Вторая мировая война. (Часть III, тома 5-6) - Спенсер-Черчилль Уинстон (читать книги TXT) 📗
Я никогда не считал, что наши отношения с Румынией и Болгарией в прошлом требовали от нас каких-то особых жертв. Однако судьба Польши и Греции нас касалась непосредственно: из-за Польши мы вступили в войну; ради Греции мы предпринимали мучительные усилия. Правительства обеих этих стран нашли убежище в Лондоне, и мы считали себя ответственными за их возвращение, если народы этих стран действительно этого захотят. Соединенные Штаты в основном разделяли эти чувства, но до их сознания очень медленно доходило резкое усиление коммунистического влияния, которое предшествовало и следовало за продвижением мощных армий, управлявшихся из Кремля. Я надеялся воспользоваться улучшением отношений с Советами, чтобы добиться удовлетворительного решения этих новых проблем, возникавших между Востоком и Западом.
Помимо этих серьезных вопросов, касавшихся всей Центральной Европы, нашего внимания требовали проблемы создания международной организации. В августе — октябре в Думбартон-Оксе (Вашингтон) состоялась длительная конференция, на которой США, Англия, СССР и Китай разработали ныне общеизвестный план сохранения всеобщего мира. Они предложили, чтобы все миролюбивые государства вступили в новую организацию, названную Организацией Объединенных Наций. В ходе переговоров выявились многочисленные разногласия между тремя великими союзниками, о которых будет сказано в дальнейшем. Кремль не имел намерения вступать в международный орган, в котором его могли бы забаллотировать многочисленные малые страны, которые, хотя и не были в состоянии влиять на ход войны, безусловно стали бы претендовать на равный статус после победы. Я был уверен, что мы можем прийти к хорошим решениям с Россией лишь в период, когда мы связаны с нею товариществом в борьбе против общего врага. Гитлер и гитлеризм были обречены, но что произойдет после Гитлера?
На конференции в Думбартон-Оксе не было достигнуто никакого соглашения, однако я ощущал острую потребность повидаться со Сталиным, с которым, как я всегда считал, можно поговорить по-человечески.
Премьер-министр — маршалу Сталину 27 сентября 1944 года
"1. Я был весьма рад, узнав от Посла сэра А. Кларка Керра о той похвале, с которой Вы отозвались о британских и американских операциях во Франции. Мы весьма ценим такие высказывания, исходящие от вождя героических русских армий. Я воспользуюсь случаем, чтобы повторить завтра в Палате общин то, что я сказал раньше, что именно русская армия выпустила кишки из германской военной машины и в настоящий момент сдерживает на своем фронте несравненно большую часть сил противника.
2. Я только что вернулся после долгих бесед с Президентом, и я могу заверить Вас в нашей твердой уверенности, что на соглашении наших трех стран — Британии, Соединенных Штатов и Союза Советских Социалистических Республик — покоятся надежды всего мира. Я был очень огорчен, узнав, что Вам нездоровилось в последнее время и что Ваши доктора против того, чтобы Вы предпринимали длительные путешествия по воздуху. Президент считал, что Гаага была бы хорошим местом для нашей встречи. Мы еще не захватили этого места, но возможно, что ход войны, даже до рождества, сможет изменить положение вдоль балтийского побережья в такой степени, что Ваша поездка не будет утомительной или трудной. Однако нам предстоит много тяжелых боев до того, как можно будет составить какой-либо подобный план.
3. Строго доверительно . Президент намеревается посетить Англию, а затем Францию, а также Бельгию, Люксембург и Нидерланды вскоре после выборов, независимо от победы или поражения. Информация, которой я располагаю, дает мне основание думать, что он победит.
