Психиатрическая власть - Фуко Мишель (полная версия книги .txt) 📗
Что такое этот диспозитив, в чем он заключается? Каким образом осуществляется в неврологической клинике поимка больного тела? По-моему, она осуществляется совершенно иначе, нежели в патологической анатомии эпохи ее сложения, между Биша2 и Лаэннеком,3 если угодно. Приведу вам пример, принадлежащий даже не самому Шарко: это текст из архивов Шарко в Сальпетриере, написанный, по всей вероятности, одним из его учеников, неизвестно, правда, кем именно. Речь идет о наблюдении больной, и вот как описывается эта больная: ее симптом очень прост, это опущение левого века, так называемый птозис.Затем автор излагает для Шарко, чтобы тот затем прочел об этом случае лекцию, следующие замечания — я не стану приводить описание всего лица и ограничусь коротким фрагментом:
«Когда ее просят открыть глаза, она нормально справляется с правым веком, тогда как ее левое веко почти не движется, так же как и левая бровь, в результате чего наблюдается выраженная надбровная асимметрия. Во время этого движения [...] кожа лба с правой стороны покрывается поперечными морщинами, а слева остается почти гладкой. В состоянии покоя морщин нет ни справа, ни слева Г[..1
Следует указать еще на две особенности: в восьми миллиметрах над левой бровью и приблизительно в двух сантиметрах слева от средней линии лба у больной имеется ямочка, хорошо заметная при определенном освещении, а в этой ямочке — маленькая выпуклость, вызванная, судя по всему, сокращением
* В подготовительной рукописи М. Фуко уточняет: «Речь пойдет о теле, поверхность которого является носителем пластических значений».
350
надбровной мышцы. Эти приметы бросаются в глаза по сравнению с нормальным строением правой стороны лба».4
Описание подобного типа резко отличается от характерного для патологоанатомической практики, для патологоанатомиче-ского взгляда.5 В определенном смысле это возврат к некому поверхностному, почти импрессионистскому взгляду, который был свойствен уже медицине XVIII века, эпохи, когда цвет лица и тела больного, румянец его щек, цвет глаз и т. д. играли важную роль в клинической диагностике.6 Патологическая анатомия — те самые Биша, Лаэннек — в значительной степени отказались от этого импрессионистского описания поверхности и обозначили ряд, очень в конечном счете ограниченный ряд знаков, комплекс поверхностных признаков, выражавших, согласно четко определенному клиническому кодексу, некую сущность — собственно заболевание, которое затем, с помощью хирургической операции или, чаще, вскрытия, описывалось патологоанатомом в таких же, а то и в более мелких подробностях, чем те, что перечисляются в приведенном тексте. Иначе говоря, патологическая анатомия заложила в основание сколь угодно подробного описания внутренние, пораженные органы, тогда как поверхность прочитывалась ею исключительно через решетку простых и немногочисленных знаков.
Теперь же в медицинские дискурс и знание с триумфом возвращаются поверхностные значения. Именно поверхность нужно обследовать тщательнейшим образом, вплоть до мельчайших выступов и углублений, причем практически одним зрением, только глядя на нее. Важным здесь, и куда более важным, чем клиническая реабилитация квазиимпрессионистских поверхностных значений, ключевым в этой новой клинической поимке неврологического больного и в коррелятивном ей формировании неврологического тела в ответ этому взгляду этому дис-позитиву является то чего неврологическое обследование до-
искивалось прежде всего
—«ответы» Вот что я имею в виду:
в патологической анатомии Биша и Лаэннека знаки могли быть (т"/1 pjpijсраiv г* первот"о взтттягтя а могли быть выявлены с
поМПШТъЮ стиЛЛЛ/ПЯТИЛИ" ТРГТО боFTFiHOrO пТ}оСТЛ/КИВЯ._ПИ ТТПОСЛ VIIIи-
вали и т. д. Классическая патологическая анатомия обращалась, в сущности к системе «стимуляция эЛЛект»" пациенту ппосту кивали грудь слушали шумы,7 просили его'покашлять и оце-
351
нивали кашель по звуку, пальпировали тело в поисках участков жара. Итак, стимуляция-эффект.
