Сочинения в двух томах. Том 2 - Юм Дэвид (онлайн книга без .txt) 📗

Поэтому можно провозгласить универсальной аксиомой политики следующее: наследственная власть монарха, аристократия без вассалов и народ, голосующий посредством своих представителей, составляют лучшую монархию, аристократию и демократию. Но чтобы доказать более полно, что политика допускает существование общих истин, которые не меняются в зависимости от склонностей или образования подданных или монарха, может быть, уместно будет отметить некоторые другие принципы данной науки, которые, как может показаться, имеют такой характер.

Можно легко заметить, что, хотя свободные системы правления обычно были наиболее подходящими для тех, кто пользуется присущей им свободой, все же они являются наиболее вредными и деспотическими по отношению к своим провинциям. И это замечание, я полагаю, можно зафиксировать как афоризм такого рода, о котором мы говорили. Когда монарх расширяет свои владения путем завоеваний, он вскоре научается одинаково относиться к своим старым и новым подданным, ведь действительно все его подданные равны для него, за исключением нескольких друзей и фаворитов, которых он знает лично. Поэтому он не проводит никакого различия между ними в своих общих законах и в то же время заботится о том, чтобы не допустить всех частных актов угнетения, направленных как против одних, так и против других. Но свободное государство необходимо проводит значительное различие между ними и всегда должно делать так до тех пор, пока люди не научатся любить своих ближних так же, как самих себя. При таком правлении все завоеватели оказываются в роли законодателей, и, конечно, они будут придумывать разные ухищрения, вводя ограничения на торговлю и налоги, с тем чтобы извлечь некоторую личную, а также общественную выгоду из своих завоеваний. Губернаторы провинций при республиканской системе правления также имеют больше возможностей ускользнуть с награбленной добычей от наказания либо при помощи взяток, либо при помощи интриг; а их сограждане, которые видят, что их собственное государство обогащается за счет добычи из подчиненных провинций, более склонны терпеть такие злоупотребления. Мы не говорим уже о том, что в свободном государстве необходимой мерой предосторожности является частая смена губернаторов, что заставляет этих временных тиранов проявлять больше энергии при удовлетворении своей алчности, чтобы накопить достаточно богатства, прежде чем уступить свое место преемникам. Какими жестокими тиранами были римляне во всем мире во времена республики! Правда, у них были законы, направленные на предотвращение злоупотреблений правителей провинций; но Цицерон сообщает нам, что римляне не могли бы принять во внимание интересы провинций лучшим образом, чем отменив эти законы. Ибо, говорит он, в таком случае наши правители, имея полную безнаказанность, грабили бы не больше, чем это необходимо для удовлетворения их собственной жадности, в то время как сейчас они должны также удовлетворять жадность своих судей и всех великих людей Рима, в протекции которых они нуждаются. Кто может без ужаса и удивления читать о жестокостях и деспотизме Верреса? И кто не будет охвачен негодованием, узнав о том, что, после того как Цицерон обрушил все громы и молнии своего красноречия на этого распутного преступника и добился того, что его осудили со всей строгостью законов, этот жестокий тиран все же мирно дожил до преклонного возраста в богатстве и праздности и тридцать лет спустя был внесен Марком Антонием из-за своего непомерного богатства в проскрипционные списки, куда он попал вместе с самим Цицероном и всеми самыми добродетельными людьми Рима? После гибели республики римское иго в провинциях стало более легким, как сообщает нам Тацит²⁰⁴, и можно заметить, что многие из самых худших императоров, как, например, Домициан²⁰⁵, проявляли заботу о том, чтобы предотвратить какое бы то ни было угнетение провинций. Во времена ²⁰⁶ Тиберия

Пиллия считалась богаче самой Италии; я нахожу также, что в течение всего периода монархии в Риме империя не стала менее богатой или менее населенной в какой-либо из своих провинций, хотя действительно ее доблесть и воинская дисциплина постоянно пребывали в упадке. Угнетение и тирания карфагенян по отношению к подвластным им государствам в Африке зашли так далеко, что, как мы узнаем у Полибия *, не удовлетворяясь изъятием половины всего, что производила земля, а это само по себе являлось очень высокой рентой, они обременили эти государства также многими другими налогами. Перейдя от древних времен к современности, мы также обнаружим, что это замечание справедливо. С провинциями абсолютных монархий всегда обращаются лучше, чем с провинциями свободных государств. Сравните Païs conquis¹⁷ Франции с Ирландией, и вы убедитесь в справедливости этого, хотя Ирландия, будучи в значительной степени населена выходцами из Англии, обладает столь многими правами и привилегиями, что она, естественно, должна требовать, чтобы с ней обращались лучше, чем с завоеванной провинцией. Корсика также является очевидным примером того же самого положения.

