Время расставания - Ревэй Тереза (книги полностью бесплатно .TXT) 📗
Мюльхайм ответил не сразу. Его жизнерадостность уступила место осторожности.
— Я полагаю, что да, — неуверенно ответил он. — А почему вы спрашиваете?
— Я знаю, что у вас феноменальная память, и потому думаю, что вы, конечно же, помните наш разговор, который состоялся несколько лет тому назад. Речь шла о портрете.
— Да, я что-то припоминаю.
— Если я правильно понял, ваш клиент занимает достаточно высокий пост в структуре СС.
— Как вы узнали, о ком шла речь? — в голосе Мюльхайма зазвенели панические нотки.
Венелль позволил себе улыбку.
— Ваши коллеги менее сдержанны, мой дорогой. В свое время художница не скрывала от публики, что именно я стал владельцем «Нелюбимой». Я сумел увести эту картину из-под носа всех коллекционеров еще до Осеннего салона, на котором работа имела оглушительный успех. Уже до войны мне не раз предлагали продать холст. И нашептали на ухо некое имя. Но я хотел бы вести дела только с вами, а также узнать, по-прежнему ли Standartenführer Эппинг занимает свой пост в Париже и не изменились ли его живописные пристрастия.
Мюльхайм кашлянул.
— Это не телефонный разговор. Вы не хотели бы пообедать со мной? В час, в отеле «Риц». Вас устроит?
— Разумеется. Я буду счастлив вновь повидать вас. До встречи.
Пьер Венелль положил трубку. Мужчина задавался вопросом, не потерял ли он разум. Отдать «Нелюбимую» за освобождение неизвестного ему человека! Безумие!
В зеркале, висящем напротив кабинета, Венелль увидел собственное отражение. Его глаза блестели. Наконец-то он поймал неприступную Валентину Фонтеруа! Она станет его должницей. Навечно!
Три дня спустя Валентина вновь оказалась в доме Венеллей. Женщина так нервничала, что не могла унять легкую дрожь в руках, когда подносила бокал с шампанским к губам.
Вокруг нее прохаживались дамы в темных вечерних платьях, расшитых блестками, от Марселя Роша [58] или Скиапарелли. Валентина рассеянно слушала, как они рассуждают о спектакле «Антигона» Кокто, об игре света и теней, используемой как элемент декорации. Видя их веселость и беззаботность, она вновь ощутила презрение и неприязнь. Одиль уже сообщила подруге, что никогда еще парижская светская жизнь не переживала такого расцвета, как в первые два года оккупации.
Валентина остановила свой выбор на длинном платье, сшитом еще до войны из строгого шелкового фиолетового крепа. «Почти траурное», — подумала красавица, примеряя наряд.
Она долго изводила Пьера телефонными звонками, но не узнала ничего определенного, зато получила приглашение, равнозначное приказу, явиться на этот ужин. Валентина поняла, что мужчина решил воспользоваться властью, которую он наконец обрел над нею.
Когда она спросила Андре, знает ли он кого-нибудь, кто мог бы посодействовать освобождению Александра, супруг сокрушенно помотал головой. Расстроенная из-за того, что пришлось обращаться к мужу за помощью, Валентина, избегая его взгляда, ловко уклонилась от вопросов Андре, сильно преуменьшив свою роль в движении Сопротивления. Камилла, закутавшись в шаль, бродила по квартире, как привидение. Она была обескуражена и растеряна, в конце концов поняв, что беда в любой момент может прийти к ним в дом.
Наконец Валентина увидела входящего в гостиную Пьера. Он поприветствовал гостей, извинился за задержку, коснулся губами щеки Одиль. Так как Валентина держалась в стороне, хозяин дома несколько мгновений искал ее глазами. Когда он подошел, мадам Фонтеруа задержала дыхание. Что он ей скажет? «Господи, помоги мне!» — взмолилась женщина, чувствуя, что силы покидают ее.
— Я полагаю, что эта маленькая неприятность скоро уладится, — сообщил Венелль.
У Валентины закружилась голова. Она закрыла глаза и почувствовала, как Венелль сжал ее руку.
— Вы побледнели, Валентина. Быть может, вы хотите присесть?
Она помотала головой.
— Нет… спасибо, — с трудом пробормотала женщина. — Вы нашли кого-то, кто сможет его освободить?
