Серебристая бухта - Мойес Джоджо (читать книги онлайн бесплатно серию книг TXT) 📗
Снос старого дома Булленов начался в конце августа. За ночь вокруг участка возвели проволочный забор, из города приехали подрядчики со своими доисторическими желтыми машинами и сровняли все с землей. Спустя всего семьдесят два часа забор исчез, и на месте старого дома и сарая осталась только распаханная бульдозерами земля. Когда я выходила в залив и возвращалась обратно, я смотрела на этот участок, и он напоминал мне рану в земле, трагичное черное «О», означающее протест.
Небо было непривычно серым и скучным, и это только усугубляло общее подавленное настроение. Когда приморский город окутывает серая атмосфера, из него уходит вся радость. Гостей стало меньше, хозяева местных мотелей, чтобы отбить выручку за счет торговли в выходные дни, снизили расценки. Мы втянули головы в плечи и старались не слишком об этом задумываться. И все время по заливу продолжали курсировать диско-лодки. Они словно прослышали о постройке нового отеля и решили, что теперь им все можно. Дважды, когда я выходила к Брейк-Ноус-Айленду, эти трехпалубные лодки проходили вдоль береговой линии, на борту было полно пьяных туристов, а музыка из репродукторов могла оглушить весь океан. По иронии судьбы одна из лодок рекламировалась в местной газете как судно, которое способно предоставить туристам все радости наблюдения за китами. Я позвонила в эту газету и высказала все, что о них думаю из-за размещения подобной рекламы. Кэтлин, узнав об этом, прямо сказала, что, если я буду продолжать в таком духе, заработаю себе язву.
Это странно, но со стороны казалось, что Кэтлин смирилась с уготованной судьбой. В любом случае после нашей нервной беседы у нее в офисе мы практически не разговаривали. Я не понимала, почему она так охотно согласилась на то, чтобы Майк соскочил с крючка, а она мне ничего не объяснила. Ночь за ночью Кэтлин уходила спать в свою часть дома, а я без сна лежала в своей маленькой комнате в конце коридора, слушала море и думала о том, сколько еще дней смогу его слушать, прежде чем мы с Ханной вынуждены будем собрать вещи и уехать из Сильвер-Бей.
В начале сентября городской совет объявил, что будут проведены обсуждения плана застройки и каждый сможет высказать свое мнение по этому поводу. Мало кто в Сильвер-Бей верил, что наше мнение кто-нибудь учтет. В предыдущие годы мы не раз были свидетелями застроек в соседних заливах и бухтах: в девяти случаях из десяти застройки продолжались, несмотря на жесткие протесты местного сообщества. Учитывая количество преимуществ и выгодных предложений, которые сулила компания Майка, я не сомневалась в том, что эти слушания обернутся пустой болтовней.
К тому же среди местного населения не было единства. Так получилось, что город разделился: были те, кто обвинял преследователей китов в том, что они излишне драматизируют ситуацию; многих, казалось, вопрос с китами вообще никак не волновал; а некоторые указывали на то, что наша деятельность и есть, по сути, вторжение в среду обитания китов. Последний довод было трудно опровергнуть, тем более что мы все чаще стали сталкиваться с лодками, у которых был менее жесткий кодекс поведения, и они постепенно начинали вести себя в наших водах как хозяева.
Владельцы кафе и управляющие магазинов были заинтересованы в росте туристической и деловой активности в городе, но пока это было нереально, и я им даже сочувствовала. Нам всем надо было зарабатывать на жизнь, и я лучше многих понимала, что сезон сезону в смысле заработка рознь.
Были и мы, преследователи китов, а с нами рыбаки и те, кто просто радовался жизни на берегу залива, где появлялись киты и дельфины, а также те, кто не хотел, чтобы Сильвер-Бей превратился в людный и шумный курортный город. Но у меня было ощущение, что именно наши голоса игнорировали, как будто нас вообще не хотели слышать.
