Аристос - Роговская Наталия Феликсовна (книга регистрации txt) 📗

59. В государстве всеобщего благосостояния, каким оно видится сегодня, нет места факторам, имеющим для эволюции бесспорную ценность, — случаю и тайне. Это не столько довод против общего принципа государства всеобщего благосостояния, сколько против несостоятельности ныне существующих представлений о том, каким должно быть такое государство, и о том, что обеспечивает равенство. Нам сейчас нужно не столько egalite, сколько frate mite [13].

60. Общественному застою наиболее подвержены общества «крайнего» типа — «крайне» справедливые или «крайне» несправедливые, а всякий застой неизбежно разрешается одним из трех способов: война, упадок или революция.

61. Нужна наука, которая исследовала бы ту степень разнообразия, эмоциональной вовлеченности, новизны, риска, которые требуются среднестатистическому индивиду и среднестатистическому обществу; а также истоки этих потребностей.

62. Социализму никак не избавиться от вредоносного духа бесправного и бездумного стремления к некоему в принципе невозможному равенству; консерватизму — от тупой убежденности, что баловни судьбы должны во что бы то ни стало не выпускать везенье из своих рук. Христианство и социализм на пару потерпели частичное поражение. И на нейтральной территории между двумя застойными воинствами облюбовала себе место одна-единственная философия — консервативная философия эгоизма.

63. И все же как христианство, так и социализм продолжают вербовать сторонников по той простой причине, что они ведут борьбу с идеологией более низкопробной; и потому что они, по-видимому, предлагают наилучший способ общественного приложения для «правильных» частных убеждений. Но они сродни заправилам военной промышленности. Их благополучие зависит от продолжения военного противоборства, в которое они вовлечены, и значит, как это ни парадоксально, от тех самых конечных целей, ярыми противниками которых они себя публично декларируют. Всюду, где есть бедность и социальная несправедливость, есть и условия для расцвета как христианства, так и коммунизма.

64. Коммунизм и социализм усиливают капитализм и христианство, и наоборот. Обе стороны мечтают о полном истреблении своего противника; но пока что они нуждаются друг в друге и поддерживают друг друга «от противного».

65. В мире, где многие общества и национально-этнические блоки, того и гляди, разрастутся до такой степени, что будут вынуждены ради собственного выживания истреблять друг друга, и где все средства для того, чтобы такое уничтожение произвести очень быстро, уже под рукой, — в таком мире консерватизм, философия ничем не сдерживаемого свободного предпринимательства, эгоизма, сохранения status quo, очевидно вредна и опасна. Если консерватизм, то есть правое крыло, обладает сегодня такой силой и влиянием в так называемом «свободном» мире, то происходит это оттого, что автократический, доктринерский социализм коммунистического толка представляется альтернативой не лучшей, а худшей. Предоставь людям выбор между бесчестным свободным обществом и честным несвободным, они всегда интуитивно качнутся в сторону первого, потому что свобода — это магнитный полюс человека. Таким образом, парламентский социализм того типа, который развился в Западной Европе, открывает для человечества больше надежд, чем любая другая политическая тенденция; несмотря на доктринерство и другие отмеченные выше слабые места.

66. Прежде всего социализм стоит на идее действительно первостепенной важности — что в мире слишком много неравенства и что это неравенство можно искоренить. В лучших своих проявлениях социализм стремится достичь максимума свободы при минимуме социального страдания. Намерение это верное, какими бы неверными ни были подчас средства.

67. Задача парламентского социализма состоит в том, чтобы ясно формулировать и отстаивать свои политические цели и тем самым привлекать к себе малообразованный электорат в обществе, где у народа есть свободное право голоса. Иначе говоря, там, где всегда существует опасность, что электорат сделает выбор в пользу эгоистических, а не общественных интересов. Когда же в борьбе за электорат социализм проводит политику, копирующую консерватизм, я против социализма; и когда его политика ставит под угрозу фундаментальную свободу выбора для избирателей, как это происходит при коммунистических режимах, я против социализма. Но когда социализм выражает желание людей, обладающих свободой выбирать политику, им лично более выгодную, сделать выбор в пользу провозглашения более справедливого устройства мира, я за социализм. И кто из людей доброй воли станет поддерживать какую-то иную политическую доктрину?

Фашизм

68. Фашизм исходит из того, что долг сильных и умных — стать у кормила государства, с тем чтобы Многих можно было правильно организовать и контролировать. В своей лучшей, платоновской, ипостаси — это самая реалистичная из всех политических философий. Но она всегда разбивается об один и тот же утёс: индивидуальное.

69. Именно индивидуальное в нас заставляет нас относиться с подозрением к мерам, которые мы одобряем. Мы способны поставить себя на место тех, кто их не одобряет. Индивидуальность — это канал, посредством которого индивиды могут сообщаться друг с другом. Это пропуск к другим индивидам. Но цель фашизма как раз и состоит в разрушении этого важнейшего свойства — взаимообщения индивидуализированных разумов. Фашизм и воображение есть вещи несовместимые.

70. Фашисты пытаются создать однополюсное общество. Всем смотреть на юг, и чтобы никто не вздумал смотреть на север! Но в подобных обществах неизбежно возникает фатальное противопритяжение к противополюсам всего того, что предписано властью. Прикажи человеку устремить взгляд в будущее, и он обратится в настоящее. Прикажи ему поклоняться Богу, и он станет боготворить человека. Прикажи ему служить государству, и он будет работать на свое собственное благо.

71. Обществу нужны некие обязательные для всех нормы и правила, как машине нужны смазка и притертость деталей. Но многие общества требуют единообразия, конформизма как раз там, где, наоборот, полезнее был бы нонконформизм, и допускают нонконформизм там, где его следовало бы запретить. В обществе нет ничего ужаснее, чем неумение соблюдать общие для всех нормы и правила, равно как и злоупотребление этим желанием.

72. Правильное общество — то, в котором никто не поступает как предписано, не думая, почему он так поступает; в котором никто не подчиняется, не размышляя, почему он подчиняется; и в котором никто не поступает как предписано из страха или по лености. И общество, в котором эти условия соблюдаются, — не фашистское.