Инструкция на конец света (ЛП) - Каейн Джейми (е книги .txt) 📗
Я с противоположной стороны загона, но чёрно-белый козлик,
заинтересовавшись, пошёл в мою сторону.
– Сам ты эй. Не время для шуток.
– Ты очень вовремя пришла. Я как раз закончил дела в сарае.
– Клёво. У тебя есть время прогуляться?
Он улыбается.
– Конечно. Иди сюда, я покажу тебе своё секретное место.
Я вхожу вслед за ним в открытую дверь сарая. Он поднимается по
лестнице с другой стороны от входа на чердак, и я тоже иду за ним. Там
мы остаёмся одни. Здесь есть всё для отдыха: матрас, одеяла,
вентилятор, радио…
Он пробирается в противоположный угол чердака, нажимает кнопку
вентилятора и включает радио, выбрав станцию, по которой передают
песни, напоминающие по стилю старый рок. Из-за приёмника Кива
достаёт пузатую бутылку с какой-то прозрачной жидкостью.
– Познакомься с моим другом, Доном Хулио, – говорит он. – Он поможет
нам отметить конец тяжёлого трудового дня.
Он вынимает большую круглую пробку из горлышка и приносит две
стопки, которые потом наполняет текилой.
Я подползаю к нему, сажусь на край матраса и смакую возбуждение от
того, что я наконец-то погружаюсь в мир, который для себя выбрала,
мир, до которого не могут добраться родители, мир, в котором я сама
устанавливаю правила.
Когда он протягивает мне стопку, я знаю, что я никогда не пробовала
текилу, даже лучше, чем то, что я никогда раньше не напивалась по-
настоящему. Я чётко осознаю, что это то, чего я хочу, так что я залпом
выпиваю, изо всех сил стараясь не обращать внимания на острый едкий
запах.
Когда Кива замечает моё выражение лица, которое я невольно сделала,
он улыбается.
– Стоящая вещь, правда?
– Ага, – соврала я.
Он осушает свой стакан одним глотком и наливает нам обоим снова.
Потом ещё раз, стаканы опять пусты.
Я слушаю, как он рассказывает о поездке в Мексику, где он впервые
попробовал текилу, и тут мой разум начала затмевать пелена тумана, а
меня – охватывать чувство головокружения от собственной
беззаботности о будущем.
Когда я пытаюсь рассказать ему, как уехали мои родители, что теперь мы
с Ники живём одни – я не знаю, как много я уже выпила – четыре,
может? – кажется, что слова застревают на моём глупом языке, и я
начинаю смеяться.
– Что ты сказала? – спрашивает он, смеясь вместе со мной.
– Мои родители. Они уехали, – выдавливаю я в итоге из себя.
– Куда уехали?
– Не знаю.
– Надолго?
Я пожимаю плечами, обмякшими, будто они вот-вот скатятся на пол.
– Может быть, через месяц.
– Так ты сама по себе теперь? Круто.
Я смотрю на него и думаю обо всех ситуациях, когда это было бы круто,
но на самом деле это вовсе не так. Но я молчу. Вместо этого я
придвигаюсь ближе и наклоняюсь, пока мои губы не соприкасаются с
его губами, и мы целуемся.
От него пахнет потом, а на его губах вкус соли с текилой. И после того,
как мы поцеловались, мы уже не останавливались. В итоге мы оказались
на матрасе, он сверху, и это лучшее из того, что я когда-либо испытывала
в своей жизни.
Но в какой-то момент я поняла, что происходящее совершенно не
остановить. Он обвивает меня руками, на пол летит одежда, а мысли
растекаются, как патока.
Мне удаётся вспомнить, что мне четырнадцать. И я девственница.
Потом наши тела, мокрые от пота, прижимаются друг к другу, и я
осознаю, что я должна намекнуть на презервативы, или на то, чтобы
притормозить, или о контроле рождаемости, или о том, что я не хочу
продолжать, но я не могу выдавить ни слова, потому какая-то часть меня
хочет продолжить.
Из-за того, что частичка моего тела охвачена пламенем, я не в состоянии
принимать решения. Эта же сила толкает нас всё ближе и ближе друг к
другу, пока он не прижимается вплотную к моим бёдрам, и я чувствую
острую боль, когда его тело с нажимом давит на моё.
