Падшие. Начало (ЛП) - Коул Тилли (прочитать книгу .txt) 📗
Глава вторая
Как только ладан упал на угли, из кадила поднялся сладковатый дым. Джозеф уверенно держал в руках тяжелые цепи кадила, тихий лязг металла наполнял его сердце предвкушением. За деревянными дверями прихожане ждали начала мессы. Из-под дверей доносился приглушенный шепот собравшихся на воскресную службу людей.
Джозеф посмотрел на стоящих слева Пола и Мэтью. Все трое были любимыми алтарниками отца Куинна и готовились в будущем стать священниками. Сзади к ним подошёл отец Куинн, и Пол улыбнулся.
— Готовы, ребята? — спросил священник.
Алтарники кивнули, и деревянные двери открылись — началась месса. Как кадильщик и любимый алтарник отца Куинна, Джозеф должен был раскачивать кадильницу из стороны в сторону, чтобы из ее ажурного металлического корпуса струился сладкий фимиам и распространялся по нефу церкви Невинных младенцев. (Неф — в романских и готических храмах, а также в церквях стиля Возрождения, которые имеют в плане форму латинского креста, продолговатая часть здания, идущая от главных входных дверей до хора и покрытая сводами — Прим. пер.) С высоких расписанных потолков храма на грешных людей, стремящихся жить праведной жизнью, смотрели святые, заключенные в спасительные объятья архангелов.
Лилово-белые одежды алтарников наполняли сердца мальчиков радостью. Давали им место в этом мире. То, чего всегда не хватало детям-сиротам. В церкви Джозеф никогда не чувствовал себя лишним. Это был его дом. Его утешение. Его единственный настоящий дом.
Пока Джозеф шел к алтарю, его шаги эхом отдавались от стен церкви. Когда отец Куинн обратился к собравшимся и начал мессу, он отступил в сторону. Джозеф прислуживал отцу Куинну, держал освященный для причастия хлеб. Когда Пол подал отцу Куинну красное вино, у Джозефа свело живот. В причастии вино было кровью Христа. Но, глядя на полный графин, Джозеф видел лишь Джеймса.
Прошло целых три месяца. Три месяца Джеймс провел в изоляции. Три месяца Джозеф прожил без брата. С тех пор, как забрали Джеймса, он не сомкнул глаз. Вернувшись в их комнату, Джозеф каждую ночь вспоминал, как Джеймс колол ножом Люка и поглощал его кровь. Застывший у него на лице экстаз, когда он облизывал окровавленное лезвие. Джозефу не давали покоя мысли о том, как Джеймс справится без него. Не причинит ли он себе вреда. Отец Куинн ничего ему не сказал, и после того, как три недели назад его сурово отчитали за то, что он наконец поинтересовался местонахождением Джеймса, Джозеф больше не осмеливался спрашивать.
Чье-то тихое покашливание выдернуло Джозефа из тяжких раздумий. Пытаясь избавиться от гнетущего беспокойства, он помотал головой. На него с упреком смотрел отец Куинн. Священник указал на хлеб, что был в руках у Джозефа. Джозеф быстро подошел к алтарю и протянул тарелку. В отсутствие Джеймса Джозеф часто допускал ошибки. Это была лишь одна из многих.
Остаток мессы прошел в тумане церковных гимнов, притч и молитв. Когда прихожане разошлись, Джозеф последовал за Полом и Мэтью в раздевалку, находящуюся в задней части церкви. Пол был того же возраста, что и Джозеф, но еще более спокойным по характеру. Мэтью был на два года старше и вскоре ему предстояла подготовка к посвящению под руководством отца Куинна. Джозеф нечасто встречал их в школе Невинных младенцев, но сблизился с ними, исполняя церковные обязанности.
Пол вышел из раздевалки, и Мэтью с Джозефом остались одни. Джозеф как раз вешал в шкаф свою одежду, когда Мэтью вдруг спросил:
— Это все из-за твоего брата?
Джозеф замер, его плечи напряглись. Мэтью подошел к скамье и встал рядом с ним. Джозеф повернулся к нему.
— Что из-за моего брата?
Мэтью бросил на него многозначительный взгляд. Джозеф вздохнул и проверил, нет ли у двери отца Куинна.
— Он занят с прихожанином. В ближайшее время он сюда не зайдёт.
Джозеф расстроенно опустил плечи.
