Время расставания - Ревэй Тереза (книги полностью бесплатно .TXT) 📗
Мужчина зашел в кухню, затем в спальню. Ева знала, что супруг ищет ее. Она устало закрыла глаза. Любовь Карла угнетала. Она не могла больше выносить ни его обеспокоенного взгляда, ни его удручающей заботы. Однажды, когда женщина ощутила полную безысходность, когда существование в этом мире казалось ей бессмысленным, муж буквально вытащил ее. Тогда Карл смог найти слова, которые помогли Еве обрести силу духа. Но теперь все изменилось. Безутешная мать ждала лишь того дня, когда высшее командование сухопутных войск опубликует имена всех солдат, погибших под Сталинградом. Когда она окончательно уверится в том, что больше не увидит сына, она тоже покинет эту бренную землю.
— Почему ты сидишь в темноте? — спросил Карл, наконец обнаружив супругу.
Он зажег лампу. Среди белых чехлов, покрывающих мебель, на фоне огромного кресла она казалась такой маленькой и хрупкой! Когда Ева подняла на Карла абсолютно пустой взгляд, привычная тревога сжала его сердце. После их женитьбы он уже сталкивался с депрессиями Евы. После того как у нее случались выкидыши, Крюгер частенько присутствовал на репетициях оркестра, и тогда он убедился, что многие артисты обладают очень ранимой душой и способны на внезапные вспышки гнева. Страдания Евы причиняли Карлу почти физическую боль.
Он больше не чувствовал в себе той силы, что могла бы поддержать ее, вернуть к жизни. Он и сам был на пределе, шокированный тем неистовством, с каким Германия неслась к пропасти, подстегиваемая лаем одержимых нацистов. Мир сошел с ума, никто не мог остановить эту адскую машину, а скорбь Евы стала почти осязаемой. В какой-то момент Карл устыдился своих мыслей и решил, что недостоин той любви, что подарило ему Небо, любви, которую он испытывает к этой худенькой бледной женщине в поношенном пальто. Если бы он приложил больше усилий, то сейчас бы слушал, как она играет Шопена, и видел бы счастливое выражение на ее нежном лице.
Впервые в жизни Карл сложил оружие, он больше не мог вести непрестанную борьбу, сражаясь за свое издательство, выплачивая зарплату служащим, добывая пропитание, подбадривая Еву, молясь о том, чтобы их сына спасло чудо. В то, что это возможно, Крюгер больше не верил. Скоро его тоже призовут в армию, а затем призовут и мужчин, убеленных сединами. Когда вся молодежь Германии будет уничтожена, солдат станут ковать из стариков, калек и детей. И так до тех пор, пока не останется ни единого человека, кто сможет тянуть руку и кричать «Heil Hitler!».
Не говоря ни слова, Карл погасил лампу и закрыл за собой дверь, оставив Еву в одиночестве.
Когда Карл шел через прихожую в кухню, он остановился и прислушался. Затем мужчина на цыпочках приблизился к входной двери. Ему показалось, что он слышит рыдания. Встревожившись, Крюгер открыл дверь.
Молодая танцовщица, живущая на втором этаже вместе с родителями мужа, испуганно посмотрела на соседа. В руке она держала маленький черный чемодан, другой сжимала концы шарфа, которым повязала голову.
— Благой Иисусе! Розмари, что с вами случилось? Входите, присядьте. Мне кажется, вы сейчас упадете в обморок.
Карл помог молодой женщине сесть на стул в прихожей.
— Скажите мне, что произошло?
— Я сожалею, что побеспокоила вас, герр Крюгер, — пролепетала она, продолжая. — Но родители мужа выставили меня за дверь, и теперь я не знаю, куда идти…
— Послушайте, но это просто абсурд! Почему они так поступили?
Очень медленно Розмари опустила глаза и поднесла руку к животу. Карл проследил за ее взглядом. Когда бедняжка расстегнула пальто, мужчина увидел, что она беременна. Однако она осталась худой, как гвоздь, и ее живот был совсем маленьким. Скорее всего, именно поэтому ей удавалось до сих пор скрывать свое положение. Крюгер представил себе реакцию родителей мужа Розмари: обнаружить, что их невестка «недурно проводит время», и это после того, как их сын героически погиб на фронте! Это было странно, но во время войны многие люди начисто лишились такого чувства, как сострадание. Немецкие женщины были обязаны оставаться стойкими, верными супругами и образцовыми матерями. И сейчас, в отличие от мирного времени, мало кто не был бы шокирован, узнав, что юная, двадцатилетняя вдова солдата отдалась малознакомому мужчине.