— Вполне возможно. Но придется заплатить весьма высокую цену.
— То есть?
Пьер взял бокал с подноса, который держал подошедший официант.
— Каждому человеку приходится просить о такой услуге, о которой просят только раз или, в крайнем случае, два раза в жизни. И потому следует крайне осмотрительно распоряжаться своими козырями. Оказалось, что у меня есть связи, благодаря которым я вышел на этих господ из СС. И один-единственный козырь. И когда я его использую, то останусь ни с чем. И как знать, не буду ли я в дальнейшем сожалеть о том, что столь рано разыграл свою сильную карту?
Пьер пристально посмотрел на Валентину. Она едва дышала.
— Стоит ли мне рисковать ради неизвестного мужчины? Что он сможет сделать для меня за эту услугу? — выдохнул Венелль.
Возможность шантажировать вдохновляла его.
— Итак, вы никогда ничего не делаете даром? — не смогла удержаться от иронии Валентина.
— Я не верю в бескорыстную доброту представителей рода человеческого. Каждый из нас всегда ищет какую-то выгоду. Даже тот, кто сеет вокруг себя одно лишь добро, очень надеется в конечном итоге попасть в рай. Нет, я не верю в бескорыстность людей. Я таких никогда не встречал.
— А вот я встречала. Более того, в последние годы я сталкивалась с ними достаточно часто. И они не перестают восхищать меня. Это относится и к тому человеку, о котором я хлопочу.
— Надо же, оказывается, ваш любовник — герой! — усмехнулся Пьер.
Уязвленная мадам Фонтеруа испепелила собеседника взглядом.
— Я вам не позволю…
— Нет, Валентина, — неожиданно тихо и зло протянул мужчина. — Вы позволите мне все ради того, чтобы спасти его. И если бы я попросил вас провести со мной ночь, вы бы согласились, не правда ли? Вы пошли бы на это, я уверен.
Холодок пробежал вдоль позвоночника красавицы. Она видела, что Венелль испытывает огромное удовольствие, унижая ее, заставляя страдать.
— Но ваше тело я слишком хорошо знаю, — продолжил он с насмешливой улыбкой. — Я восхищаюсь его великолепием. И опасаюсь, что реальность разочарует меня.
Валентина, ничего не понимая, смотрела на хозяина дома. Может, он свихнулся?
— Тогда вам был двадцать один год, ну же, вспомните… Мы встретились с вами на Монпарнасе. Вы не сказали мне, что делали в этом квартале, так далеко от вашего дома, но мне улыбнулась удача, и я сам все узнал.
Глаза Валентины округлились. Господи, так вот о чем идет речь! Должно быть, он купил картину Людмилы Тихоновой. А ведь она совсем забыла о ней. Мадам Фонтеруа испытала огромное облегчение.
— Бог мой, Пьер, вы напугали меня…
— Вам теперь это безразлично, не так ли? Правда, с тех пор много всего произошло. Но в то время это было немалой дерзостью! Я восхищался вашей отвагой.
Валентина не смогла удержаться от улыбки. Какая ирония судьбы! Ее портрет, написанный Людмилой Тихоновой, через много лет поможет освободить Александра из нацистских застенков. Просто невероятно!
— Если бы я могла это предусмотреть, то стала бы позировать обнаженной для всех художников и фотографов Монпарнаса, чтобы в ваших руках оказалось как можно больше козырей.
Она лукаво улыбнулась. Мадам Фонтеруа вновь обрела обычную уверенность в себе. «Решительно, она неотразима», — подумал Пьер, а в его глазах заплясали веселые огоньки.
— Вы ведь с тех пор не видели картину, не правда ли?
— Нет, только в мастерской у Людмилы. Я даже не могу сказать, почему вдруг решила позировать для нее.
— Вы чувствовали себя пленницей. Вы были дерзкой, безрассудной, но этого было мало, чтобы получить свободу. Вам нужен был муж, прекрасная квартира, положение. Если бы вы последовали за мной тогда, в день вашей свадьбы, я бы предложил вам совершенно другую жизнь.
Валентина медленно поднесла к губам бокал с шампанским.
— Ну да, у вас никогда не было ни прекрасной квартиры, ни свадьбы, ни положения, — усмехнулась красавица, обводя подбородком комнату.
