Поскольку я живу (СИ) - Светлая et Jk (книги регистрация онлайн txt) 📗
Несколько мгновений Мила молчала, переваривая информацию. Но, кажется, процесс переваривания не задался. В голове все еще стоял туман. Завтра – праздник. Димы нет дома. Она в одиночестве глушит вино и рыдает. Маме – кому же ей еще рыдать теперь?
- Это кто-то из университета? – настороженно спросила она. – С кафедры?
- Соплячка деревенская, - возмущенно сказала Лидия Петровна. – Второкурсница. А такой мышью прикидывается!
- Второкурсница? – опешила Мила, осев вместе с телефонным аппаратом, который держала в руках, в кресло – слабость во всем теле резко сконцентрировалась только в ногах и почти подкосила ее. – Это ж сколько ей лет? Восемнадцать? Девятнадцать? Красивая?
- Ай! Ничего особенного. Узнаю, что точно она, – вылетит со свистом!
- Да какая разница, вылетит или нет, если он к ней уйдет, мама?!
- А ты сделай так, чтобы не ушел!
- Как?! – выкрикнула Мила и зашлась плачем. Глаза опять наполнились слезами, и она не могла их удерживать. Она вообще не могла себя держать. Ей хотелось собственной головой все зеркала в доме перебить. Ничего не оставить. Потому что не нужен был ей этот проклятый дом без Димы.
- Ну твой же мужик, Мила! – вздохнула мать. – Накорми, напои, спать уложи… Не знаю, с работы его встреть, в ресторан сходите. А мужикам много не надо. Вся их любовь в одном месте.
- Это место сейчас мне недоступно! Господи, мам… может, пусть папа с ним поговорит? Или даже Димкин отец, а?
- И папа поговорит! Он ему веселую перспективу обрисует. Но наступать надо по всем фронтам, понимаешь?
- Ты мне эту Зорину покажешь?
- Зачем, Господи?
- Понять хочу, на что он повелся.
- Не поймешь, - авторитетно заявила Лидия Петровна, - но если сильно хочешь – покажу.
- Спасибо, - всхлипнула дочка. И зло, горько добавила: - С Рождеством… наступающим!
- И не реви! Нужен мужик – борись. На войне все средства хороши.
Мужик – был нужен.
Больше всего на земле был нужен этот мужик.
Она могла все забыть, все простить, жить дальше – если бы только он не бродил тенью по дому и не выдыхал с облегчением, переступая его порог.
Они познакомились года три назад – он, молодой специалист почти без опыта работы после архитектурного института, пришел в отцовский жилищно-строительный кооператив рядовым инженером, хотя и толковым. А женившись на Миле – совсем в скором времени после знакомства – получил должность повыше и благоволение Андрея Николаевича Горового, что в их городе в те времена значило немало.
Мила отдавала себе отчет в том, что Дима не от большой любви оказался с ней в ЗАГСе, а по вполне меркантильным соображениям. Дурой она никогда не была. И головой – все понимала. Но, как кошка, льнула к нему, только радуясь даже самой мимолетной его улыбке, обращенной к ней.
У нее такие варианты были – среди однокурсников, сотрудников, друзей отца! Она все перебирала. Пока не втрескалась по уши.
И черт его знает, как сложилось бы, если б в самом начале именно она не проявила инициативу.
Это случилось в конце сентября.
Она взяла отцовскую «волгу», отправила шофера курить бамбук. Подкатила к той стройке, где у Мирошниченко смена заканчивалась. И предложила его подбросить до общежития, в котором он жил в те времена.
Сразить должна была сразу и наповал. Нарядом, прической, макияжем. Раскованностью, чувством юмора, разудалым характером, которым так восхищался отец, считая, что в ней есть стержень.
Раскованность. Трижды ха.
До общежития доехали не сразу. Прямо там, в той «волге», несколькими часами позднее, после ужина с шампанским и прогулки на берегу моря они и стали любовниками. Это она его соблазнила, когда они оба были уже слегка на подпитии, перебравшись из своего кресла у руля в его, штурманское, и устроившись у него на коленях, широко раздвинув колени. Чувствуя его напряжение, судорожные движения бедер и руки, гуляющие по ее телу все увереннее. И торжествуя: она не ошиблась! Она ему нравится! Он тоже хочет!