У Макиавелли есть высказывание относительно завоеваний Александра Великого, и данное высказывание, я думаю, можно считать одной из тех вечных политических истин, которых не могут изменить ни время, ни случайные обстоятельства. Может показаться странным, говорит этот политик, что преемники Александра смогли так мирно обладать столь поспешно завоеванными им владениями и что персы на протяжении всего периода потрясений и гражданских войн в Греции ни разу не предприняли даже малейшей попытки восстановить их прежнюю независимую систему правления. Чтобы удовлетворительно решить вопрос о причине этого замечательного явления, нам следует учесть, что монарх может управлять подданными посредством двух различных способов. Он может последовать принципам восточных правителей и сделать свою власть столь обширной, чтобы среди его подданных не оставалось никаких различий по рангу, кроме тех, которые непосредственно берут свое начало от него, никаких преимуществ, связанных с происхождением, никаких наследственных почестей и владе-

ний—словом, никакого признания среди людей, за исключением того, которое проистекает от доверенных правителем полномочий. Или же монарх может осуществлять свою власть более мягким способом наподобие европейских правителей и оставлять иные источники почестей, кроме собственного благоволения и благосклонности: происхождение, титулы, владения, мужество, честность, знание или же большие и свидетельствующие об удаче достижения. При системах правления первого рода после завоевания никогда не предоставляется возможность сбросить ярмо, ибо среди народа никто не пользуется таким признанием и не обладает таким авторитетом, которые необходимы для того, чтобы приступить к подобного рода предприятию. В то же время при системах правления второго рода малейшая неудача или проявление несогласия среди победителей побуждают взяться за оружие побежденных, у которых есть вожди, готовые вдохновить их и вести на любое дело *.

♦ Я принял на веру предположение Макиавелли, согласно которому древние персы не имели знати, хотя есть основания подозревать, что флорентийский секретарь, лучше, по-видимому, знакомый с римскими, нежели с греческими, авторами, ошибался в этом. Более древние персы, чьи обычаи описаны Ксенофонтом, были свободными людьми и имели знать. Их ó|ióxi}ioi были сохранены даже после расширения их завоеваний и последующего изменения государственного строя. Арриан упоминает об их существовании во времена Дария (De exped. Alex., lib. II, 11). Историки также часто говорят об их управляющих как о людях той или иной [знатной] фамилии. Ткгран, командовавший мидянами во времена Ксеркса, принадлежал к роду Ахемена (Herod., lib. VII, cap. 62). Арташас, руководивший строительством канала вокруг горы Атос, был представителем той же фамилии (Id., cap. 117). Мегабиз был одним из семи знаменитых персов, организовавших заговор против магов. Его сын, Зопир, входил в высшее командование во времена Дария и принес ему Вавилон. Его внук, Мегабиз, командовал армией, разбитой под Марафоном. Его правнук, Зопир, был также знаменит и выслан из Персии (Herod., lib. Ill, 160; Thuc., lib. I, 105). Росакес, командовавший армией в Египте во времена Артаксеркса, также происходил от одного из семи заговорщиков (Diod. Sic., lib. XVI, 47). Агесилай, желая, по Ксенофонту (Hist. Graec., lib. IV, 1), супружества своего союзника царя Котиса и дочери Спифридата, высокопоставленного перса, перешедшего к нему, первым делом спрашивает у Котиса, к какой фамилии принадлежит Спифридат. Котис отвечает, что эта фамилия одна из наиболее знатных в Персии. Арией отказался от суверенитета над десятью тысячами греков, предложенного ему Клеархом, считая это ниже своего достоинства и сказав, что [даже] столько же благородных персов никогда не вынесли бы его правления (Id. De exped., lib. II). Некоторые из фамилий, ведущих происхождение от семи упомянутых выше персов, сохранялись при всех преемниках Александра, и Митридат, живший во времена Антиоха, ведет, по словам Полибия, свое происхождение от одного из них (lib. V, cap. 43). Артабаз был уважаем, как говорит