Украденное имя (Почему русины стали украинцами) - Наконечный Евгений (читать онлайн полную книгу .TXT) 📗
Вторая мировая война породила в Москве новый термин — «бандеровец». «С точки зрения центра и российского общества украинские националисты петлюровцы и бандеровцы стали наследниками мазепинцев» [1028]. «Каждый, кто был направлен на работу в Россию из Украины, были „хахлами“ и „бендерами“. Все это, правда, будто и ради шутки. Но когда Украина в 91-му объявила независимость, наилучшие мои друзья устроили гвалт: „Вы, хахлы проклятые! Мы вас вот фашистов спасли! Мы вам культуру принесли! Придатили…“» [1029]. Опровергая право украинского народа на собственное государство, Москва со злой ненавистью постоянно называла именем Бандеры целую западную ветвь украинского народа и вообще всех патриотов, для которых целью борьбы была свободная, самостоятельная, соборная Украина. Для украинофобов даже язык украинский сделался «бандеровским». Директор Института стран СНГ Константин Затулин пишет в газетах, что независимая Украина совсем не «братское славянское государство, а политически наивысшим способом организованная бандеровщина, а бандеровец — не брат россиянину» [1030].
Выдающийся современный театральный режиссер, уроженец Львова, Роман Виктюк, который теперь живое постоянно в Москве, признался корреспонденту львовской газеты, что его нередко обзывают «бандеровцем». На вопрос, какое содержание он сам вкладывает в слово «бандеровец», Роман Виктюк ответил: «Это не слово, это призвание. Бандеровец — это свободный» [1031]. Приведенные слова Виктюка еще раз подтверждают тот, в конце концов, известный факт, что придать унизительное значение термину «бандеровец» на западноукраинских землях Москве не удалось.
XXIII. Кацап
Наряду с давним термином «москаль» на восточноукраинских землях с XVIII ст. в разговорном языке укоренился этнофолизм «кацап» и его производные. В частности, ненормативное слово «кацап» украинцы использовали и в частной переписке. В письме к Якову Кухаренко от 30 сентября 1842 г. Тарас Шевченко спрашивает: «Разве же я виноват, что я уродился не кацапом или не французом?» [1032]. Яков Кухаренко — украинский писатель, этнограф, приказной атаман Черноморского казацкого войска, которому Шевченко посвятил поэму «Москалева криниця», писал в 1857 г. к поэту, который вернулся из ссылки: «Эх Тарас, Тарас, изведет тебя эта проклятущая кацапня! Куда ты идешь? Снова на рожон прешься. Плюнь на них» [1033]. Упоминая времена «Кирилло-Мефодиевского Братства», П. Кулиш писал: «Мы сделались ненавистниками не только тех, которые, по нашему воззрению, были виновниками бедственного положения нашей родной Украины, но и самих москалей, этого, по нашему тогдашнему мнению, грубого и ни к чему высокому неспособного народа, который мы звали кацапами. Шевченко был неистощим в сарказмах, анекдотах и припевах на счет великоруссов» [1034].
В письме Николая Гоголя к своему земляку — историку, филологу и этнографу Михаилу Максимовичу содержится такой совет: «Бросьте в самом деле „кацапию“, да поезжайте в Гетманщину. Я сам думаю то же сделать и на следующий год махнуть отсюда. Дурни мы, право, если рассудить хорошенько! Для чего и кому мы жертвуем всем» [1035].
Леся Украинка, рассматривая произведение Л. Толстого не о его любимой аристократической, а о российской народной жизни «Власть тьмы», который ей очень не понравился, взяла французский перевод произведения, чтобы увидеть, «как может выйти такая крайняя кацапщина во французском переводе» [1036]. В письме к сестре О. П. Косач она писала: «Иван Грозный представляли итальянцы по-итальянски… вести себя по-кацапски они не умели, один только Иван Грозный был похож на кацапа» [1037].
Неофициальный этноопределяющий термин «кацап» приобрел такую популярность, что его должны были отобразить составители словарей как украиноязычных, так и русскоязычных. Приведем из нескольких лексиконов подборку наиболее характерных примеров словоупотребления этого термина.
