Фиктивный брак - Стюарт Алекс (список книг txt) 📗

— Джой! Что ты имеешь в виду, ты хочешь, чтобы мы оставались друзьями?..

Друзьями? Что за каменные слова бросают этому пылкому сердцу, так изголодавшемуся по любви и нежности. Оскорбленная, Джой воскликнула:

— Друзьями! Нет. Все, чего бы мне хотелось, — это моя свобода!

И звук произнесенного слова потряс ее как выстрел. ЕЕ свобода… Она ли это сказала? Джой взглянула на Рекса. Он был также крайне поражен и совершенно застигнут врасплох. В этой дуэли она, по крайней мере, выиграла одно очко — наконец-то он был удивлен, touche! [11] Да! Дерзкое девчоночье удовлетворение сорвалось с уст и заискрилось в ее ясных глазах…

Теперь Рекс уловил это. Смеется над ним? Разыгрывает его, в конце концов? Издевается за то, что он настолько глуп, представив, будто она предлагает перемирие! Смеется?

(Если бы граф, друг Траверса, мог увидеть его сейчас хотя бы мельком, в тот момент, когда Рекс смотрел на свою жену, француз изменил бы свое мнение, что англосаксы отвергают жестокость в отношениях с женщинами!)

Джой ощутила на себе голубой пристальный взгляд и, задыхаясь, прочла таившуюся в нем угрозу. «Он готов схватить и ударить меня…»

Она была права: никогда еще за все свои тридцать три года деятельной жизни этот человек не был так зол. В нем горело страстное желание схватить эту дерзкую девчонку за плечи и встряхнуть ее так крепко, как она того заслуживала за свое пренебрежение мужчиной, а затем держать ее, не отпуская, а если отпустить, то только после поцелуев и… Грубые ласки могли бы научить ее не играть с огнем и не будить в мужчине зверя.

Джой, дрожа, смотрела в эти немигающие голубые гипнотизирующие глаза. «С его характером, раздражительностью, чувством мести да и просто со злости он, кажется, способен… поцеловать меня…»

И в то мгновение, когда Джой стояла, и напуганная, и радостная одновременно, более того, взволнованная, заинтригованная, трепещущая, она почти чувствовала, как ее рот захватывает, накрывает и болезненно придавливает этот нематериализованный поцелуй. Однако кто последует за чувствами влюбленной девушки, колеблющейся между желанием ласки и отвращением к форме ее проявления? Вот тогда Джой вновь вспыхнула от гнева, протестуя самым неистовым, самым яростным образом вслух:

— А теперь ты дашь мне возможность покинуть комнату? Что ты встал там в дверях?

Только тогда Рекс осознал, что действительно стоит в дверях, опираясь плечом о косяк и загораживая проход. Он мгновенно отодвинулся, приходя в себя и понимая, что есть вещи, которых не сделает ни один англичанин (как бы девушка ни заслуживала их и сколько бы современный француз, итальянец или испанец ни улыбался и ни пожимал плечами в недоумении).

— Прошу прощения, — быстро и холодно сказал Рекс Траверс, открывая дверь. — Я не заметил, что стою у тебя на пути.

Он шагнул в сторону, и Джой почувствовала, что вся дрожит, подходя к двери, китайская круглая ручка которой, разукрашенная и позолоченная, ощущалась ее разгоряченно-влажной маленькой ладонью как кусочек льда. Она чувствовала, как трепещет ее сердце, словно маленькая птичка, накрытая носовым платком. Джой распахнула дверь, затем, как это уже было однажды, почувствовала на себе его взгляд, заставивший настолько уверенно повернуть назад ее голову, будто сильные пальцы держали девушку за затылок. Наполовину в панике, наполовину в восхищении, она обернулась, чтобы взглянуть на Рекса, готового заключить ее в свои объятия и дать, таким образом, возможность все разъяснить, изменить, исправить?.. Нет. О, нет! Рекс опять превратился в камень и, что еще хуже, снова стал учтивым, обходительным, собранным, предупредительным — настоящим доктором Траверсом, когда произнес:

— Я понял, что ты говорила, только сейчас. Очень хорошо. К сожалению, у меня назначена встреча в двенадцать. — Он взглянул на часы. — Сейчас без четверти. Затем, боюсь, что весь день буду занят, освобожусь достаточно поздно. Вечером должны быть танцы, не так ли?

— Да.

— В таком случае, мы навряд ли сможем пойти на них сегодня. Но я обдумаю, что лучше сделать, какие формальности соблюсти… Мы обсудим это позже.

«Это? Что он имел в виду?.. Да. Без сомнения, ее свободу. Ну что ж, она сама напросилась».

— Спасибо…

Джой была слишком огорчена, чтобы произнести нечто иное. Взяв забытую стопку чистых носовых платков Рекса, механически уложила их в ящик и, прежде чем поспешно выйти, закрыв за собой дверь, остановилась в этом розоватом, золотистом, цветастом салоне. Ее сердце, словно птичка под носовым платком, все еще трепетало под шелковым платьем с возрастающей частотой, ее маленькие кулачки были прижаты к губам, глаза смотрели в никуда и ничего не видели.

Что? Что она сделала сейчас? Позволила обожаемому животному поверить, что просила для себя свободы? Все существо Джой, казалось, выражало страстный протест: «Но я никогда не желала становиться свободной от него!»

В Рексе, находившемся по другую сторону двери, также с колотящимся сердцем и ничего не видящим взглядом, шумно протестовали два голоса.

Один говорил: «Ну что ж, ничего не поделаешь. Теперь все кончено. Надо дать возможность девушке пойти на танцы. Ведь, в конце концов, за исключением этого внешнего спектакля — ведения хозяйства, организации питания, уборки и стирки, а также указания миссис Траверс на визитной карточке, в свидетельстве о браке и паспорте, — ничто не связывает вас как супругов. Раз она так очевидно стремится к своей свободе, ты должен дать ей ее. Ведь ты цивилизованный человек, ты не можешь быть животным в отношении этого бедного ребенка».

«Разве я не имею права! — требовал другой голос. — Разве я не могу? Она — моя. Или стала бы ею, если бы этот веретенообразный тип вновь не появился и не вторгся в нашу жизнь. Пусть возьмет ее, если сможет. Она — моя! Я буду добиваться и бороться за нее!»

В тот день и час, когда молодые Траверсы проходили через эту бурную сцену в спальне на своей вилле, полковник Хей-Молине лежал, растянувшись, в длинном шезлонге на пляже.