Аристос - Роговская Наталия Феликсовна (книга регистрации txt) 📗
12. Богатые покупают разнообразие. Это важнейший закон капиталистического общества. Единственный в таком обществе способ избежать психологической фрустрации — разбогатеть. Все другие выходы заблокированы.
13. Чтобы заколачивать деньги, не требуется в обязательном порядке обладать какими-то выдающимися человеческими достоинствами. Так что зарабатывание денег — своего рода уравнитель. Отсюда становится вполне естественным судить о человеке по тому, что он в состоянии добыть, — по деньгам; а не по тому, что он никогда и ни при каких обстоятельствах не сумел бы добыть, если бы ему это не было дано от рождения.
14. Энциклопедический словарь определяет деньги как всеобщее «средство обмена». Я определяю деньги как реакцию человека на произвол случая, который довлеет над существованием. Гениальность, ум, здоровье, мудрость, сила духа и тела, красота — все это выигрышные билеты, которые мы вытягиваем в лотерее, разыгрываемой еще до нашего появления на свет. Деньги — это изобретенная, за неимением лучшего, человеческая лотерея, которая частично возмещает неудачу тем, кому не повезло в самой первой, космической лотерее. Но деньги — лотерея неважная, поскольку выигрыши, выпавшие в первой, предродовой лотерее, одновременно и бесплатные билеты для следующего розыгрыша призов. Если вам повезло в первой из лотерей, у вас есть хороший шанс оказаться в выигрыше вторично.
15. К разному богатству бедные относятся с разной степенью терпимости. Наибольшая терпимость проявляется в отношении богатства, приобретенного уже после рождения благодаря чистому везению; далее следует богатство, заработанное честным путем в соответствии с действующей системой; и последнее, самое труднопереносимое, — богатство, получаемое в момент рождения, то есть наследственное.
16. Высшее проявление случая — это то, что я есть тот, кто я есть. Отпрыск техасского мультимиллионера — или пигмей из джунглей Центральной Африки. И хотя все мы азартные игроки, у нас костью в горле застревает тот факт, насколько случайность выступает здесь в чистом виде и какой гигантской пропастью разделены самоочевидные тут и там наказания и вознаграждения. Но образ лотереи оказывается столь эффективным средством примирения с суровой действительностью, что даже самые несправедливые вознаграждения и привилегии находят поддержку в стане обделенных. Я убежден, что аналогия с лотереей вредна и всякая вера в нее в корне порочна. Мы ведем себя как игроки, которые возводят в добродетель умение смиренно принимать неудачу. Мы любим повторять: Только одна лошадь приходит в забеге первой. Игра есть игра — тут уж кому повезет. Кто-то ведь должен и проигрывать. Но это все описания — не предписания. Мы не только игроки, не только сами делаем ставки, мы еще и те лошади, на которых ставят другие. В отличие от реальных рысаков, нам не гарантирован одинаково заботливый уход, независимо от того, выиграли мы или проиграли. И вообще мы не лошади, поскольку мы способны думать, сопоставлять и делиться своими мыслями друг с другом.
17. Все мы собратья по роду человеческому; мы не соперники друг другу. Разум и свобода даны нам, чтобы нейтрализовать и контролировать последствия случая, который лежит в основе всякого существования; не для того, чтобы с их помощью оправдывать несправедливость.
Удовольствие в пересчете на деньги
18. Когда-то человек пребывал в уверенности, что способен сам обеспечить себя удовольствиями; ныне он пребывает в уверенности, что за удовольствия он должен платить отнюдь не фигурально. Как будто цветы не растут больше ни на лугах, ни. в садах, — а только в цветочных магазинах.
19. Капиталистическим обществам требуется максимум возможностей для траты денег; как в силу внутренних экономических причин, так и потому, что главное удовольствие для большинства состоит в трате денег. Чтобы сделать это удовольствие более доступным, внедряются разные системы продажи товаров s рассрочку; а всевозможные разновидности лотереи завораживают мечтающих разбогатеть, как яркие огни палаток бродячей ярмарки завораживали когда-то местных селян. Налицо все симптомы, подпадающие под диагноз «потребительская неврастения»; но есть и еще кое-что, намного страшнее.
20. Это поголовное убеждение, что удовольствие можно получить только за деньги; неспособность помыслить об удовольствии, кроме как о чем-то так или иначе связанном с приобретением за деньги и с тратой денег. Невидимая патина на предмете означает теперь его ценность, а не его подлинную, неповторимую красоту. Опыт — это теперь нечто, приобретаемое в собственность, точно так же, как любой купленный предмет, который становится объектом обладания; и даже другие человеческие существа — мужья, жены, любовники, любовницы, дети, друзья — переходят в разряд объектов обладания или не-обладания и ассоциируются с ценностями, заимствованными скорее из мира денег, нежели мира человеческих отношений.
21. Тот, кто жаждет владеть, всегда одержим и в конечном счете не владеет собой. Наша мания коллекционировать не только предметы, имеющие денежную стоимость, но и разнообразный опыт, который тоже всякий раз стоит нам денег, и наша склонность рассматривать такой тезаурус личного опыта как свидетельство объективно ценного существования (недаром и скряга, потихоньку припрятывающий деньжата, почитает свою скаредность великой добродетелью) в конце концов делает нас бедняками во всех отношениях, кроме собственно экономического. Нам кажется, что мы живем как в ссылке, насильно отлученные от всего, что мы не можем себе позволить. Удовольствия, которые не нужно покупать за деньги, воспринимаются как ничего не стоящие. В былые времена мы совершали добрые дела, считая, что так мы вернее попадем в рай; теперь мы считаем, что наши приобретения и наши внушительные расходы и есть рай.
22. Экономика ширпотреба: рабочим нужно платить, чтобы они больше производили и больше покупали. Главное, чтобы товаров потреблялось как можно больше, а если потребляться должно как можно больше, товары следует выпускать такие, чтобы срок их службы был предельно коротким, имея в виду пределы, до которых готовы безропотно дойти легковерные потребители. Народный умелец исчезает как класс; он совершает величайшее преступление, ибо производит долговечный товар. Уходит со сцены человек, уходит творец, и вместо них заступают механики и механизмы. Механикам нужны, понятно, удовольствия механические — не человеческие и не творческие.
23. Как неизбежное следствие, в интеллигентной и буржуазной среде возникла мода на антиквариат; на все, что сделано вручную, добротно, оригинально, на века; мода на продукцию «кустарных» мастерских, на товары из стран слишком бедных, чтобы позволить себе наладить машинное производство.
24. Развлечения, дешево стоящие и повсеместно доступные, калечат способность человека самому находить для себя удовольствие. Механический приемник и человека превращает в механический приемник. Мы против инкубаторных куриц; но мы сами превращаемся в «инкубаторных человеков».
25. В городе, где наблюдается переизбыток мужчин, проституция неизбежна. Так и всякий опыт удовольствия становится расхожим товаром — предлагается на продажу и покупается, как услуги проститутки. Рабочие при деньгах, избавленные, благодаря общественному прогрессу, от тяжких оков своего «пролетарства», утратили всякую уверенность в своей собственной способности себя развлечь, как и в своем собственном вкусе. За то, чтобы иметь свободные деньги и тратить их по своему усмотрению, они платят немалую цену: свою былую рабочую, пролетарскую свободу в культурной сфере они отдали на откуп технически оснащенным профессионалам по формированию массового мнения, состоящим на службе у коммерции. Нет больше эксплуатации труда рабочего — есть эксплуатация его сознания.
