По усмотрению директора (ЛП) - "Desert_Sea" (серия книг TXT, FB2) 📗
— Северус? — пробормотала она. — Ты мотуломент? Чувствуешь ощущения… и эмоции других?
Его взгляд помрачнел. Он выглядел обеспокоенным.
Но вместо того, чтобы ответить, он протянул руку и прикоснулся к ней между ног таким образом, что она больше не сомневалась в ответе.
И когда она почувствовала, что приближается к своему третьему оргазму, то расслышала у своей щеки, как его тяжелое дыхание сменяет болезненный стон, — и её осенила ужасная догадка, что боль не была следствием того, что с ним делали… но была результатом того, что он делал с другими.
Потянувшись вслепую к его рукам, она сжала их так крепко, как могла, пока он переживал свой оргазм. Что бы он ни сделал в своей жизни, она простит его. Она была уверена, что сможет простить ему… что угодно.
Комментарий к Глава 17: Мастер-класс
*Пип-шоу — это увлекательное эротическое зрелище, где полуобнаженные (обычно) девушки исполняют различные трюки всеми частями своего тела.
========== Глава 18: Гроссмейстер ==========
Вторая половина кровати пустовала.
Она продолжила шарить ладонью по прохладным простыням, проверяя наощупь — вдруг ошиблась? Он пробыл с ней совсем недолго… или, возможно, чуть дольше, чем ей запомнилось — она не знала наверняка. Единственное, в чем Гермиона была уверена — Снейп ушел. И его отсутствие ощущалось так остро, что она не понимала, где прикоснуться к себе, чтобы ей полегчало: к потрескавшимся губам, к лишенной ласк груди или к ноющей впадине между ног, на внутренней стороне которых так и осталась глазурь их смешавшихся экстрактов.
Они подошли друг к другу, как два фрагмента одного целого — так же естественно в блаженном спокойствии, как и в восхитительно жарких муках секса. Ее волосы раскинулись густой гривой над его плечом, пока она нежилась в тепле его рук. Окружённая его объятиями, под защитой широкой ладони, сжимавшей выступ ее бедра, она почувствовала, как сон настигает ее, словно несущийся в туннель поезд. Но прежде чем погрузиться в объятия Морфея, ее собственная рука скользнула назад, цепляясь за выступ его тазобедренной кости, желая уберечь, обезопасить их от внешнего мира… прежде чем, наконец, уснуть.
Но сон оказался куда менее радужным, переполненным тревожными видениями — неестественными, как какая-то жуткая, сценическая постановка. Черное и белое. Свет и тень. Она смотрела на себя со стороны — исполняющую роль сыщика … или, может, даже шпиона… бесконечно долго рыскающего в темноте. Кто-то прятался вблизи — где-то совсем рядом — но все равно вне зоны ее досягаемости. Она преследовала его по пустынным коридорам, упиралась в глухие тупики, спускалась вместе с эхом по ступеням лестничных пролётов, пробиралась сквозь тёмные проходы, стены которых вдруг начинали давить со всех сторон, едва позволяя пройти. Само собой, она так никого и не поймала… она подсознательно предчувствовала, что поиски будут тщетны, но все равно искала, искала, искала…
Она открыла глаза. Покрывало тускло поблескивало в приглушённых красках рассвета. Такое обыденное, совершенно непритязательное зрелище после произошедшего вчера. Тихо застонав, она перевернулась на «его сторону», а затем потянулась к книге, притягивая ту к себе. Несмотря на ранний час, она знала, что время пришло. Она будет читать — все, что осталось. До самого конца.
***
Руки дрожали. Она зависла трепещущими пальцами над обложкой, всматриваясь в иллюстрацию — в изображение затылка. Женской головы. Не ее. Чужой. Но это была девушка, чью историю она так хорошо знала. Не вследствие прочтения, но прочувствовав ее на себе. Она была ей слишком близка.
Затаив дыхание, она медленно открыла обложку и ошарашено моргнула, почувствовав скорее шок, чем удивление. Инициалы пропали. Там, где она аккуратно вывела свои, ничего не было. Их стёрли… или те просто никогда не были сюда вписаны. Она поводила пальцем взад и вперед по пустому полю, и разрозненные мысли постепенно слились в образ, темный и нечеткий, но наконец-то открывший ей истину.
