Мир, которого хотели и который ненавидели - Ксенофонтов Иван Н. (читать книгу онлайн бесплатно без .txt) 📗

Взявший слово Чернин изъявил желание кое-что добавить к замечаниям Кюльмана. Чернин стал разъяснять, как он выразился, почему «мы категорически отказываемся перенести переговоры в настоящий момент в нейтральную страну» ⁵⁰¹. Указав, что с технической точки зрения в Брест-Литовске налажена связь с Петроградом, Киевом и другими местами, без чего было бы очень затруднительно вести переговоры, Чернин подчеркнул другое важное обстоятельство, не позволяющее, по его мнению, переносить переговоры на нейтральную почву. Поскольку союзные России страны не присоединились к переговорам, сказал Чернин, и не ответили на обращение к ним в течение десятидневного перерыва в работе мирной конференции, то, следовательно, «сегодня речь идет не о всеобщем мире, но о мире сепаратном между Россией и державами Четверного союза»⁶. И если в этом случае переговоры будут перенесены в нейтральную страну, то державы Антанты, заявил Чернин, получат «давно желанную возможность вмешаться, с целью воспрепятствовать делу мира»⁵⁰². Антанта открыто и за кулисами испробует все, «чтобы помешать осуществлению сепаратного мира», и мы, естественно, «отказываемся дать западным державам эту возможность»⁵⁰³. Вместе с тем Чернин указал, что державы Четверного союза «готовы закончить формальности переговоров, а также подписать мирный договор в нейтральном городе, который надлежит еще определить»⁵⁰⁴.

Остановился Чернин и на территориальных вопросах в переговорах, напомнив, что на последнем пленарном заседании было окончательно условлено передать их в специально созданную комиссию, «которая немедленно и начнет свои работы»⁵⁰⁵. Заключая свои добавления к замечаниям Кюльмана, Чернин сказал, что если обе стороны «согласны довести переговоры до конца» ⁵⁰⁶, то можно надеяться на достижение результатов, удовлетворяющих всех. И здесь Чернин, действуя безусловно по заранее намеченному с Кюльманом плану, делает в свою очередь, как говорят фехтовальщики, выпад шпагой. В противном случае, то есть если русская делегация не помышляет о доведении переговоров до конца, разумеется на условиях австро-германского блока, «события пойдут своим неизбежным ходом, но ответственность за продолжение войны падет тогда исключительно на Русскую делегацию»⁵⁰⁷. Итак, еще одна полуугро-за, полуультиматум со стороны держав Четверного союза.

К заявлениям Кюльмана и Чернина присоединились Талаат-паша и Попов, и линия действий австро-германского блока стала ясной. Затем слово взял Гофман. Он говорил об имеющихся в его распоряжении телеграммах и воззваниях, выпущенных от имени представителей русского правительства и командования, в которых содержались якобы оскорбления по адресу германской армии и ее командования, а также призывы революционного характера к германским войскам. Гофман, выразив решительный протест против формы этих материалов, заявил, что они «противны духу заключенного между обеими армиями перемирия»К протесту Гофмана присоединились также Чичерич от Австрии, Гантчев от Болгарии и Иззет-паша от Турции.

После обращения Кюльмана к русской делегации с вопросом, не желает ли кто из наших представителей выступить, Троцкий предложил объявить перерыв заседания. Договорились возобновить работу во второй половине дня⁵⁰⁸. Однако в этот день, 27 декабря, заседание больше не возобновлялось: оно было отложено по нашей просьбе на 28 декабря⁵⁰⁹.

Возвратившийся после кратковременного пребывания в финском санатории «Халила» в Петроград Ленин знакомится 28 декабря с полученной из Брест-Литовска информацией, из которой явствует, что в Германии берут верх представители военных кругов, сторонники войны против Советской России⁵¹⁰. В этот же день Ленин участвует в совещании большевиков — депутатов Учредительного собрания, на котором обсуждаются вопросы его открытия, а также ход мирных переговоров в Брест-Литовске ⁵¹¹.