Газеты освещали дебаты с каким-то нездоровым удовольствием: для них это была самая громкая история со времени большого пожара в пабе в восемьдесят четвертом году. Они опровергали обвинения в предвзятости, которые сыпались на них с разных сторон, и без конца связывались с планировщиками, застройщиками и представителями городского совета, чтобы те разъясняли и разъясняли свою позицию, пока им самим не опротивел звук собственного голоса. Дважды я видела в газетах имя Майка и, хоть и злилась на себя за это, читала все, что он говорил. Оба раза он говорил о необходимости компромиссного решения. И оба раза я отчетливо слышала в голове его голос и не переставала удивляться: как можно наговорить столько слов и в то же время почти ничего толком не сказать?
Давайте я расскажу вам кое-что о горбатых китах. В первый раз я увидела горбача, когда мне было восемь лет. Это было в каникулы. Мы с мамой и тетей Кэтлин вышли в море на рыбалку. Мама рыбалку не любила, но не хотела оставлять меня на лодке с тетей. Как она в шутку сказала, ее старшая сестра, как только на горизонте появится крупная рыба, способна позабыть обо всем на свете, и она не хочет, чтобы я плюхнулась в воду, пока Кэтлин затягивает на борт свой улов. Теперь я думаю, что мама просто хотела больше времени проводить с сестрой – к тому времени они уже несколько лет жили на разных континентах и обе тяжело переживали разлуку.
Мне очень понравились те каникулы. Мне нравилось ощущение безопасности, нравилось, что у меня появилась семья, о которой я раньше и не знала. В Англии мы жили без отца. Мама называла Рэя Маккалина легкомысленным, а тетя использовала более смачное словечко, но мама, когда это услышала, покачала головой, дескать, такие слова не следует говорить в моем присутствии. Меня растили женщины: мама в Англии, а когда кончились деньги, тетя Кэтлин и бабушка в Австралии. Мою бабушку я помнила смутно, ее образ из детства был расплывчатым, а тети Кэтлин, наоборот, очень четким. Бабушка была из тех женщин, которых ничего в жизни не интересует, они готовят, растят детей, а когда этот долг перед семьей выполнен, как-то теряются. Женщина своего времени, сказала бы о ней Кэтлин. Мои обрывочные воспоминания о бабушке связаны с двумя приездами в Австралию, когда я была еще маленькой девочкой. Я ощущала ее присутствие где-то в дальних комнатах отеля, она была доброй, смотрела бесконечные мыльные оперы по телевизору или задавала мне вопросы, которые еще рано было задавать девочке моего возраста.
Все, кто мог еще помнить те давние времена, говорили, что Кэтлин – дочь своего отца. Она всегда была чем-то занята, потрошила рыбу или тайком водила меня в Музей китобоев, а это для восьмилетней девочки казалось верхом свободы. Моя мама была на целых пятнадцать лет моложе, но казалась более взрослой, она одевалась с иголочки, пользовалась косметикой и всегда была идеально причесана. А Кэтлин, в рваных брюках, непричесанная, острая на язык, с ее историями про акул, была для меня олицетворением свободы. Статус богини окончательно закрепился за Кэтлин в мой второй приезд, когда она взяла нас с мамой на рыбалку и нам нанес визит нежданный гость.
Кэтлин подробно объясняла назначение разных «мушек» и прикрепляла их к леске, и вдруг не дальше чем в десяти футах от нас из воды беззвучно появилась огромная черно-белая голова. У меня перехватило дыхание, а сердце заколотилось так, что я даже испугалась, что это чудище его услышит.
– Тетя Кэтлин, – шепотом позвала я.
Мама спала на койке, слегка приоткрыв накрашенные губы. Помню, у меня тогда мелькнула мысль, что, наверное, лучше спать, когда тебя собираются убить, так ты не узнаешь, что происходит.
– Что это? – срывающимся голосом спросила я.
Я правда думала, что это чудище собирается нас съесть. Я видела зубы (так я думала) и огромный глаз, который словно бы нас оценивал. До этого я уже видела старые гравюры с морскими чудищами и в музее разломанный корпус «Мауи II» – доказательство того, как они не любят людей. То существо было таким большим, что могло проглотить нас, как маленькую рыбешку.
Но тетя только глянула мельком через плечо и снова вернулась к своим наживкам.