Взяв палочку с прикроватной тумбочки, она призвала свой пиджак из угла, куда швырнула его вчера, и сунула руку в покрытый засохшей коркой супа карман. Гермиона извлекла из него фетровый футляр, а затем и лежавший в нем стебелёк. Медь холодила кончики пальцев, а змеиная голова взметнулась в воздух, и глядя на то, с какой смертоносной элегантностью ощетинилась на неё змея, Гермиона почувствовала, как в душе расползается зловещее предчувствие беды. Она аккуратно вложила закладку в книгу.
Она пойдёт и вернет ее… вернет их обе… ему.
***
Как именно он это чувствовал?
Шаги разносились эхом по сводам пустующих коридоров, пальцы скользили по холодным перилам, сменяя одну лестницу на другую, и это было так схоже с ее сном, что к моменту, когда Гермиона подошла к знакомому проходу в директорский кабинет, то успела искусать нижнюю губу до крови.
Всегда ли он улавливал разницу? Мог четко разделять свои чувства и чувства других? Как он защищал себя от чужих эмоций? Часто ли он проделывал это с людьми? Как часто он делал это с ней?
Открытие, что Снейп — Motulomens, не оказалось таким уж сюрпризом, как должно было бы. Потому что прекрасно вписывалось в происходящее. И объяснило слишком многое. Размышляя над этим, ненадолго оторвавшись от чтения книги, Гермиона пришла к выводу, что в его способностях было больше слизеринского, чем могло показаться на первый взгляд. В конце концов, как еще эффективнее манипулировать людьми, как не получив доступ к самым сокровенным уголкам их внутреннего мира, имея способность действовать в обход их заблуждений, чувствовать предательские порывы их тела, истолковывать их… не с состраданием эмпата, но с холодным расчетом гроссмейстера… обладать властью отталкивать и притягивать, подманивать и отвергать до тех пор, пока жертва по собственной инициативе не выполнила бы его волю.
Без сомнения, это умение спасло его. Он выжил, потому что знал куда больше остальных. Более того, можно было сказать, что благодаря этому Снейп знал холодное, злое сердце Волдеморта даже лучше, чем сам гнусный волшебник.
Следовательно, оно было не только основным средством защиты… но и главным оружием.
Оно было его главным оружием.
Оно и… секс.
Скользнув пальцами по передней части рубашки, Гермиона почувствовала, как вздымается от страха грудь, облачённая в тончайшее кружево под школьной формой.
Секс.
Она не могла воспользоваться им столь же эффективно… как и он с ней. Но ее цель — и, возможно его тоже (она очень надеялась) — выходила за рамки манипуляций. Гермиона хотела продемонстрировать ему куда более глубокое намерение. Надеялась, что он поймёт его… или, возможно, почувствует.
Так или иначе, непреодолимое желание сбежать посылало по телу легкие судороги. Но Гермиона продолжала сверлить взглядом дверь — она просто не могла отступить. Она должна была знать.
И причина, по которой ей нужно было это узнать, была одновременно и проста, и сложна — она была влюблена в него. Далеко не самое комфортное признание, особенно в свете последнего разоблачения. Но от правды не сбежишь.
Гермиона больше не могла с уверенностью говорить о собственных чувствах. Все, что она знала — что страх, сковывающий ее сердце и разум, от возможности быть отвергнутой… куда сильнее, чем страх от разоблачения его истинной природы.
Она решила отдаться ему так, как никогда прежде. С надеждой, что он поймет истинную причину.
Она постучала.
И вошла.
Контраст был разительным. Ее присутствие в аскетичном окружении директорских владений больше не было встречено столь же хмурым выражением или злой насмешкой… или — как она уже привыкла — отсутствием вообще какой-либо реакции. Теперь взгляд излучал теплоту. Проглядывался намек на улыбку. Он явно был рад ее видеть.
— Мисс Грейнджер. — Он вернул перо в держатель, и пальцы скорее всего преднамеренно проследили путь вдоль нижней кромки оперения, когда он убрал руку.
— Директор.
Даже несмотря на сильное волнение, облегчение от встречи с ним и мгновенное желание, окутавшее чарующим ореолом, казалось, все вокруг, вызвало у неё ответную улыбку. Она сцепила руки за спиной и расправила плечи, продемонстрировав темные очертания слизеринского зеленого, проступавшие сквозь белую ткань ее рубашки.