Работа мирной конференции находит в этот день отражение на страницах печати, на различных заседаниях большевиков. Начинается поляризация точек зрения по проблемам мира, войны и революции. Отказ немцев пойти на мир без аннексий, пишет, например, «Правда», ребром ставит вопрос о возобновлении военных действий. И далее газета заявляет: «Вопрос о революционной войне ставится, таким образом, в порядок дня, и представляется необходимым рассмотреть, можем ли при настоящих условиях вести такую войну»⁶. Вместе с тем «Правда» обращает внимание и на выяснение другой проблемы — «может ли и в каких пределах может теперь Германия вести империалистическую войну на нашем фронте»⁵¹².

Об этом же 28 декабря говорилось на заседании Петербургского комитета большевиков⁵¹³. Оно проходило под председательством М. Я. Лациса и обсуждало доклад Я. Г. Фенигштейна о мирной политике Советской власти ⁵¹⁴.

Подчеркнув нелегкие условия, в которых существует страна и революция и приходится работать Советскому правительству, докладчик заявил, что «нет иного исхода, как борьба за тот мир, о котором мы говорим», что «не должно быть уступок германским империалистам»⁵¹⁵. И может случиться при этом так, продолжал он далее, что мирная конференция не придет к каким-либо определенным решениям и переговоры будут прерваны, а мы встанем перед неизбежностью вести войну. «Война, которая может явиться следствием такой политики,— сказал оратор,— будет отличаться от всякой другой войны. Сознательные рабочие, крестьяне и солдатские массы поймут, что другого исхода нет»⁵¹⁶. По мнению докладчика, была допущена большая ошибка, когда массам внушалась мысль о том, что достаточно только начать переговоры, и заключение мира будет обеспечено. «Теперь нам придется проделать огромную идейную работу в этих массах,— говорил оратор,— о невозможности идти на германские условия мира и о возможности революционной войны с нею»⁵¹⁷.

Выступивший в прениях Ф. Н. Дингельштедт остановился, в частности, на вопросах революционной войны. «Ресурсы для ведения этой войны самые ничтожные,— говорил он.— Вопрос этот можно ставить только демонстративно. Если ведение революционной войны технически невозможно, то демонстративно она имеет значение поддержки нашей мирной политики»⁵¹⁸. Что же касается действительного ведения такой войны, продолжал оратор, то достаточно «хоть сколько-нибудь знать дело на фронте», чтобы понять — «мы осуществить революционную войну не можем»⁵¹⁹. Далее Дингельштедт говорил о том, что нынешняя ситуация должна прорабатываться и теоретически, и в этом смысле нужна «самая широкая дискуссия», был бы желателен партийный съезд с широким представительством от армии'.

«Фронт хочет мира»,— сказал в своем выступлении Семков, необходимо «затянуть переговоры», развернуть агитацию, подготавливая людей к осознанию неизбежности столкновения⁵²⁰. За дискуссию по этому вопросу высказался в свою очередь М. Я. Лацис.

Вопрос о мире стоит очень остро, подчеркивал в своем выступлении С.. В. Косиор, и мы вместе с тем «имеем основания предполагать, что известные колебания на верхах нашей партии есть» по этим проблемам⁵²¹. Он согласился с тем, что нужна «большая твердость» при проведении нашей линии, чтобы «развязать революцию на Западе», но в то же время указал, что «затягивание переговоров — это чепуха»⁵²². Определяя свою точку зрения, Косиор заявлял: «Не мы должны вести теперь оборонительную политику, а мы должны наступать. Не должны мы начинать торг с империалистами»⁵²³. И далее он заключал: «Лучше мы удержим хоть что-нибудь, чем потерпеть поражение»,— говорят товарищи. Я же думаю, что лучше потерпеть поражение, чем идти на компромисс».