Вкус яблочных зёрен (ЛП) - Хагена Катарина (читать книги онлайн полностью .txt) 📗
с домом. Дом. Разделённое забвение было точно такой же сильной связью, как общая память.
Пожалуй, ещё сильнее.
И вместе с тем ещё была раскрыта тайна мужчины с бутылкой на кладбище. Ничто не
остается тайным в деревне, во-первых не для меня. Наверное, это было также известно всем
— Макс жил здесь и красил курятник Берты.
"И что Макс тогда заметил?" День в шлюзе был одним из первых летних дней. Я
вспоминаю колоссальные зелёные рои мух, когда мы ехали на велосипедах через коровьи
пастбища к каналу. Розмари носила тонкую фиолетовую одежду, и встречный воздушный
поток задувал воздух в пышные рукава, сшитые из тонкого прозрачного материала. Её руки
мерцали белизной сквозь завесу ткани, и это выглядело так, словно из её плеч тянулись две
морские змеи. Чтобы можно было ехать, она натянула платье выше колен и прищемила его
бельевыми прищепками горизонтально воздушному потоку. Должно быть, я ехала позади
неё, так как видела веснушки на коленных впадинах Розмари. Но, вероятно, так было при
другой велосипедной прогулке.
Абсолютно уверена, что тогда я уже носила зелёный цвет от тёти Инги. Поэтому
чувствовала себя в поездке как речная нимфа и на обратном пути как вздутый утопленник.
Мира носила чёрное.
Мы взяли купальные принадлежности из багажников, бросили велосипеды выше берега
реки и помчались вниз по одной из узких тропинок рыбаков. Я положила свое гигантское
полотенце на плечи и попыталась так раздеваться. Кроме нас здесь никого не было. Мира и
Розмари засмеялись, когда увидели меня:
— Почему ты должна прятаться? Почему ты должна от кого-то отворачиваться?
Всё же я стыдилась своего тела только потому, что у меня не было ничего такого, чего
можно было бы стыдиться. У Розмари были маленькие твёрдые груди со строптивыми
розовыми сосками, а Мира имела удивительно большую грудь, которую не предполагали её
узкие плечи под чёрными джемперами. У меня не было ничего. Ничего правильного. Это
больше не было таким плоским, как год назад, когда я ещё совсем свободно плавала в
трусиках. Что-то там уже было, но было странно, неприятно и на ощупь казалось
фальшивым. Я не понимала, почему девочка в плавательном бассейне всегда должна
переодеваться в общей раздевалке, пока некоторые дамы делают это в отдельных кабинках.
Наоборот было бы рациональнее: несовершенство нуждается в утаивании. Такое отличие
было ничем иным, как колорадскими жуками в произведениях искусства. Мне было уже
понятно, к какой из двух групп я принадлежу.
Мы улеглись на деревянный мостик и сравнивали наши цвета кожи. Все были очень
бледные. Хотя у меня были светлые волосы, но из всех троих девочек моя кожа была темнее
и желтоватого оттенка, у Миры — алебастровой, а у Розмари — голубоватой с прожилками и
веснушками. В этом случае мы сравнивали наши тела. Розмари говорила о груди, что за это
время она стала, как правило, меньше. Я не понимала, почему сестра так говорила.
— По каким правилам, грудь становилась больше или меньше? И какое правило даёт
моей груди оставаться такой?
Мира и Розмари громко хохотали. Я краснела, волновалась и только понимала, что я
чего-то не знаю, но должна была знать. Мои глаза жгло, и чтобы не завыть, я кусала щеки
внутри.
Мира взяла себя в руки первой и спросила, не объясняла ли мне моя мама, что у
женщин один раз в месяц приходит кровь? Я была в ужасе. Кровь. От этого я не могла
ничего сказать. Такая неизвестность мне напоминала что-то мрачное; то, что моя мать
называла "дни", и связанное с тем, что вы не могли заниматься спортом. Я была зла на мою
мать, Миру и Розмари, и с удовольствием наступила бы на них. В самую середину их
студенистых грудей медуз.
