Шестерка Сердец (ЛП) - Косуэй Л. Х. (полная версия книги .TXT) 📗

Что. За. Ешкин. Кот?

Украшения и развратный наряд, в котором она была в первую нашу встречу в казино, исчезли. Теперь ее волосы зализаны назад в аккуратный пучок, а на ней очень приличный брючный костюм. Моя голова сразу же поворачивается в сторону сидящей в зале Джесси. Она с озорством подмигивает мне, когда я губами произношу: какого черта?

Что-то прогнило в Датском королевстве, ведь правда, я нисколечко не поверю, что это простое совпадение. Пытаюсь перехватить внимание Джея, но он стоически смотрит вперед.

Папа встает для допроса свидетеля. Он держит голову высоко, несмотря на то, что его хромота заметна, а костюм недорогой и поношенный. На секунду забываю о своих подозрениях. В это мгновение я просто горжусь своим отцом, человеком, прошедшим через столько и проведшим так много времени, работая над паршивыми мелкими тяжбами, выступившим сейчас вперед, чтобы представлять интересы истца в одном из самых громких судебных исков этой страны за последние годы.

Я невероятно горжусь им.

— Где вы работаете, миссис Филан? — спрашивает папа.

— Я была личной помощницей Уны Харрис последние шесть лет, — отвечает Эмма, крепко держа руки на коленях.

— Вы можете назвать себя довольным работником?

Она хмурит брови.

— Простите?

— Вы счастливы на своей работе? — уточняет папа.

Эмма на долю секунды бросает взгляд на Уну.

— Я бы не сказала именно так.

Когда я смотрю на Уну, вижу, как ее рот сжимается в плотную линию. Кто-то явно недоволен.

— Вы несчастливы на своей работе?

— В некотором смысле — да.

— Почему вы несчастливы?

Эмма долго не отвечает. Она наклоняется к микрофону, слова будто вертятся у нее на языке, прежде чем она произносит:

— Из-за того как обращается со мной шеф.

Присяжные начинают переговариваться, а папа продолжает:

— Какого рода обращение вы имеете ввиду?

— Ну, порой она бывает грубой. Иногда угрожает и оскорбляет. Она также заставляет меня выполнять поручения, которые мне неприятны.

— Вы не могли бы пояснить, какого рода поручения и почему они вам неприятны?

— Она постоянно заставляет меня забирать ее лекарства. Мне неприятно, потому что это не входит в мои рабочие обязанности. Мои функции в основном заключаются в администрировании.

Со своего места в зале суда Уна громко фыркает от раздражения. Когда смотрю на Джея, его руки скрещены, а на лице едва заметная улыбка. Затем изучаю Эмму, и чего скрывать, она бы предпочла находиться где угодно, но только не тут в качестве свидетеля, независимо от того, насколько она несчастна на своей работе. Каким-то образом Джей принудил ее быть здесь. Точно вам говорю.

Папа подходит к столу, подбирает несколько листов бумаги и передает их Эмме.

— Вам знакомы эти документы, миссис Филан?

— Да.

— Где вы видели их прежде?

— Мисс Харрис регулярно посылала меня к своему доктору за этим рецептом, прежде чем отправить в аптеку за лекарством.

— Был ли обмен деньгами?

— Да.

— Сколько денег?

Эмма потерла руку, прежде чем ответить:

— Где-то между двустами и пятьюстами евро.

— Вам не казалось это странным?

— Да, но задавать вопросы не было моей работой. Я выполняла много заданий мисс Харрис. Она очень занятая женщина.

— Не сомневаюсь. Вы платили также аптекарю, который заполнял рецепт, то есть сверх обычной цены за лекарства?

— Да.

О, Боже. Несколько человек в зале ахнули от удивления. Вполне очевидно, куда клонит папа, даже если на первый взгляд эта тема может показаться не относящейся к делу.

— По вашему личному опыту это обычная практика при покупке лекарства?

— Нет. Я никогда не платила за лекарства для себя таким образом.

— По вашему опыту общения с мисс Харрис, вы знали о какой-либо ее продолжительной болезни, которая бы требовала того лекарства, за которым она вас оправляла?

— Я не в курсе такого.

— А по вашему личному мнению, вы бы сказали, что мисс Харрис посылала вас приобретать эти лекарства, потому что была зависима?

— Не знаю. Иногда она вела себя в офисе непривычно раздражительной или растерянной, но я относила это на счет стресса.