Уже тогда Мила понимала – хороши действительно все средства. И никогда не боялась остаться непонятой или осуждаемой.
В общем-то, ей было плевать, лишь бы получить желаемое.
И тогда, и сейчас – она хотела его. А ни мать, ни отец ни в чем ей с рождения не отказывали.
Так как же вышло, что теперь ей отказывает собственный муж, который должен с рук у нее есть и благодарить за все, чего достиг в своем возрасте, тогда как другие в это время с хлеба на воду перебиваются?!
Мила несколько недель уже чувствовала: что-то происходит. Что – не знала, пока в новогоднюю ночь не услышала Димин шепот в коридоре, где стоял телефон:
«Тань, я еле пробился к тебе. Тань, с Новым годом, хороший мой… Слышишь? Не реви! Ну не реви, я тебя люблю, Тань. Я тебе обещаю… ну как что обещаю? Мы следующий год вместе встречать будем. Я не понимал просто, я сейчас понял – чужое тут все. А ты – родная… Я завтра приеду. Прямо утром приеду…»
Она не дослушала. Держась за стену, уползла в ванную, где, промакивая влажным холодным полотенцем собственные пылающие виски, пыталась унять бешеный порыв орать и крошить все, что попадется под руку.
А когда справилась с собой, вышла к ужину, как ни в чем не бывало, танцевала с Димкой, пила вино, пела с отцом – Андрей Николаевич певун тот еще был. И дочку свою всегда припахивал вместе с ним горланить. Она и горланила, уже почти упившись. А сама едва держалась, чтобы не взорваться слезами. Ночью к Димке ластилась, почти забывая о том, что подслушала в коридоре, а он ее, как ребенка, в одеяло увернул и в лоб поцеловал, отделавшись ласковым: «Спи, тебе завтра плохо будет».
Она вцепилась зубами в подушку, чтобы не разрыдаться, и тихо радовалась, что ему в темноте этого не видно. Так и тянулось неделю. Ничем не отличаясь от предыдущих, когда она уже начинала понимать, что происходит нечто странное, с единственной разницей в том, что теперь она – знала.
Мила в очередной раз всхлипнула, поставила телефон на его место на тумбочке и взглянула на часы. Шестое января. Время близится к десяти вечера. И уже все равно, поймет ли Дима правду по ее лицу. Бокал за бокалом она глушила вино весь день с той минуты, как он вышел из дому якобы на работу – в вечерние сумерки – и унес за собой всю ее жизнь. Покой, любовь, надежду. Все. Потому что ушел к другой женщине. И сейчас, по мере того, как часовая стрелка ползла по циферблату вверх, она накачивалась все сильнее, наплевав, чем это закончится.
А к черту закончится!
Он празднует?
Ну вот она тоже отпразднует! Так отпразднует, что мало не покажется.
Мила, сделав еще один глоток из бокала, зло хохотнула, утерла слезы и вскочила с кресла. Ноги теперь слабыми не казались. Она чувствовала в них невероятную легкость, но слабыми – они не были. Танцевать им хотелось. И ей, пожалуй, тоже. Но разве будешь плясать одна?
Подумав всего мгновение и не давая себе думать еще, чтобы ненароком не испугаться, она снова схватилась за телефонную трубку, параллельно листая лежавший рядом блокнот. Не могла она этот номер потерять. Не потеряла бы. Он сам ей его на записке написал, она выбросить хотела, да передумала. Мало ли, кто из подружек замуж пойдет – будет музыкант на свадьбу.
Они и познакомились на подружкиной свадьбе. Он пел в ДК, подрабатывал в ресторане. Иногда – проводил мероприятия и как музыкант, и как ведущий. И еще он был симпатичным и веселым. Димка ее к нему на той гулянке шутливо приревновал. И ей это так сильно понравилось, что номер она не выбросила.
- Исько-о-ов, - протянула Мила в трубку, едва абонент принял звонок. Имени его она не помнила уже. – Ну, привет, дорогуша.
- Привет! – жизнерадостно ответили на другом конце провода. – И кому это я богатством стал?
- А говорил, всю жизнь меня помнить будешь! – деланно возмутилась Мила и снова потянулась за своим уже почти пустым бокалом. Нахмурилась и выдохнула: - И уже забыл! Так скоро…