— Смотри, она на самом деле не знает об этом, Мира! — кричала Розмари, восхищаясь
по-настоящему.
— Да, правда. Как мило!
— Конечно, я знаю. Я только не знала, что это называется "менструация". Мы дома
называем их "дни".
— Окей, ты знаешь, что надо брать, чтобы не протекало?
— Да, конечно.
— И? Что?
Я молчала и снова кусала свои щеки изнутри. Это причиняло боль, и я переводила
разговор на другую тему. Но языком я могла ощупывать отпечаток моих зубов. Я не хотела
признавать, как мало знаю, но также не хотела сменить тему, потому что должна была
выведать абсолютно всё.
Розмари смотрела на меня. Она лежала посередине, и её глаза блестели серебром как
кожа тонких рыб в канале; и понимала то, что происходило во мне.
— Говорю тебе: тампоны и прокладки. Мира, объясни ей, как функционирует тампон.
То, что сказала тогда Мира, мучило меня: толстые жёсткие чистые палочки из ваты,
которые толкают в себя снизу, а нитка свисает куда-то наружу и опять кровь, кровь, кровь.
Мне стало нехорошо. Поднявшись, я прыгнула в воду. И услышала позади себя, как
смеялись Розмари и Мира. Когда я снова выбралась из воды, обе говорили о моём весе.
— ...и наша маленькая Ирис тоже имеет свою прекрасную и толстую задницу.
Розмари вызывающе на меня посмотрела, а Мира фыркнула:
— Всё происходит от "Шогеттена" ( прим. пер. — шоколад) твоего деда.
Правильно, я не была худой и, даже не стройной. У меня была толстая попа, полные
ноги и никакой груди, но круглый живот. Я была самой некрасивой из нас троих. Розмари
была загадочной, Мира — порочной, а я — жирной. Тоже правильно, я слишком много ела.
Я любила читать и при этом есть. Хлеб после одного, печенье после другого, а сладкое и
солёное в постоянном чередовании.
Это было чудесно: истории о любви с сыром "Гауда", приключенческие романы с
орехами в шоколаде, семейные трагедии с мюсли, сказки с мягкой сливочной карамелью и
рыцарские сказания со слоёным печеньем "Принценролле". Со многими книгами прекраснее
всего всегда было съедать: лучшие мясные фрикадельки, крупу, куриную грудку и кольцо
колбасы. Когда я бродила в поисках еды по нашей кухне, моя мать надувала нижнюю губу,
по особенному кивая мне и говоря о том, что подаётся в час ужина — хорошо, или что я
могла бы обращать немного внимания на свою талию. "Почему она всегда говорила, что это
всё хорошо, если как раз всё было плохо?"
Она знала, что унижала меня этим предложением. Оскорблённая, я пойду в мою
комнату, не стану приходить к ужину, а позднее тайно стащу миндаль с плиткой шоколада и
возьму с собой в кровать. Я стану читать, есть, и отчаянно молчать или буду маленьким
лордом, потерпевшим крушение на одиноком островке, бегая по болотам с растрёпанными
волосами или убивая дракона. Вместе с миндалём я крошила мою ярость и отвращение к
себе самой, проглатывая то и другое с плиткой шоколада. И до тех пор, пока я читала и ела,
всё было хорошо. Я была всем, чем могла быть, но только не самой собой. И ни за какие
деньги я не могла перестать читать.
В тот день в шлюзе я не читала. Я стояла мокрая на тропинке и замерзала под
взглядами обеих девочек. Смотря на свои ноги, я рассматривала свой белый и широкий
живот, выступающий вперёд.
Розмари вскочила.
— Пошли, мы будем прыгать с моста.
Мира медленно встала и потянулась. В своём бикини она смотрелась как чёрно-белая
пятнистая кошка.
— Так надо?
Она зевнула.
— Да, так надо, моя сладость. Давай с нами, Ирис.
Мира воспротивилась:
— Детишки, идите играть в другом месте и дайте пожалуйста взрослым немного
отдохнуть, ага?
Розмари рассматривала меня, и её глаза цвета воды переливались разными цветами.