— Протестую, — прерывает Томас Дженкинс. — Нет доказательств, что моя клиентка не больна, а такая линия допроса может компрометировать свидетеля.

Папа снова берет выписанные рецепты и передает судье.

— Обращаю ваше внимание на количество, которое выписывалось каждый месяц. Даже если мисс Харрис была серьезно больна, ни один законопослушный доктор не прописал бы такое количество лекарства.

— Отклонено, — говорит судья.

Папа возвращает свое внимание к Эмме.

— Вы когда-нибудь пытались отказаться выполнять приказы мисс Харрис?

Эмма сглатывает.

— Да. Несколько раз я отказывалась, и она угрожала уволить меня с работы. Она также говорила, что позаботится, чтобы я не смогла найти другую.

— И что вы чувствовали?

— Я боялась за свое жизнеобеспечение.

— И последний вопрос. По вашему личному мнению, считаете ли вы что мисс Харрис можно доверить вести журналистское расследование должным образом будучи под влиянием лекарства, которое она принимала?

— Нет.

— Спасибо, миссис Филан.

Томас Дженкинс выступает с перекрестным допросом, и хотя он проделывает очень хорошую работу допрашивая Эмму и отчасти спасая репутацию Уны, папин посыл был ясен. Уна Харрис зависимая, непригодная для выполнения своей работы, и поэтому ничего из того, что она написала о Джее, не может считаться заслуживающим доверия. Папа даже вызывает медицинского специалиста для дачи показаний о том, что принимаемые Уной лекарства могли мешать ей физически и умственно.

Когда судья объявляет перерыв в судебном заседании, я целенаправленно встаю со своего места. Хочу поговорить с Джесси. Догоняю ее, когда она собирается выйти из зала, хватаю за руку и практически тащу ее за собой наружу.

— Эй, полегче, Матильда! — восклицает она. — Ты мне так руку оторвешь.

— Хочу поговорить с тобой наедине, — говорю ей, ведя к женскому туалету, подальше от зала заседаний. Мы заходим внутрь, и там, к счастью, пусто.

Я отпускаю ее и упираюсь руками себе в бока.

— Что здесь происходит?

— Что ты имеешь ввиду?

— Чертова львица — помощница Уны Харрис, Джесси! Вы с Джеем думали, что я не вспомню ее? Я не дура.

— Послушай... — начинает она, но прежде чем произносит что-то еще, дверь открывается и входит Джей.

— Оставь нас, Джесси, — говорит он командным тоном.

— У нас тут разговор. И если ты не заметил, это женский туалет. Тебе сюда нельзя, — огрызаюсь я.

Джей даже не смотрит на меня.

— Джесси. Иди.

Без единого слова она спешит из туалетной комнаты, оставив нас с Джеем наедине. Ни с того ни с сего я чувствую, что задыхаюсь. Одно его присутствие высасывает весь воздух, как в хорошем, так и плохом смысле. Мгновение мы стоим в молчании, прежде чем он поворачивается и отходит закрыть дверь на замок. Когда Джей смотрит на меня, его глаза темны от гнева.

— Тебе нужно к черту успокоиться, Ватсон.

— С чего бы? Сперва я услышала вчера ночью, как вы с папой ссоритесь, а теперь львица из казино — помощница Уны Харрис? Мало того, она еще становится свидетелем. Я знаю, что обещала не задавать вопросов, но все становится просто смехотворным. Ты не можешь продолжать и дальше держать меня в неведении.

Что-то меняется в выражении лица Джея.

— Ты вчера слышала нас с твоим отцом?

— Да, — отвечаю я раздражено. — Хотя особо ничего не поняла.

Джей приближается ко мне, припирая меня к стенке. Его рука поднимается к моей щеке, проводит по ней и опускается на шею.

— Я думал, ты спишь, родная.

Мурашки пробегают там, где он касается меня, и я сглатываю.

— Ага, как видишь, ты не единственный кто может притворяться.

Он смотрит мне прямо в глаза с грозным выражением лица.

— Я никогда не притворяюсь. Не с тобой. Хочешь, чтобы я сказал тебе правду? Ладно, вот тебе правда. Мы с Джесси давно наметили Эмму Филан. Джесси начала с ней флиртовать, сделала пару компрометирующих снимков и записала то, что произошло ночью, когда та с мужем пригласили ее на групповуху. Затем, Джесси разъяснила Эмме, что если она не станет свидетелем в судебном процессе, то эти снимки и запись могут попасть не в те руки. Вот и все.