В рамках же неврологического обследования, каким оно складывается в середине XIX века, сущностью знака, тем, что делает знак знаком, оказывается не столько его следование из некого более или менее механического действия, подобно тому как в классической патологической анатомии шум следовал из простукивания, сколько его следование из ответа. И эта замена схемы «стимул-эффект» на схему «стимул-ответ», возведение целого здания стимулов-ответов, как мне кажется, исключительно важна.
Свидетельств об этом процессе множество. На сугубо элементарном уровне таково было, собственно, основополагающее открытие невропатологии — открытие Дюшена де Булоня, который, исследуя то, что он называл «местной фарадизацией», сумел получить отдельный мышечный ответ или, точнее, ответ одной мышцы на электризацию кожи двумя электродами; путем увлажнения участка кожи ему удалось ограничить действие электризации и добиться отдельного ответа одной мышцы. И это открытие имело решающее значение.8 За ним последовали исследования рефлексов, а затем и изучение сложных реакций, подразумевающих либо содействие различных автоматизмов, либо предварительное обучение; так возникли две обширные области, в которых неврологический подход к телу и его дис-позитивы обрели свое место Среди важнейших таких исследований следует нЭЛВИТЬ TDMI Брока об афазии,9 а также труды Дюшена де Булоня о ходьбе и табетикз.х."'
Если взять второй пример, то Дюшен описывает ходьбу табетиков именно в терминах стимула-ответа или, точнее, в терминах поведения и поведенческой цепи применительно к отдельным стадиям, составляющим процесс ходьбы. Дюшену требовалось провести различие между потерей равновесия, отмечаемой у табетиков, то есть на определенной стадии и при определенной форме общего паралича, и головокружением при отравлении этилом или при некоторых церебральных расстройствах. В 1864 году в программной статье медик дал дифферен-циЭ.Л ЬНОС ОПрСПСЛСНИС ходьбы табетиков и ходьбы при головокружении " Если в случае последнего больной сам совершает протяженные колебания, ТО пОИ ТЭ.ббС6 н2.ЛИЦ0 «КОЯТКИО) «вН6-
352
запные» колебания, и больной, как говорит Дюшен де Булонь, ведет себя как «канатоходец», уронивший балансир, ступая медленно, осторожно и пытаясь восстановить равновесие.12 При головокружении не отмечается мышечных сокращений, но, наоборот, имеет место общее ослабление мускулатуры и тонуса, тогда как табетик всегда стремится вернуться в норму, и если посмотреть, что происходит с его икрами и голенями, то выяснится, что перед тем, как он потеряет равновесие, перед тем, как он поймет, что потерял равновесие, через мышцы его ног проходят, проскакивают мелкие, краткие сокращения, которые постепенно усиливаются и в какой-то момент, как раз когда больной осознает, что потерял равновесие, становятся произвольными. 13Приступ головокружения развивается совершенно по-другому. Больной шатается, не может идти от точки к точке по прямой линии, тогда как табетик уверенно идет по прямой, просто его тело колеблется вокруг нее.14 И наконец, при опьянении имеет место внутреннее ощущение головокружения, в то время как табетик чувствует, что равновесие потеряно не всем его телом, что его не охватила какая-то общая дискоординация, но что его не слушаются только ноги, и утрата равновесия в некотором смысле локальна.15 Таковы основные темы анализа ходьбы табетика предпринятого Дюшеном де Булонем.
Как вы понимаете, в подобном анализе — и это можно сказать также об анализах афазии у Брока, относящихся к тем же 1859—1865 годам, — наряду с системой знаков, причем уже не знаков-эффектов, выявляющих наличие расстройств в данной точке, а знаков-ответов, обнаруживающих дисфункцию, ищется и нечто другое. Конечно же, в нем ищется возможность выделить и проанализировать то, что неврологи называли и до сих пор называют синергиями — корреляции между отдельными мышцами. Какие именно мышцы должны содействовать чтобы вызвать тот или иной ответ? Что происходит если одна из них выходит из строя? Итак, изучение синергии
