Паутина грез - Эндрюс Вирджиния (книги полностью бесплатно TXT) 📗
— Конечно, я буду писать тебе, — быстро сказал отец. — Надеюсь получать от тебя ответы.
— Обязательно, папа.
— Когда возвращение мое будет близко, мы созвонимся, и ты сможешь встретить меня…
В Уинтерхевен мы ехали тоже на такси. По дороге я молчала, слушала, не слыша, папины рассказы о последнем путешествии и прижималась к нему все крепче и крепче. Я вспоминала времена, когда была маленькой, а папа веселым; когда он носил меня на плечах, водил за ручку по палубам своих океанских лайнеров, знакомил с суровыми матросами, показывал машинное отделение, качал на коленках, целовал, обнимал и называл принцессой.
Так вот, того веселого, счастливого папы больше нет, как нет на свете отца Дженнифер Лонгстоун. Да, у нас с этой девочкой разные судьбы, но, вспоминая вместе детство, безмятежное, чудесное детство, мы испытывали одно и то же горькое чувство потери. Мы сознавали, что тот смех, поцелуи, игры, даже слезы — все растаяло, как дымок от сигареты. И никакие силы не могли вернуть ощущения покоя и счастья, которое покинуло нас.
У дверей школы папа поцеловал меня и крепко обнял на прощание, обещав писать, уверил, что ни на секунду не забывает обо мне. Но я, глядя, как он садится в машину, знала, что в этот момент мысли его заняты бизнесом, новыми проектами, завтрашними хлопотами. Меня это не обижало. Я понимала, что без такой самоотдачи на службе отец будет раздавлен собственными личными бедами.
Дженнифер с нетерпением дожидалась моего возвращения. Она непременно хотела узнать все подробности нашей с папой прогулки. Ясно было, что ей требовалось вновь пережить счастливые минуты своих встреч с отцом, поэтому ни одного печального слова я ей не сказала. Зато подробно описала меню, смешного немца-официанта, наряды дам… Девочка была очень довольна.
— Спасибо тебе, Ли. Ты здорово рассказываешь. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
На этом мои душевные силы иссякли. Я повернулась к стенке и тихо-тихо заплакала, пока сон не избавил меня от громких, горьких рыданий.
Глава 12
Новые сюрпризы
Все девочки из нашего «клуба» знали, что Тони должен забрать меня в пятницу, поэтому вышли за мной на крыльцо, щебеча, как стая птичек. Мне было неловко и досадно, и, увидев лимузин, я сразу поспешила навстречу. Тони уже распахнул для меня дверцу.
— До воскресенья, Ли! — звонко закричали вслед подружки и, хихикая и перекликаясь, стали подниматься обратно.
— Похоже, все в порядке. Друзей полно, успехи налицо, — сказал Тони, как обычно пронизывая меня взглядом. — Как прошла первая неделя?
— Прекрасно. У меня отличная соседка, Дженнифер. Я бы хотела пригласить ее в Фартинггейл, да и других девочек тоже.
— Ради Бога. Приглашай когда угодно, — отозвался он, но добавил: — Если мама не будет возражать.
Я поинтересовалась, как здоровье Троя.
— Почти поправился. На той неделе — в среду или в четверг — ему можно будет вернуться из больницы домой. Так что следующий уик-энд проведете вместе.
Мне не терпелось встретиться с моим маленьким другом, но и в Уинтерхевене хотелось остаться на выходные. По субботам девочкам разрешали ходить в кино и даже по магазинам, а иногда школа устраивала танцевальные вечера, куда приглашали мальчиков из соседнего элитарного мужского колледжа.
Фартинггейл после недельного отсутствия поразил меня тишиной. Особенно это ощущалось в доме, когда не было слышно звонкого голоска Троя, его деловитого топота и смеха. Мои шаги гулко отдавались под сводами особняка. Я уже успела позабыть, что такое пустота и безмолвие. В школе отовсюду доносились девичьи голоса, звучала музыка, хорошо поставленная речь преподавателей; там гремела посуда в столовой, бил колокол — «звонок» на башне, громыхали по деревянным полам десятки ног; там был живой, шумный, одновременно суматошный и упорядоченный мир детства. А Фарти казался миром иллюзий, своеобразным музеем жизни, где существуют только шепот да гулкое эхо.
— Мама, наверное, у себя, — сказал Тони, поглядев на часы. — В это время она обычно возвращается после бриджа.
Я тут же помчалась в ее комнаты. Эмоции переполняли меня: хотелось увидеть ее (ведь я так соскучилась за неделю), хотелось скорее все рассказать, поделиться впечатлениями, но в то же время в душе кипела обида. Она не проводила меня в школу, она даже ни разу не позвонила!
