Новые и старые войны: организованное насилие в глобальную эпоху - Калдор Мэри (книга бесплатный формат .txt) 📗
Стратегия, принятая этим сочетанием регулярных и нерегулярных сил,— стратегия, наиболее последовательно и систематически проводившаяся боснийскими сербами и боснийскими хорватами,— состояла в том, чтобы осуществлять территориальные приобретения не путем военных наступательных операций, а через политический контроль. Насилие применялось для установления контроля над населением, а не для захвата территории. То, как трудно овладеть территорией при помощи военных наступательных операций, выяснилось на ранних стадиях войны в Хорватии. ЮНА испытывала классические проблемы наступления, уже ставшие типичными для нововременной войны,— иллюстрацией чего может служить ирано-иракская война. Двухмесячная — с сентября по октябрь 1991 года — осада Вуковара, города в Восточной Славонии (Хорватия), показала, каким образом для захвата относительно небольшого города может быть недостаточно крупного превосходства в огневой мощи и живой силе. К моменту, когда 20 ноября 1991 года Вуковар наконец пал, он уже был превращен в руины. Сорвалась попытка взять Дубровник, составлявшая, по воспоминаниям тогдашнего министра обороны генерала Кадиевича, часть плана оккупации Сплита и побережья Далмации з57. Характерной особенностью войны в Боснии была осада главных боснийских городов. Их нельзя было захватить, зато можно было отрезать от поставок и непрерывно обстреливать артиллерией.
В чужие руки отошло немного территорий, исключая начальную стадию войны в Боснии и Герцеговине, когда боснийские сербы встречали весьма малое сопротивление, и последние стадии, когда они уже очень ослабли. По сути, война велась не между самими враждующими сторонами, а против гражданского населения. Этим объясняется отсутствие линии фронта. Вместо этого разные районы контролировались разными участниками конфликта, и «шахматная» (по описанию комиссии экспертов ООН) карта военных действий была тут и там испещрена различными силами; линии конфронтации проходили в городах и вокруг них, охватывая контролируемые районы. Действительно, в конце 1993 года, еще до подписания между мусульманами и хорватами Вашингтонского соглашения, территория, находившаяся под боснийским контролем, состояла, в сущности, из нескольких анклавов, окруженных вражескими силами; некоторые описывали ее как «леопардовую шкуру». Кроме Баня-Луки, оказавшейся под контролем сербов, и Моста-ра, поделенного между хорватами и мусульманами, основная часть городов оставалась под боснийским контролем, в то время как сельская местность была поделена между сербами и хорватами.
За исключением нескольких стратегических пунктов (например, коридора в округе Брчко, соединявшего территории сербов и потенциально способного стать путем сообщения из Северной Боснии в Загреб), бои между противоборствующими сторонами были относительно немногочисленны. Более того, имели место различные примеры кооперации, главным образом на черном рынке, но, впрочем, также и той или иной краткосрочной и локальной военной кооперации между разными партиями. Был случай, когда Силы ООН по охране (СООНО) перехватили телефонный разговор местного командира мусульман в Мостаре и местного сербского командира, обсуждавших сумму в немецких марках, которую должны были получить сербы, если обстреляют хорватов из артиллерии. Высшая точка была достигнута, когда в июле 1993 года сербы взяли гору Игман, господствующую над Сараевым: военизированные формирования, в тот момент защищавшие гору Игман, были готовы «продать» свои позиции, для того чтобы контролировать маршруты черного рынка. Большая часть насилия (артиллерийские обстрелы крупных городов и городишек вкупе со снайперским огнем и различными формами злодеяний в городах и селах) была направлена против гражданского населения, по сути и став тем, что известно как этнические чистки.
Боснийские сербы хотели создать свою автономную территорию. Однако поскольку районов с численным доминированием сербов (и, что, пожалуй, еще важнее, численным доминированием сербов-экстремистов), за исключением Баня-Луки, практически не было, то для осуществления этого намерения пришлось прибегнуть к этническим чисткам. Эти районы, как представляется, были выбраны по стратегическим причинам: чтобы связать территории сербов в Краине с Сербией и чтобы контролировать базы и оружейные склады ЮНА. Данная тактика учреждения «сербских автономных районов», по-видимому, следовала некоей устойчивой модели, впервые выработанной на войне в Хорватии. Описание этого процесса можно найти в многочисленных сообщениях журналистов, отчетах органов ООН и независимых НПО, например Helsinki Watch.
Эта типичная модель применялась в сельской местности—деревнях и небольших городках. Обычно район сначала обстреливался артиллерией регулярных сил и в нем распространялись пугающие слухи, чтобы вызвать панические настроения. Сообщения о терроре в соседних деревнях усиливали панику. Потом туда стягивались военизированные формирования и терроризировали местных жителей из несербов беспорядочными убийствами, изнасилованиями и мародерством. Затем над местной администрацией устанавливался контроль. В более крайних случаях несербов-мужчин отделяли от женщин и убивали или отправляли в центры задержания. Женщин грабили и/или насиловали и отпускали на все четыре стороны или забирали в специальные центры задержания, где они подвергались изнасилованиям. Дома и здания, имеющие культурное значение (например, мечети), разграблялись, сжигались или взрывались. Кроме того, у этих военизированных формирований, по-видимому, были списки известных людей (лидеров общин, интеллектуалов, членов ПДД, богатых людей), которых отделяли от остальных и казнили. «Это был сознательный отсев явной оппозиции и носителей политически умеренных взглядов. Это было также уничтожением сообщества, начиная с лучших»з®. Телевизионный журналист Майкл Николсон именует этот процесс «элитоцидом», а мэр Тузлы использовал выражение «интеллектуальные чистки».
О существовании центров задержания стало известно в августе 1992 года. Экспертная комиссия ООН выявила примерно 715 таких центров, из которых 237 находились в ведении боснийских сербов, 89 — АБиГ и правительства, а 77 — боснийских хорватов. Согласно экспертной комиссии, они были местом совершения «бесчеловечных деяний», включая массовые казни, пытки, изнасилования и другие формы сексуальных посягательств. (Хотя имелись сообщения о серьезных нарушениях Же-
36. Silber Laura, Little Alan. The Death of Yugoslavia. Р. 270.
невской конвенции и в боснийских лагерях, соответствующих заявлений было меньше, и они носили менее систематический характер, чем в случае сербских и хорватских лагерей.) Специфической стороной процесса этнических чисток стали широко распространенные изнасилования. Хотя массовые изнасилования случались и в других войнах, их систематический характер (в центрах задержания и в конкретных местах, и в конкретное время) наводит на мысль, что это, возможно, было частью продуманной стратегии .
В городских районах, в частности Баня-Луке, этнические чистки представляли собой более медленный, более юридически формализованный процесс. Несербы были вынуждены жить в невыносимых условиях. Например, их выгоняли с работы, лишая доступа к медицинскому обслуживанию, они были отрезаны от коммуникации, им не разрешалось собираться группами более четырех человек. Во многих городах были созданы по-разному описываемые бюро по обмену населения, через которые несербы или нехорваты могли отказаться от своего имущества и получить разрешение уехать, заплатив
оо
крупную сумму .
Подобные же приемы были приняты в районах, подконтрольных хорватам. В отношении районов,
37. Hadj-Nassar Shems. «Has Rape been Used as a Systematic Weap
on of War in the Conflict in the Former Yugoslavia?», unpublished Master’s thesis, University of Sussex, 1995.
38. Этнические чистки продолжались в Баня-Луке и в Биелине
и Яне вплоть до самого конца войны. УВКБ ООН передало слова одного мужчины, приехавшего в Тузлу в конце 1994 г.: «Нет больше ни детей, ни друзей, ни информации о них, нет больше жизни, нет мечетей и нет могил». UNHCR, Information Notes on Former Yugoslavia, 11/1994, Zagreb, November 1994.
