О проблемах языка и мышления - Ленин Владимир Ильич (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений txt) 📗

Это – общая формула, в которую каждая партия будет на место алгебраических знаков ставить желательные ей определенные арифметические величины. Кадеты не могут представлять себе полновластную Думу так, как должны представлять ее себе социал-демократы. Но и тем, и другим нужна полновластная Дума. Поэтому и те, и другие обязаны бороться за нее.

И заметьте, что именно потому, что эта общая формула в своем алгебраическом виде совершенно точно выражает самую насущную теперь, – и для «левых», и для «крайних левых», – политическую задачу, она даст возможность и тем, и другим сохранить всю полноту всех остальных своих политических и социальных требований. Становясь на ее точку зрения, вовсе нет надобности предварительно «урезать» эти остальные требования. Нет надобности потому, что полновластное народное представительство само есть предварительное условие осуществления всех остальных политических и социальных требований всех передовых партий. Без него ни одно из них не осуществится. Когда оно будет налицо, тогда начнется борьба за подстановку в общую алгебраическую формулу определенных арифметических величин, и тогда левые партии станут в боевой порядок против крайних левых. Но теперь у нас вместо полновластной Думы есть пока только полновластный г. Столыпин. Поэтому теперь и левые, и крайние левые партии обязаны вместе выступать против тех, которые не хотят полновластного, а, пожалуй, и вовсе никакого народного представительства. Это ясно, как дважды-два четыре.

Известно, что многие граждане Соединенных Штатов не любят называть свой язык английским: у них выходит, что, наоборот, Англия говорит на языке Соединенных Штатов (United States language). Вот так и у г. Леонэ выходит, что манчестерская школа отстаивает те же принципы, на которые опирается синдикализм. Однако подобные наивности не изменяют, конечно, действительного отношения между явлениями. На самом деле язык Соединенных Штатов есть английский язык; и точно так же приведенное мною заключительное заявление г. Леонэ на самом деле должно быть понимаемо в обратном смысле: оно означает, что «революционный» синдикализм отстаивает и – по мере сил! – «освещает» те же экономические «законы» и те же «формулы», которые служат базой для архибуржуазного манчестерства.

…Со времени реставрации аристократия, стремясь перенести к себе на родину вкусы и привычки блестящего французского дворянства, забывает Шекспира. Драйден находит его язык устарелым, а в начале XVIII века лорд Шефстбюри горько жалуется на его варварский слог и на его старомодный дух. Наконец, Поппе сожалел, что Шекспир творил для народа, не стараясь понравиться зрителям «лучшего сорта». Только со времени Гаррика Шекспира снова полностью (без подчисток и переделок) играли на английской сцене.

«Условная ложь» общества, разделенного на классы, тем больше разрастается, чем более расшатывается под влиянием экономического развития и вызываемой им классовой борьбы существующий порядок вещей. Маркс весьма справедливо сказал, что чем более развивается противоречие между растущими производительными силами и существующим общественным строем, тем более пропитывается лицемерием идеология господствующего класса. И чем более обнаруживает жизнь лживость этой идеологии, тем возвышеннее и нравственнее становится язык этого класса («Sankt Мах». Dokumente des Sozialismus, August 1904, S. 370 – 371).

Положим, что производительность труда, затрачиваемого на производство данного товара, удваивается. Это значит, что на производство этого товара в прежнем количестве требуется теперь вдвое меньше труда, чем требовалось прежде. Поэтому стоимость его будет вдвое меньше. Если на производство данного продукта нужно теперь затратить вдвое менее труда, чем прежде, то, конечно, можно сказать, что теперь его изготовление причиняет вдвое менее хлопот, или затрат, или издержек, или и т.д., но такой способ выражения едва ли соответствует «строго систематическому проведению» теории трудовой стоимости. Положим, г. Воронцов употребляет его лишь временно. Запутав им мысль читателя в своем определении стоимости, он сам старается, сколько может, вывести эту мысль на настоящую дорогу и переходит к более точной терминологии. Его временная терминологическая путаница является своего рода педагогическим приемом. Но всякий видит, что подобные приемы до крайности неудачны. Они свидетельствуют лишь о неясности мысли самого автора.

…«Социология», изданная в 80-х годах за границей и подписанная: Че-к. Г. Че-к тоже имел оригинальный язык, соответствовавший глубокой оригинальности его мысли. Мы не имеем сейчас под руками его «Социологии», но мы хорошо помним, что в ней находилось, например, такое определение полиции: «полиция, это – самоприспособляющийся самоприспособлением коллектива». Г. Че-к, с которым мы имели удовольствие встречаться, очень гордился такими определениями. Но теперь его далеко оставил за собою г. Гольцапфель.

…И после этого есть люди, сомневающиеся в том, что все совершенствуется, все идет вперед! Нельзя сказать, чтобы приведенные отрывки были совсем лишены смысла. Но если эти мысли изложить обыкновенным человеческим языком, то они поразят читателя страшной бедностью своего содержания, между тем как варварский слог г. Гольцапфеля придает им некоторую философскую внешность.

Маркс говорит, что «идеальное есть не что иное, как материальное, отраженное и переведенное в человеческой голове». На этом основании г. Шмидт отнес Маркса к числу тех, по мнению которых духовная природа человека может быть объяснена только материальными свойствами, только «материей и силой». Уже одно это показывает, как плохо понял Маркса этот почтенный доктор. Если я перевожу (übersetze) что-нибудь, например, с русского языка на французский, то означает ли это мое действие, что язык Вольтера не может быть объяснен только свойствами языка Пушкина и что вообще язык Пушкина «реальнее» языка Вольтера? Вовсе нет! Это значит, что существует два языка, каждый из которых имеет свое особое строение, и что если я буду игнорировать французскую грамматику, то у меня получится не перевод, а просто-напросто галиматья, которой нельзя будет ни понять, ни прочесть. Если, по словам Маркса, «идеальное есть и перевод и переделка материального в человеческой голове», то ясно, что, согласно тому же мнению – «материальное» не тождественно «идеальному», потому что, в противном случае, не было бы никакой надобности переделывать и переводить его. Вот почему совершенно лишена смысла та нелепая тождественность, которую Шмидт пытается навязывать Марксу.

Но если данная французская фраза не похожа на ту русскую фразу, перевод которой она собою представляет, то из этого еще не следует, что смысл первой фразы должен разойтись со смыслом второй. Напротив, если перевод сделан хорошо, то в обеих фразах, несмотря на их несходство, смысл будет один и тот же.