— Мне не известно, где он. Я знаю, что он где-то в изоляции, но не знаю где, — Джозеф провел рукой по светлым вьющимся волосам. — Его нет уже слишком долго, а отец Куинн молчит. Мне ничего не говорят. Даже если с Джеймсом всё в порядке.
Казалось, вся надежда и бойцовый дух Джозефа испарились из его тела и выплеснулись на истертый деревянный пол. Раздевалки церкви резко контрастировали с пышным убранством нефа и алтаря. Комната была серой, мебель — старой. Со стены на мальчика смотрел портрет Марии, матери Иисуса. Этот портрет всегда дарил Джозефу чувство покоя. Напоминал ему о матери, которую он едва знал.
Сейчас эта картина напоминала ему о том, каким же несостоятельным сыном… братом он оказался. Он обещал матери, что будет заботиться о Джеймсе, защищать его, любить за них обоих. Теперь она в нем так разочаруется. Он позволил священникам забрать Джеймса. Им его не понять. Не понять его поведения. Джеймс открывался только Джозефу, да и то немного.
Джозефу была невыносима мысль о том, что его брат сейчас где-то совсем один, и ему страшно. Однако размышляя о Джеймсе, он поймал себя на том, что никогда не видел его испуганным. Джозефу казалось, что его младший брат вообще не чувствует страха. Не чувствует ничего, кроме ненасытной нечеловеческой жажды крови и мучительного желания причинять боль.
Мэтью придвинулся ближе. Его взгляд нервно скользнул по комнате, затем снова остановился на Джозефе.
— Пять лет назад мой сосед напал на священника.
— На какого священника? — быстро спросил Джозеф.
Мэтью наклонился к ему.
— На отца Брейди.
Мэтью не сводил глаз с двери, потом встал и убедился, что она закрыта. Он снова занял свое место на скамье и жестом пригласил Джозефа сесть рядом. Джозеф так и сделал. Мэтью наклонился к нему и нервно провел рукой по волосам.
— Все началось за несколько месяцев до этого. Кристофер — так его звали — начал вести себя странно. Я думал, он так реагирует на пребывание в детском доме и в нашей школе. Его исключили из системы патронатного воспитания. Он туда не вписался, поэтому его прислали сюда, в приют Невинных младенцев. Но ему нравилось себя резать.
Джозеф на мгновение перестал дышать.
«Как Джеймсу, — подумал он. — Совсем как Джеймсу».
— Кристофер был замкнутым, одиночкой, — Мэтью покачал головой. — Священникам это не понравилось. Он вел себя вызывающе, никогда не делал того, что ему велели. И за такое поведение его постоянно наказывали тяжелой работой. Потом у него начались приступы гнева.
Мэтью пожал плечами.
— Однажды к нам в комнату пришел отец Брейди, и Кристофер ни с того, ни с сего на него набросился.
— Что они с ним сделали? — прошептал Джозеф, чувствуя, как у него потеют ладони.
Мэтью вздохнул.
— В комнату пришли отцы Куинн, Брейди и Маккарти и увели его. Изолировали, — на последнем слове Мэтью показал пальцами воображаемые кавычки.
Джозеф сглотнул, нервы, словно пули, пронзали его мышцы.
— Сколько времени его не было?
Мэтью помолчал, потом прошептал:
— Он так и не вернулся.
У Джозефа в жилах мгновенно похолодела кровь.
«Он так и не вернулся…»
— Пять лет назад…, — еле слышно пробормотал Джозеф. В голосе мелькнуло недоверие, но как только до него дошел смысл сказанных Мэтью слов, у него ёкнуло сердце.
Мэтью ослабил ворот рясы. Затем снова взглянул на дверь.
— В детстве я слышал, как старшеклассники говорили о каком-то подземном сооружении к северу отсюда. По-видимому, эти земли тоже принадлежат церкви Невинных младенцев
— Где? — растерянно спросил Джозеф.
Он думал, что видел всю территорию школы и не помнил в том направлении никаких зданий. Там не было ничего, кроме деревьев и бескрайних зеленых полей. Приют Невинных младенцев был построен на принадлежащей Ватикану земле на окраине Бостона. Здание находилось в такой изоляции, насколько это вообще было возможно в городе. Джозеф всегда считал такое расположение просто идеальным. Никакого вмешательства со стороны внешнего мира, но в то же время, если им что-то понадобится, ко всему есть доступ.