Тони был прав. Мать только что приехала после партии в бридж и собиралась принять душ перед ужином.
— О, Ли! — удивленно воскликнула она, увидев меня на пороге. — А я даже забыла, что ты сегодня будешь дома, не заметила, что уже пятница. Представляешь? Это все потому, что я была жутко занята всю неделю.
Мама стояла в пеньюаре, с распушенными волосами, улыбалась и протягивала мне руки. Я колебалась. Она попыталась смягчить неловкую ситуацию и произнесла:
— Дай-ка я получше посмотрю на тебя. Повзрослела, похорошела за неделю. А что это за колючий взгляд? Моя девочка сердится?
— Мама, как же ты могла совсем забыть обо мне! Не позвонила, хотя я через Куртиса просила об этом. Он, кстати, сказал, что ты уезжала в друзьями в Бостон. Могла бы и в Уинтерхевен заехать на пять минут! — залпом выпалила я.
— О Боже, Ли! Как бы я выглядела, если бы потащила этих великосветских дам в школу, где моя дочь всего-то несколько дней! Все бы решили, что я чрезмерно балую тебя. А потом, ты же знаешь, что поездки в обществе таких женщин — одна болтовня, суета да споры, куда лучше пойти. Около меня, кстати, они так и вьются со своим обожанием. Твердят, что ни разу не было среди них такой образованной, интересной женщины. Неудивительно. Нет, ты не должна обижаться на меня, Ли, — твердо сказала мама. — Я ни на минуту не забывала о тебе. Я даже просила Тони навестить тебя посреди недели. Кстати, он это сделал?
— Да, но речь совсем о другом…
— Ну вот, пожалуйста, ты начинаешь нудить, как твой отец. Определенно, ты унаследовала пуританский нрав ван Воринов, — заявила она. В гневе я чуть не крикнула, что не желаю выслушивать ее ложь. Мать между тем продолжала: — Тони готов для тебя на что угодно. Ты очень дорога ему, Ли. И это чудесно. Ты даже не представляешь, насколько это облегчает мою жизнь. Ну не сердись, дочка, пожалуйста.
Она все простирала ко мне руки. Я боролась с собой изо всех сил. Хотела сказать длинную, пламенную речь, чтобы мать поняла, как она бессердечна и несправедлива ко мне, но молчала. Молчала, потому что мама улыбалась той ласковой улыбкой, которую я видела с детства, когда она наряжала меня, причесывала или рассказывала сказки. Ее улыбка могла превратить реальный мир в царство красок, огней и чудесных звуков… и я, сломавшись, ринулась в ее объятия.
Мама крепко обняла меня, погладила по волосам, поцеловала. И хоть досада и гнев еще теплились во мне, постепенно все заполняла любовь. Мама усадила меня рядом и начала подробно рассказывать о своих новых подругах (все сплошь — голубая кровь!), о новых покупках и увлечениях.
— И все же, Ли, почему ты так печальна? Уж не из-за прогулки ли с отцом? Тони говорил, что вы должны были встретиться с ним на этой неделе.
— Нет, мам. Правда, кое-что меня огорчило.
И я рассказала ей о планах отца открыть европейский филиал и о том, что мы с ним долго не увидимся.
— Ничего удивительного! — заявила мать. — Даже если бы мы не развелись, он обязательно затеял бы что-нибудь в этом роде, так что не обольщайся. О Боже, сколько же лет я потеряла, чуть ли не всю молодость! — воскликнула она, вспыхнув от досады и негодования, а потом вдруг заметила свое отражение в зеркале. — Нельзя хмуриться, нельзя! — чуть ли не в отчаянии закричала она. Я прямо подскочила. — Тебе известно, что все специалисты-визажисты называют хмурое лицо первым шагом к морщинам? Я читала одну статью, где говорилось, что спокойные, счастливые люди стареют гораздо медленнее, чем раздраженные и озабоченные. Фокус прост — держи свои эмоции при себе и думай только о приятном, даже если рядом с тобой печаль. Как вода гасит огонь, так покой и безмятежность гонят старость. А страсти и лишние заботы пожирают молодость и красоту с беспощадностью лесного пожара. Но человек — хозяин своих эмоций, и надо уметь при любом стрессе успокоиться и отрешиться. — Мать улыбнулась, как бы демонстрируя эту способность. — Теперь мне надо принять душ и заняться лицом. А после ужина мы с тобой еще посидим, ты расскажешь мне об Уинтерхевене, договорились?