— Простите меня… Простите… — повторяла совсем потерянная Розмари.
— Вы можете остаться у нас. Я уверен, что моя жена позволит вам пожить в комнате нашего сына.
Именно в этот момент Карл почувствовал присутствие Евы. Он задержал дыхание, не осмеливаясь повернуться. Мужчина боялся реакции супруги. Ева проскользнула к Розмари, медленно опустилась на колени и взяла руки молодой женщины.
— Это ведь ребенок Петера, не так ли, Розмари?
Их юная соседка перестала плакать. В ее глазах промелькнул страх, как будто она опасалась, что ее накажут. Она кивнула.
Карл переводил взгляд с одной женщины на другую. Последний раз Петер был в увольнении в октябре. Молодые люди понравились друг другу, они частенько ходили куда-нибудь поужинать. Крюгер радовался, что его сын нашел себе столь прелестную спутницу, не сомневаясь, что она скрасит дни его короткого отпуска.
Ева с трудом поднялась с колен. Она покачнулась от слабости, и Карл поддержал ее. Затем она склонилась к Розмари и поцеловала ее в лоб.
Валентина мерила шагами приемную банка Фуркруа. Секретарша сообщила ей, что господин директор отсутствует, но мадам Фонтеруа заявила, что она будет ждать. Она позвонила Одиль, и подруга заверила Валентину, что Пьер, как обычно, уехал на работу и будет дома лишь к ужину. Валентина не сомневалась, что Венелль появится в банке.
«Я буду бегать за ним до тех пор, пока не найду! — поклялась она. — Даже если для этого мне придется отправиться к этим бошам, с которыми он так любит обстряпывать свои делишки!»
Арест Александра поверг ее в ужас. Всего несколько часов назад в дом на авеню Мессин постучала незнакомая молодая женщина. Сара Эйснер работала у меховщика швеей. Этим утром, придя на работу в мастерскую, она узнала от консьержки, что на рассвете люди из гестапо явились за месье Манокисом. Консьержка видела, как его в наручниках затолкали в черный «ситроен», припаркованный у подъезда, офицеры в длинных кожаных плащах.
Стараясь справиться с паникой, которая не давала дышать, Валентина усадила перепуганную молодую женщину. Она налила гостье рюмку рома и попыталась найти успокаивающие слова. Конечно же, все это нелепая ошибка. Обыкновенная проверка личности. Серьезный взгляд, в котором можно было уловить и горькую иронию, заставил Валентину отвести глаза. Сару было трудно обмануть, да и ее тоже. Они обе опасались самого худшего.
Сара рассказала мадам Фонтеруа, что агенты полиции перевернули всю квартиру вверх дном. Складывалось впечатление, что по комнатам пронесся торнадо. Слава Богу, они не нашли ничего компрометирующего: ни листовок, ни фальшивых документов, ни радиопередатчика, они даже не опечатали квартиру.
Валентина проводила Сару до выхода. На пороге молодая женщина обеспокоенно обернулась.
— А вы сами, мадам?
Валентина подавила дрожь. Не надо даже думать об этом. Только не об этом! Враг чуял запах страха так же остро, как его чувствуют животные.
Сразу после ухода Сары Валентина подумала о Пьере Бенелле. Он был единственным человеком, который мог ей помочь. Разве он не вхож в гостиные оккупантов? Тот же Андре намекал ей на это, когда она пересказала ему свой разговор с Одилью. Быть может, Венелль знает кого-нибудь из высшего начальства, кто бы отдал приказ освободить Александра. Нельзя было оставлять грека в руках палачей.
Великий Боже, неужели кто-то донес на Александра? Знают ли немцы о том, что он связан с проводниками, переправляющими людей в свободную зону? Что он принимал у себя в квартире радистов, агентов Лондона? Вспомнив самые жуткие слухи, которые ходили о гестапо, о том, что происходило в зданиях на бульваре Ланн или на авеню Фош, Валентина решила действовать немедля.
