Апрельское, или Секрет забытого письма (СИ) - Тюрина Елена Александровна (список книг TXT, FB2) 📗

— Постой, она что, беременная была?

— Ну да. Виновного не нашли. Хотя Макс все свои связи подключил. Вроде, по официальной версии какую-то неисправность с аккумулятором обнаружили. Сказали, если бы взрывчатка, машину бы разнесло на куски и вокруг бы всё зацепило. А так повреждения небольшие. В тот день у нас в посёлке электричества не было, и камеры наблюдения не работали. Это потом уже Макс беспроводные заказал, на автономных батареях…

Выходит, хотели убить самого Максима. Страшно подумать, что он чувствовал и как это пережил. Потерять жену и нерождённого ребёнка... Наверное, до сих пор себя винит, что не сберёг их.

Ключ у меня был. Но он, к моему ужасу, не понадобился. Дверь была не заперта, внутри всё перевёрнуто. Страшный разгром и пятна крови на паркете в гостиной, похожие на россыпь алых бусинок... В ушах зашумело. Я, кажется, начала задыхаться, стала хватать ртом воздух и чуть им не захлебнулась. По крайней мере, ощущения были похожие. Правда, в тот момент я этого не осознавала. Понимала только, что вокруг всё куда-то уплывает, а потом выключился свет. Пришла в себя и обнаружила, что лежу на полу. Попыталась сесть, но меня кто-то удержал. И это был врач.

— Лежите, резко вставать нельзя. У вас был глубокий обморок. Еле в чувство привели. Сейчас голова не болит? Не кружится? У вас давление низкое. Часто такое бывает?

Я отрицательно покачала головой.

— Первый раз в жизни сознание потеряла, — свой голос я слышала глухо, как через вату.

А вот другие звуки постепенно становились чётче. Я повернулась и поняла, что из комнаты доносятся голоса. Будто там находилось много народу. Странно. Только что ведь никого не было.

Слышала, как доктор диктовал фельдшеру мой диагноз: «Синкопальное состояние» и что-то там ещё.

— Советую обратиться ближайшее время к участковому терапевту. А лучше, к неврологу, — обратился он ко мне.

Но всё моё внимание было приковано к людям в гостиной. Когда увидела присевшего рядом Кирилла, немного успокоилась. Он вцепился в лямку своего рюкзака, накинутого на плечо, и нервно её теребил. Глядел на меня беспомощно своими огромными карими глазищами. Глазами Максима... Удивительно, как же эти двое похожи.

— Я вызвал полицию и скорую. Испугался.

— Молодец, всё правильно, — я, наконец, села.

Сразу вспомнились странные телефонные звонки. Говорить ли о них полиции? Его наверняка похитили! Что, если хотят убить или уже убили?

Маму его пока волновать не стоило. Поэтому я попросила сотрудников полиции ей не звонить. Рассказала, всё, что знала. Подписала какую-то бумагу. И нас с Кириллом отпустили. Ноутбука Макса в квартире не было. Я видела, как криминалист снимает отпечатки с мебели и предметов интерьера, как всё вокруг фотографирует, особенно кровь на полу. Но оставаться там нам не разрешили. Пришлось ехать домой.

Его искали, а я ничего не могла сделать. Только ждать и надеяться. И это сводило с ума. Когда мне позвонили с незнакомого номера, отвечала с гулко бьющимся где-то в районе висков сердцем.

— Да?

— Здравствуйте, Света. Это мама Максима. Вы с ним виделись? Где он? С вами? Я места себе не нахожу. Меня напугал звонок из полиции. Пригласили на какое-то опознание. Наверное, это ошибка, да?

Я не знала, что сказать, поэтому какое-то время мы обе молчали.

— Не представляю, как буду жить, если окажется, что моего сына убили, — вдруг произнесла женщина. — Как Алиночку.

У меня внутри всё оборвалось. О таком даже думать нельзя было!

— Хотите, я с вами съезжу? — предложила я почему-то полушёпотом.

Представленное нам тело явно принадлежало кому-то другому. Даже сомнений не возникло. Евгения Викторовна расплакалась от радости. Она всё повторяла, что это же значит, что он жив. И что, наверное, просто уехал куда-то по делам. Конечно, она же не видела того погрома на его съемной квартире. Когда Евгения Викторовна немного успокоилась, я спросила:

— А откуда вы обо мне узнали?

