. Странно, что без гитары. Обычно это делают под неё.

— Входи. Я одна дома.

Лицо его от удивления вытянулось. Не ожидал такой быстрой капитуляции или не рассчитывал, что вообще приглашу в квартиру?

— То-то же! — заметил, вваливаясь через порог.

Что имелось в виду — непонятно. Наверное, это было одобрение.

Откуда он узнал мой адрес? Хотя на самом деле это выяснить совсем не трудно. Например, спросить в издательстве. Они бы кому попало такую информацию не стали давать, а вот руководству благотворительного фонда — вполне. Там знают, что я с ними вроде как сотрудничаю.

— А где муж, дети? — Богорад с подозрением оглядывал чужую территорию.

— Муж в командировке, сын в суворовском училище. Мы забираем его только на выходные. Ступай на кухню, я тебе чаю сделаю. Или кофе?

Он, кажется, вообще не слышал меня. Разулся, сбросил пиджак и ни с того ни с сего принялся на ходу вытаскивать из брюк рубашку, щёлкнул пряжкой ремня, и та с металлическим звяканьем повисла в шлёвке. А потом вдруг схватил меня и притянул к себе.

— Светка... — прошептал, будто выдохнул.

— Максим, отпусти, — я завозилась, пытаясь освободиться из его крепких объятий.

Но побоялась слишком рьяно вырываться, иначе мой халат просто разъедется в стороны.

А ещё вдруг из закутка памяти всплыл тот момент в машине, когда он начал ко мне приставать и, получив отказ, страшно обиделся. Он ведь и сейчас может принять моё сопротивление как отворот поворот. А я... На самом деле я безумно хотела, чтобы он вот так ко мне примчался. Столько раз представляла эту нашу встречу! Эту сцену: себя в его объятиях. Замешкавшись, не заметила, что замерла в его руках. И это можно воспринять неоднозначно. Он, похоже, так и сделал. Бросив взгляд поверх моей головы, обнаружил открытую дверь в спальню и, что называется, поволок меня туда. От него пахло парфюмом и коньяком. Но не отвратительно, а наоборот — дурманяще, порочно.

— Максим!

Не знаю, с какой целью, я то и дело повторяла его имя, неуверенно упираясь ему в грудь и в то же время подчиняясь его напору. Чтобы остановить? Нет! Заколка моя потерялась ещё в коридоре. Рыжие волосы, едва достигавшие плеч, растрепались и спутались, как у какой-то безумной ведьмы во время некоего древнего ритуала. Я так нелепо пискнула, когда он рванул края моего халата и те легко разошлись.

— Максим! — снова зачем-то повторила, пытаясь всё же стянуть на себе одежду.

Тогда он рванул ещё раз. В итоге совсем сорвал с меня халат и отшвырнул его в сторону. Потом легонько меня толкнул, вынуждая опуститься на кровать. Это было феерическое безумие! Всё, что он вытворял и всё, что я творила в ответ. Было в его рваных, хаотичных ласках что-то граничащее с болью. Надрыв какой-то. Словно он боялся, что меня вот-вот, в любую секунду отнимут, что я исчезну, растворюсь, как сон. Я даже не успевала насладиться его поцелуями, прочувствовать их. Накатило нечто дикое, животное, необузданное. Я позволяла мужчине делать всё, что ему заблагорассудится, и содрогалась от наслаждения. Его руки и губы были, кажется, повсюду, на каждом миллиметре моего тела. Я словно помутилось рассудком. А ведь замужем была уже почти десять лет, но до такого умопомрачения с мужем никогда не доходила.

Утро для нас наступило ближе к полудню. Я проснулась первая. В крепких объятиях спящего Максима. Кое-как выбралась и помчалась в душ. Быстро привела себя в порядок. Пока вытирала полотенцем влажные волосы, разглядывала себя в зеркале. Взъерошенная, чумная, с тёмными кругами под глазами из-за почти бессонной ночи. Но при этом губы сами собой глуповато улыбаются, а усталые глаза довольно блестят.

Я будто переродилась и стала новой. Мне завтра тридцать шесть лет… И я впервые вступаю в свой новый год в таком состоянии. Это необычно. Осознанно ощущаю, что я благодарна всему, что происходит в моей жизни. Всему! Я никогда подобного не испытывала. И я сейчас не про плотское наслаждение, а про нечто гораздо большее. К своему дню рождения я всегда была спокойна, даже равнодушна. Иногда и вовсе его не праздновала. Но то, что происходит сейчас,— это новое! Хотелось жить, чувствовать, радоваться, каждой клеточкой впитывать счастье и дарить его самой!

В полной тишине я проскользнула на кухню и принялась готовить завтрак. Через несколько минут в дверях возникла слегка помятая физиономия и растрепанная копна чёрных волос. Спросонок он понуро глядел на меня, а когда встретился со мной взглядом в отражении блестящей дверцы кухонного шкафчика, отвёл глаза.

Максим прошёл в кухню, опустился на стул. Когда полностью протрезвел, и, должно быть, осознал, что явился прямо ко мне домой, а значит, рисковал застать мужа, он словно сам был в шоке от своей выходки. И теперь не понимал, как себя дальше вести, как держаться со мной. Поддавшись порыву, мы оба чувствовали себя не в своей тарелке.

— Прости, я что-то натворил, да? — наконец подал голос мой гость.

— Неужели ты, правда, не помнишь? — тихо спросила я.

Он помолчал, вздохнул и ответил: