Столконовение цивилизаций: крестовые походы, джихад и современность - Тарик Али (хороший книги онлайн бесплатно txt) 📗
«Посмотри на него, он обезумел еще больше, — замечает мужчина. — Что с ним стряслось?»
«Я слышал, он проклят с рождения, — ответил другой мужчина. — Когда мать носила его, она вырвала ноги у живого краба — потому-то он и не может толком работать ни руками, ни ногами» [172].
Одним мусульманским обычаем, действительно потребовавшим полного разрыва с прошлым и принесшим изменение в повседневную жизнь, было табу на употребление свинины. Это стало правилом и публично соблюдалось всеми мусульманами, независимо от того, были они суфистами или ортодоксальными верующими, хотя в тяжелые времена все же допускалось, чтобы мясо свиньи и кабана употреблялось в пищу (как у мусульманских крестьян в Южной Азии), обычно в темное время суток.
С Суматры и Явы Ислам распространился по соседним островам, в частности Борнео, а затем завоевал твердые позиции на Филиппинах, где появились султанаты на архипелаге Сулу и острове Минданао. Первая волна ислама широко распространилась благодаря удачной комбинации обращения в ислам местных правителей, активной торговли купцов-мусульман и смешанных браков, иногда завоевания. С самого начала основными соперниками ислама стали его старые враги с Иберийского полуострова. Решающей оказалась интервенция, которая началась после завоевания де Альбукерке в 1511 году Малакки, что дало португальцам контроль над азиатской морской торговлей. Спустя несколько десятилетий на Филиппины прибыли испанцы и вытеснили мусульман из сегодняшней Манилы, со временем оставив тем лишь зону Минданао — Сулу. Обоим государствам Иберийского полуострова удалось обратить значительную массу населения в католицизм, а в восточной оконечности Явы до XVIII века проживали последователи индуизма и буддизма. На востоке и западе Явы тоже существовали немусульманские отдаленные горные районы.
В начале XVII века мусульманские торговцы, занявшие Сулавеси (Целебес), один из самых изящных островов, созданных самой природой, основали на его юго-западном побережье султанат Макассар. Но распространение ислама в этом регионе совпало с экспансией алчного европейского капитализма. М. Кларк, австралийский историк, описал, как мусульманский флот Макассара принес ислам на границу цивилизации, и если бы он двинулся дальше, то мог бы достичь Новой Гвинеи и северных берегов Австралии. Они начали продвижение как раз тогда, когда появление европейцев остановило распространение Ислама [173]. Возможно, это положило конец поразительному распространению религии, но тем не менее она продолжает развиваться, и в конечном итоге в самой Австралии образовалась крупная мусульманская община.
Конечно, в том, что европеец, появившийся здесь в XVI веке, был чаще всего португальским или испанским капитаном, явившимся прямо с Реконкисты, бушевавшей на Иберийском полуострове, и жаждавшим лишь одного — продолжать истребление «мавров», было много иронии. И Васко да Гама и Анфонсо де Альбукерке оправдывали свое пиратство в водах архипелаге именно идеей Крестового похода против ислама. Когда Альбукерке захватил Малакку в 1511 году, он положил начало опустошительному разбою, который на протяжении трех веков стал печальной традицией следовавших за ним европейских колонистов:
Он захватывал и грабил все встречавшиеся ему мусульманские суда; он потребовал, чтобы султан Малакки позволил ему построить португальский форт; когда он построил форт, он разрушил мусульманские гробницы, разбирая их на стройматериалы; ко всему прочему он еще казнил крупного яванского купца. Это и дальнейшее поведение португальцев дало основание св. Фрэнсису Ксавье говорить о том, что их знания сводились к спряжению глагола «rapio» — «красть», при этом они выказывали удивительные способности «в изобретении новых времен и причастий». Не удивительно, что они так и не смогли найти поддержки местного населения для своих предприятий на Острове специй [174].
