Между нот (ЛП) - Роут Шэрон Гасс (читаем бесплатно книги полностью .txt) 📗
Тогда все стало вставать на свои места. Кладбище. Надгробие, где мы с Джеймсом сидели на скамейке. Джеймс Алоизиус Робертсон. И J.A.R… из книги Шекспира. Я искала в некрологе любое упоминание о Джеймсе. Там упоминалось о внуках, но без их имен. Только сестра, Айда Макдэниелс и дочь…
Шейла Уикертон.
Я вернулась к списку, который выдал адрес Айды: улица Клейтон, дом восемьсот сорок пять. Я моментально ввела его на карте, надеясь, что это не слишком далеко, чтобы добраться на велосипеде. Когда был проложен маршрут, я прокрутила вниз, чтобы увидеть общее расстояние. Семь миль.
Я нарисовала указания на тыльной стороне руки, схватила письмо, написанное Джеймсу, и побежала за велосипедом.
Глава 34
Я быстрее закрутила педали, игнорируя сигналы водителей в вечерний час-пик. Мои ноги горели, а волосы стали влажными от пота к тому времени, как я доехала до улицы Клейтон. Один из тех районов, в который, я надеялась, мы могли переехать: с красивыми двухэтажными домиками, выстроенными в один ряд друг с другом. Из кирпича, а не песчаника, с милыми маленькими верандами, тротуарами, и машинами вдоль улицы. Я ехала на велосипеде как можно ближе к припаркованным автомобилям, но так чтобы не налететь на зеркала заднего вида, и замедлилась, когда номера домов приблизились квосемьсот сора пяти. Передо мной появился изящный красный спортивный автомобиль с нью-йоркскими номерами и вклинился в пустом месте… прямо за черным БМВ. Я направилась на противоположную сторону улицы и въехала на тротуар неподалеку от внедорожника. Расстегнув шлем, запыхавшись, я услышала знакомый голос.
– Что ты здесь делаешь? – зарычал Джеймс
Его тон удивил меня, и я тотчас повернулась, в животе образовалась пропасть. Но Джеймс разговаривал не со мной. Он шагнул к девушке, которая вышла из красного спортивного автомобиля, словно сошла с подиума. У нее были песочно-светлые волнистые волосы и прямой тонкий нос. Я сильнее пригнулась за внедорожником, так что по большей части была скрыта, но все еще могла видеть их через окна.
– Тоже рада тебя видеть, – отозвалась она. – Ни объятий? Ни поцелуя?
Джеймс сделал несколько шагов вперед и холодно приобнял ее, при этом быстро чмокнул в обе щеки. Это заставило меня вспомнить об Уинн, которая целовала также.
– Что ты здесь делаешь? – парень повторил вопрос.
– Приехала посмотреть, как живет лучшая половина людского рода, – девушка указала на дома вдоль квартала, словно в них было что-то непристойное. – Разве тебе не надоело жить в трущобах?
– Едва бы я назвал дом Айды трущобами.
– Прекрасно. А работать на побегушках в продовольственном магазине? Ну же, – сказала она. – Ты мог бы получить дюжину других рабочих мест, за которые платят гораздо больше. Ты поступаешь так, лишь чтобы папу позлить.
Джеймс пожал плечами.
– Думай, что хочешь. Я сказал отцу, что смогу сам о себе позаботиться, что я и делаю. А как именно, это мое дело.
Девушка отступила назад и прислонилась к своей машине, скрестив руки на груди.
– Прекрасно. Ты доказал свою точку зрения. Теперь пришло время вернуться домой. Надеюсь, еще не слишком поздно для папочки потянуть за пару веревочек и отправить тебя в университет «Лиги плюща». Уверена, что они забудут про те два зачета, которые ты пропустил, при надлежащем стимуле. Хорошее пожертвование...
– Я не желаю, чтобы он тянул за пару веревочек для меня или подкупал институт, Ребекка. В этом вся суть, – отрезал Джеймс, повысив голос. – Люди смотрят на нас, и все, что они видят – это долларовые банкноты. Разве ты не задумывалась, что всем было бы глубоко наплевать на тебя, если бы они не знали, кто твой папочка?
Она рассмеялась.
– Да, Робби. Жизнь жестока.
«Робби?»