— Как откуда? — женщина достала салфетки и принялась аккуратно промокать глаза. — Максим рассказал. Говорил, что хочет меня с вами познакомить. А я против была. Сразу ему заявила, чтобы в мой дом приводил только ту, которую хочет сделать своей женой. Он тогда ответил, что и приведёт.

Я закусила губу с такой силой, что, кажется, выступила кровь. Старалась не смотреть на неё, следила за дорогой так сосредоточенно, как делала только в первые месяцы после окончания автошколы. И надеялась, что моих самовольно выступивших слёз она не заметит.

— Я что-то не то сказала? — Евгения Викторовна склонилась по мне, поглядела внимательно.

— Да нет, — я шмыгнула носом. — Просто Максим меня бросил. Сказал, что мы расстаёмся.

— Не может быть, — категорично заявила она. — Он так вас передо мной отстаивал, так убеждал меня, говорил, что вы мне точно понравитесь. И это ведь совсем недавно было. Перед его отъездом. Мой сын не подонок, чтобы так с женщинами обращаться. Его что-то вынудило это сказать. Вы его не обижали?

Этот вопрос прозвучал наивно, как будто мы говорим о мальчике, побившем кого-то в детском саду.

— Не знаю, — вздохнула я.

Я уже ничего не соображала. Сердце готово было вырваться и само поскакать на поиски Максима.

Глава 24

Некоторое время ехали молча. Мама Максима больше не затрагивала тему наших с ним отношений и его поступка. Но видимо, шок от последних событий так на неё действовал, что ей было легче, когда есть возможность поговорить. Поэтому ещё немного помолчав, Евгения Викторовна заметила:

— Может, всё-таки уехал куда-то? Он способен. Однажды звонит и говорит: «Мама, а мы с Алькой в Крыму!» Спонтанно решили съездить отдохнуть на его день рождения. И там на каких-то скоростных мотоциклах по горам гоняли. В амуниции — шлеме, «черепахе» (или как там её, ну то, что на грудь надевается), наколенниках и налокотниках. Максим очень доволен был. Говорил: «Ма, такой адреналин! Я прям кайфушечку словил». А я ему: «Сыночек, вы молодые, вам хочется адреналина, приключений. Только вы мне про эти свои приключения уже после рассказывайте, а не до. А то я потом пока жду твоего звонка, тоже на таком адреналине сижу, что он мне боком выходит — давлением и тахикардией». Ой, вам, наверное, неприятно про них с Алиной слушать?

— Да нет, почему? Интересно. Похоже, мотоциклы — это большая страсть Максима. Алина тоже умела ездить?

— Да, она отлично ездила.

«Наверное, ему с ней было весело», — подумала я. На одной волне люди. Знаю такие пары. В них мужчина и женщина скорее друзья. И кстати, подобные отношения бывают очень крепкими, не в пример тем, что построены на страсти. Я, в отличие от Алины, домашняя любительница книг. И на мотоциклах со мной не погоняешь…

При мысли о книгах сама собой пришла в голову одна идея. Макс, когда рассказывал, как искал эти злосчастные письма, обмолвился, что делал это не он один. Тот мужчина, бывший родным братом Ильи Андреевича и умерший всеми забытым в пустом холодном доме, тоже о них знал. И ещё у него вроде как был сын. Я повернулась к Евгении Викторовне.

— Скажите, что известно о родственнике Ильи Андреевича, племяннике? Вы с ним общаетесь?

— Вы про Игоря? Нет, — ответила она. — Он где-то за границей живёт и редко сюда приезжает. Макс с ним никогда не дружил. В детстве они в одной школе учились и часто пересекались. Максим у меня всегда задиристым был, мог подраться, обидеть. Игорь хоть и постарше года на три, но сын его постоянно третировал. То отлупит, то посмеётся при других ребятах над ним. Я сто раз говорила, что не надо, нельзя так. Тем более брат всё-таки. Но что поделаешь? Так и не получилось у нас их подружить. Правда, Игорь тоже хорош. Георгий, его папаша, сыну всю жизнь вбивал в голову мысль, что мой Илья приёмыш, что цыган и в их семье — никто. Вот Игорь и обзывал Максима цыганвой безродной.

— А вы не знаете его адреса или телефона?

— Нет. Зачем мне? После смерти Ильи я вообще с его родственниками никакие связи не поддерживаю.