Протестанты из Голландии оказались более удачливыми. Они были не такими жестокими, как португальцы, и соперничество между ними привело к росту цен. Это способствовало доверию местного неселения к протестантам, которые соперничали с их врагами — португальцами. Голландская Ост-Индская компания вскоре установила контроль над Явой, но никогда не прилагала серьезных усилий к христианизации населения, которая дорого бы обошлась компании и мешала бы обычно дружественным отношениям с мусульманскими правителями.
Коммерческие интересы оказались сильнее жажды миссионерства. Кроме того, Религиозные войны в Европе были в разгаре, и протестантские пасторы, вовсе не многочисленные, были чрезвычайно нужны в Европе. Так что и обратившихся в христианство было немного до тех пор, пока в начале XIX века голландское государство не взяло бразды правления у прекратившей существование Ост-Индской компании, подобный сценарий был разыгран и в Индии.
Голландская Ост-Индская компания, как и британская, была среди пионеров первой капиталистической глобализации. В отличие от современных корпораций, старые компании не получали автоматически поддержку правительств Нидерландов и Британии. Но их привилегии позволяли им создавать и содержать свои собственные армии. Голландское правление на архипелаге было жестоким. Более совершенные технические средства давали европейцам возможность управлять островами, что голландцы осуществляли при помощи традиционного правящего слоя Явы, но эффективность их правления не шла ни в какое сравнение с твердой хваткой их британских коллег в Индии.
Запоздалое появление ислама в этом регионе повлияло на то, как религия была воспринята и как она функционировала. Американский антрополог Клиффорд Геерц разделил яванский ислам на два основных направления: абанган (abangan), последователи этой версии ислама верили в синкретичную форму ислама, принимавшую Пророка и Книгу, а также ритуалы, обычаи и традиции их языческого прошлого, и сантри (sanlri), последователи которого были менее гибки, они отказывались принять разницу между божественной истиной и разумом, между безусловной покорностью и интеллектуальной толерантностью и стремились к торжеству «правильного» ислама. «Инаковость и грозное величие Бога, — пишет Геерц, — сильный глубокий морализм, жесткое следование доктрине и нетерпимая элитарность, так свойственные исламу, были совершенно чужды традиционному мировоззрению яванцев [175].
Несомненно, это так, однако, принимая во внимание специфику яванских туземных традиций, здесь трудно не обнаружить ту же модель, что и в других частях исламского мира. Как я пытался продемонстрировать в этой книге, каждая культура, в которую проникал ислам, порождала сходные модификации этой религии.
На самом Аравийском полуострове, как и в Магрибе, Западной Африке и Южной Азии, можно обнаружить местные варианты абанган и сантри. Чаще всего это версии последнего типа, последователи которых с трудом уживаются с другими направлениями в своей религии и беспрерывно спорят о толковании текстов и законов. Но нетерпимость и элитарность отнюдь не являются пороками, присущими лишь исламу. Они присутствуют и в иудаизме, и в христианстве, и даже в индуизме, свидетелем примеров этого можно в любое время стать в Израиле, США или Индии.
Голландское правление в Индонезии было более основательным и деспотичным. И, как результат, менее эффективным, чем у британцев в Индии. Четверть миллиона голландских поселенцев переехали на захваченные острова (это чуть больше, чем количество британцев, переселившихся в Индию за два века), где они создали свою общину, в которой господствовала Голландская реформатская церковь, но она так и не смогла установить абсолютную гегемонию, поскольку другие протестантские церкви и секты размножались по всей колонии. Высокий показатель плотности населения по голландской переписи 1920 и 1930 годов до определенной степени вводит в заблуждение. С самого начала колониальный закон голландских протестантов отказывался признавать какие-либо промежуточные социальные группы между туземцами и белыми, в отличие от их коллег-католиков с Иберийского полуострова, придумавших категорию mestizo — метисы. Согласно голландскому праву, белый человек, который произвел от туземной женщины ребенка и признал его своим отпрыском, тем самым давал последнему статус белого. Если же он не признавал ребенка (а большинство именно так и делало!), тогда последний пополнял ряды местного населения. Отсюда появилась масса белых и голубоглазых туземцев, а большинство белых, составлявших 230000 человек, были в действительности евроазиатами.