Джеймс повернулся к ней спиной и умчался в дом. Девушка, Ребекка, осталась у своей машины, осматривая маникюр. Мои ноги тряслись так, что я боялась двинуться с места – боялась, что упаду лицом в грязь, поэтому осталась за внедорожником. Потом Джеймс вышел из дома с большой спортивной сумкой. Он шагнул к своей машине, открыл багажник и закинул ее внутрь.
– Я все-равно уезжаю, – сказал он, захлопывая багажник. – Счастлива?
Ребекка пожала плечами.
– Я просто устала от всех этих криков и слез, и…
Джеймс развернулся кругом.
– Чьих слез? Маминых?
– Ну, уж точно не папиных.
Джеймс пал духом, его поражение было заметно по опущенным плечам и поникшей голове. Не знаю, почему я не побежала к нему, чтобы остановить и объясниться, и… спросить его, что, черт возьми, происходит. Но я заколебалась, и в мгновение ока он сел за руль своего автомобиля и уехал прочь.
Ребекка тоже села в свою красную машину и смылась за ним. Когда я, наконец, выползла из-за внедорожника, то могла лишь смотреть на то место, где они стояли и спорили, потрясенная тем, что Джеймс уехал.
Из дома вышла седая женщина, тетя Айда, я полагаю. Она сочувственно мне улыбнулась.
– Это ты звонила?
– Да.
Женщина медленно кивнула, сложив руки вокруг талии, затем повернулась, чтобы вернуться домой.
– Подождите! – записка, которую я написала Джеймсу, была зажата в моей руке. Я подбежала к крыльцу и протянула ее ей. – Вы можете ему передать?
Она взяла сложенный листочек и убрала его в карман платья.
– Не могу ничего обещать, – сказала женщина. – Но я попытаюсь.
***
К тому времени, как я вернулась домой, было темно, и мама была в ярости. Она последовала за мной на чердак, отчитывая меня настолько тихо, насколько позволял ее гнев, чтобы не расстроить Брейди.
– Ты должна была начать готовить ужин. Где ты была? – прошипела она.
– Я напортачила, мам, и я попыталась это исправить. Длинная история, – сказала я, прижимая подушку к груди.
– Ну, у меня нет времени на длинную историю прямо сейчас, потому что я должна готовить ужин, – мама начала спускаться по лестнице, а затем обернулась. – К слову, ты под домашним арестом. До особого распоряжения.
Я даже не расстроилась из-за этого. По крайней мере, это имело смысл в отличие от всего остального: как, например, то, чему я стала свидетелем между Джеймсом и его сестрой. «Робби». Риза с самого начала была права. А Джеймс видимо уехал из дома, чтобы самому о себе позаботиться? Чтобы доказать что-то своему отцу? У меня защемило в груди, когда я вспомнила наихудшую часть, что он сказал о желании встретить кого-нибудь, кому он будет небезразличен, даже без денег.
Я легла и уставилась в потолок, до боли нуждаясь в моем рояле. Мне нужно было избавиться от ужасного чувства в груди и вложить его в музыку.
Укулеле, которое я нашла в прежнем доме, пылилось в углу рядом с моим комодом. Я поднялась, взяла его в руки и побренчала, съежившись от того, насколько оно было расстроено. Я повертела колки. Побренчала еще разок. Лучше.
Но это укулеле, и оно звучит слишком счастливо для моего настроения.
Я закрыла глаза и позволила своему голосу взять надо мной верх. Даже не помню, что пела, были ли слова или просто звуки – стоны или мычание, или рев открытых гласных агонии. Я не переживала, если меня кто-нибудь услышал. Мне просто требовалось избавиться от этого.
Когда я остановилась и подняла глаза, в дверях стоял Брейди. Его маленькое личико исказилось в виде вопросительного знака, пока он изо всех сил пытался оценить ситуацию.
– Все в порядке, – сказала я быстро. – Я просто… пела.
Его глаза загорелись.
– Петь для Брейди?
Я кивнула, тогда брат, шаркая ногами, подошел к кровати и сел рядом со мной, свесив ноги с края. Я крепко прижала его к себе. После того, что я увидела, как Ребекка разговаривала с Джеймсом, так холодно и равнодушно… Я жаждала тепла крепкого объятия.
Мы сидели рядом, у меня на коленях лежало укулеле. – Какую песню ты хочешь? – спросила я.
– Ла-ла, – сказал он, и я улыбнулась.
– Хорошо, – согласилась я. – Одна ла-ла колыбельная на подходе.