4. Я искренне желаю, и я знаю, что этого желает и Президент, вмешательства Советов в японскую войну, как было обещано Вами в Тегеране, как только германская армия будет разбита и уничтожена. Открытие русского военного фронта против японцев заставило бы их гореть и истекать кровью, особенно в воздухе, так что это значительно ускорило бы их поражение. Судя по тому, что я узнал о внутреннем положении Японии, а также о чувстве безнадежности, гнетущем ее народ, я считаю вполне возможным, что, как только нацисты будут разгромлены, трехсторонние призывы к Японии капитулировать, исходящие от наших трех великих держав, могут быть решающими. Конечно, мы должны тщательно рассмотреть все эти планы вместе. Я был бы рад приехать в Москву в октябре, если я смогу отлучиться отсюда. Если я не смогу, то Иден был бы готов заменить меня. Тем временем я шлю Вам и г-ну Молотову свои самые искренние добрые пожелания".
Премьер-министр — президенту Рузвельту 29 сентября 1944 года
"… Во время разговора с Кларком Керром и Гарриманом вчера вечером Д. Дж. держался приветливо и дружественно. Однако он «жаловался на свое здоровье». Он сказал, что чувствует себя хорошо только в Москве и что даже его поездки на фронт были ему вредны. Его врачи возражают против того, чтобы он летал на самолете; после поездки в Тегеран он в течение двух недель не мог оправиться и т. д.
При таких обстоятельствах Антони и я серьезно подумываем о том, чтобы в ближайшее время полететь туда. Путь теперь стал короче. Сталин еще не ответил на наше предложение. Мы поставим перед собой две основные задачи: во-первых, договориться о том, чтобы он выступил против Японии, и, во-вторых, попытаться добиться дружеского урегулирования с Польшей. Есть и другие вопросы, касающиеся Югославии и Греции, которые мы также будем обсуждать. Мы будем держать Вас в курсе всех дел. Мы, конечно, будем приветствовать помощь Аверелла или Вы, быть может, сумеете послать Стеттиниуса или Маршалла? Я совершенно уверен в необходимости личного контакта.
Мне кажется почти несомненным, что Германия не будет побеждена в этом году. Судя по одной из телеграмм, Омар Брэдли уже думает об операции через Рейн в середине ноября; я отметил и другие признаки усиления сопротивления немцев… "
В тот же день пришла следующая телеграмма:
Маршал Сталин — премьер-министру 29 сентября 1944 года
"Получил Ваше и г-на Рузвельта послание о совещании в Квебеке с информацией относительно Ваших дальнейших военных планов. Из вашего сообщения видно, какие важные задачи предстоит решить американским и британским вооруженным силам. Позвольте пожелать Вам и Вашим войскам всяческих успехов.
В настоящее время советские войска заняты ликвидацией прибалтийской группы немецких войск, висящей над нашим правым флангом. Без ликвидации этой группы нам невозможно продвигаться в глубь Восточной Германии. Кроме этого у наших войск имеются две ближайшие задачи: вывести Венгрию из войны и прощупать оборону немцев на восточном фронте путем удара наших войск, причем при благоприятных условиях — опрокинуть ее".
Президенту понравился наш план поездки в Москву. 30 сентября он телеграфировал:
Президент Рузвельт — премьер-министру 30 сентября 1944 года
"Когда Вы получите ответ от Дяди Дж., информируйте меня, пожалуйста, какого числа Вы и Антони рассчитываете прибыть в Москву. Мне кажется, что Сталин в настоящее время весьма чувствителен ко всяким сомнениям относительно его намерений помочь нам на Востоке.
По Вашей просьбе я предложу Гарриману оказывать Вам любую помощь, которая Вам может понадобиться. Мне кажется практически нецелесообразным и невыгодным быть представленным Стеттиниусом или Маршаллом".
Сталин прислал мне сердечное приглашение.
Маршал Сталин — премьер-министру 30 сентября 1944 года
"Получил Ваше послание от 27 сентября.
Я разделяю Вашу уверенность в том, что прочное согласие между тремя ведущими державами является верной гарантией будущего мира и отвечает лучшим надеждам всех миролюбивых народов. Последовательность наших правительств в такой политике в послевоенный период, как этого мы достигли во время этой великой войны, будет, мне кажется, иметь решающее значение.
Конечно, у меня имеется большое желание встретиться с Вами и с Президентом. Я придаю этому большое значение с точки зрения интересов нашего общего дела. Однако в отношении себя я вынужден сделать оговорку: врачи не советуют мне предпринимать большие поездки. На известный период мне придется с этим считаться.