Авторитетный словарь Б. Гринченко так толкует этот псевдоэтноним: «Кацап, па, м. Великороссиянин. Тут дивляться, аж входить кацап, ум. Кацапчик, ув. Кацапюга.
Кацапеня, няти, с. Великорусский ребенок.
Кацапка, ки, ж. Великороссиянка. Приїхав в одне село — дивиться, кацапка кричить.
Кацапня, ні, соб. от кацап.
Кацапський, а, е, Великорусский.
Кацапчик, ка, ум. от кацап.
Кацапщина, ни, Великороссия. Лаяв кацапів і кацапщину.
Кацапюга, ги, м. ув. от кацап» [1038].
Российский лексикограф В. Даль это слово толкует так: «Кацап — прозвище, данное малороссами великорусам» [1039]. В новейшем послевоенном словаре русского языка находим такое:
«Кацап, устар. простореч, презрительное название русского (в отличие от украинца). Кричали… торговались на тротуарах греки, армяне, евреи, турки, французы, кацапы, хохлы (А. Н. Толстой. Четыре века).
Кацапка, устар. просторен. Женск, к кацап.
Кацапский, устар. просторен. Относящийся к кацапу» [1040].
В современном украинском словаре встречаем:
«Кацап, а, ч., заст., розм. Зневажлива назва росіянина. Ярмарок аж кипів…, цокотять перекупки, божаться цигани, лаються кацапи (Вовчок, VI, 1956, 294).
Прийшли кацапи обідати, посміялися з неї, хоч вона того й не пойняла (не зрозуміла) (Мирний, І, 1954, 67).
Кацапка, и, ж., заст., розм. Жін. до кацап.
Кацапський, а, е, заст., розм. Прикм. до кацап. Його (Гоголя) невмирущі типи з „Мертвих душ“ — це зразки з наших панів, а не кацапських (Мирний, V, 1955, 410); Жарт такий, як у кацапа. — Ви б ліпше запустили собі кацапську бороду, вона б вам більше личила (Д. Бедзик, Дніпро… 1951, 210… 1951, 210)» [1041].
Как видим, словари неопровержимо подтверждают широкое распространение псевдоэтнонима «кацап» в Украине. То же самое подтверждает художественная литература.
«Племенную своеобразность двух народных отраслей видел издавна, и с обеих сторон, сам народ: с обеих сторон был русский народ, издавна разделившийся, по политическому положению и политической мерке, на великую и малую Русь, но эта Русь на одной стороне были „хохлы“, на другой „москали“ или „кацапы“ — простонародные клички, имевшие для обеих сторон более или менее определенный смысл» [1042].
С присущей ему документальной точностью А. Свидницкий описывает отношение подольских крестьян к непривычному для них попу-кацапу:
«На тім покошились, що вибили Тимоху: ще попросили дяка, щоб настрочив супліку до архирея, а один з громади диктував, а всі слухали і все: „так-таки, так!“ або: „це не так!“… Все прописали: що Тимоха б’ється з громадою, дома тещу б’є, поганий приклад дає, і жінку товче, аж убити хоче, бо й кричить: „Уб’ю, а сам на Сибір піду“; і п’янствує, і в школі вікна побив. Йому добре бити, а громаді страта: за що нам кошта нести? І складались на дзвін, а він купив заводило, бо хотів кишеню собі полатати. І те помістили в прошенії, що він на ерам дому Божому зветься Петропавловський, як і церква по сусідству. То щоб взяли його, нелюдяного, і відіслали в кацапщину, звідкіль він і прибув, бо тут він зовсім-таки не годиться: і звичаїв не знає і не шанує, і мови не розуміє і другеє-прочеє. Жінку ж просили оставити тут де-небудь за проскурницю — хоч-таки в Солодьках, бо вона не кацапка. Після цього прошенія — щоб на місце Тимохи прислали пока хоч сякого-такого: хоч такого, що йому й під носом не світає, аби вже хоч не кацап» [1043].