Ни презерватива, ничего между нами, а я кричу, потому что боль
оказалась в разы сильнее, чем я ожидала. Пока он продолжает, боль не
утихает, и где-то на моих губах застыло слово «Хватит», но я не знаю,
произнесла ли я его хоть раз. В любом случае, я не сделала этого вслух.
Приподнявшись на локтях, он двигается и смотрит на меня. Я ощущаю
себя каким-то заданием, которое ему дали, рутиной, с которой надо
разделаться, а остановиться, пока всё не будет готово, нельзя.
Глупые слёзы катятся по моему лицу и теряются в волосах, но они,
наверно, выглядят, как пот, потому что он их не замечает.
Я девственница, должна сказать я.
Нет, я была девственницей. До этого момента.
По его телу пробегает дрожь и он обрушивается на меня, а я лежу,
прижатая им, и думаю о беременности, и ЗППП, и смерти просто потому,
что я была слишком глупа, что не подумала про презервативы. Про то,
что надо носить с собой один просто на всякий случай. Но кто знал, что
это случится?
– Прости, – говорит он. – Я собирался выйти заранее. Наверно, я
немного увлёкся.
Николь
Я слышу подъезжающий автомобиль, выглядываю и вижу фары и
очертания минивена Паули в темноте ближайших деревьев. Машина
останавливается перед домом. Иззи выходит через пассажирскую дверь
и стучит в дом. Минивен уезжает.
Когда она входит, вид у неё ужасный, волосы растрёпаны, лицо бледное
в красных пятнах, глаза странно слипаются. Её шатает. Качаясь из
стороны в сторону, она идёт мимо меня на кухню, где падает на стул и
кладёт голову на стол.
Я иду за ней, наливаю стакан воды, ставлю рядом с ней.
– Ты в порядке? – я чувствую, как от неё пахнет алкоголем, так что я
думаю, что ответ «Нет».
– Нет, – говорит она.
Иззи рассказывает о случившемся, изрыгая отдельные фрагменты,
комкая их. Я удивлена её искренности. Удивлена, что она хочет говорить.
Она рассказывает мне о сарае, о спиртном, о том, что произошло потом.
– Он заставил тебя? – спрашиваю я.
– Нет. То есть, я так и не сказала ему прекратить.
– Но ты была пьяна.
Я сажусь за стол и кладу ей руку на плечо, она не вырывается. Не так я
представляла себе её первый раз.
Она начинает плакать.
– Всё в порядке, – уверяю я её. – С тобой всё будет в порядке.
– Он никак не предохранялся, – говорит она.
Желудок у меня сводит, и я вижу, как она морщится, как делала это в
детстве. Для меня она всё ещё та маленькая девочка, слишком
маленькая, чтобы справится с такими взрослыми проблемами, как эта.
Я злюсь на родителей за то, что это случилось этим летом, когда они
оставили нас одних. Я злюсь, потому что я не защитила Иззи. И я злюсь,
потому что, кроме меня, здесь некому это сделать.
– Мы можем поехать в клинику и сдать анализы, согласна? И купить
тебе противозачаточную таблетку, чтобы быть уверенными, что ты не
забеременеешь.
Я даже не знаю, о чём говорю, потому что я сама с этим никогда не
сталкивалась. Разрешены ли противозачаточные после полового акта в
Калифорнии? Я слышала об этом, но не знаю точно. Мне это было не
надо.
– Что, если мама с папой узнают? – прохрипела она.
– Их здесь нет. Как бы они узнали?
Она шмыгает носом.
– Ты им расскажешь?
– Я считаю, что, если они хотят, чтобы мы сами о себе позаботились, это
не их дело, как мы это делаем, – медленно говорю я, осознавая, что это
правда, только после того, как нужные слова сами по себе возникают на
языке.
После того, как я помогла Иззи вымыться, вылив на неё канистру воды, и
уложила её спать, я осталась одна в гостиной и стала смотреть в темноту
окна, чувствуя себя более одинокой, чем до того, как мы сюда переехали.
Я убедила сестру, что с нами всё будет в порядке. По крайней мере, я так